В результате употреблявшийся ранее довольно неопределенно термин «нация» почти во всех западноевропейских языках (франц. – nation, англ. – nation, итал. – nazione и др.) приобрел яркую политическую окраску и стал применяться для обозначения не этнонациональных общностей, а совокупности граждан одного государства на этнонациональной основе одного доминирующего этноса. Возникшие в связи с этим так называемые этатические концепции «нации» в последующем стали опровергать этнические и полиэтнические концепции и оказали существенное влияние и на разработку теории этноса.
Политическими и общественными деятелями Западной Европы был сформулирован и к середине XIX в. приобрел довольно широкое распространение «принцип национальности» как стремление и право этнических общностей на свою государственность. При этом не вообще, а доминирующих, развитых и прочее. Связанные с этим принципом идеи оказали сильное влияние на развитие национальных движений в странах Восточной Европы и других регионах мира, где осуществление данного принципа встретилось с существенными препятствиями и исторически задержалось. Как только «принцип национальности» был реализован на уровне доминирующих наций-этносов, имперских наций, его стали опровергать и ставить под сомнение. В России менее обозначенно, но этот процесс шел. «Русский народ возрастает в нацию в средние века, в эпоху формирования Московского царства», – пишет М. Любомудров[500]. Где-то это правда, ибо шел процесс укрепления единого русского, российского государства. На Британских островах мощной Англии удалось присоединить Уэльс и Шотландию, коренные жители которых (валлийцы и шотландцы), имевшие в прошлом свою государственность, до сих пор продолжают добиваться полноценной автономии. В Центральной Европе возникла полиэтническая Швейцарская конфедерация, в многочисленных самоуправляющихся кантонах живут отчасти смешанно германо-швейцарцы, франко-швейцарцы и итало-швейцарцы, а также немногочисленные группы рето-германцев. На побережье Северного моря в 1830 г. возникла Бельгия, населенная французоязычными валлонами и фламандцами, близкими по языку и культуре к голландцам. Кроме того, во многих государствах, главным образом в их периферийных областях, имеются более или менее крупные этнические меньшинства, например во Франции – бретонцы, эльзасцы и другие. В полной мере преодолеть полиэтничность не удалось и в этнонациональных государствах. Примерно также и в России. Но и здесь ясно, что «государство является одним из основных субъективных факторов в формировании русской нации»[501]. В большей степени все же русская нация обретает статус российской нации, соборно включая в себя славянское и все полиэтнонациональное сообщество народов страны. В понимании этого вопроса и в осознании самого процесса формирования российской нации некоторые «новые идеологи» после развала СССР отошли даже назад от русских фашистов, которые опубликовали в Харбине (1934 г.) «Азбуку фашизма», где они отмечают необходимость, чтобы все народы России представляли собой «тесно спаянную семью, сознающую необходимость крепкого единения и сплоченности». Почему-то и тут считается, что понятие «российская нация» носит «мифический» характер[502]. Короче, в головах многих исследователей этнонациональных проблем чрезмерно много мифов и предрассудков. Надежда на деятельность живых русской и других этнонаций, которые прорвутся, сохранят себя, будут способны на солидарность и составят на основе своего потенциала единую российскую нацию, при этом не отказываясь от категорий «русская нация», «татарская нация», «тувинская нация», но объединяя и сплачивая их в гражданской общности – российская нация.
Многие обществоведы, потеряв четкие мировоззренческие основы осмысления современных социальных явлений, находятся в поисках идеи, прежде всего новых идей. При этом на фоне господства или крайне марксистского, или крайне антиамериканского видения этнополитической ситуации в России, где для одних – «пролетарии, соединяйтесь», а для других – «либералы, соединяйтесь». И те, и другие без народов. Некоторые говорят, что у нас появилось в последние годы очень много идеологий. Возможно, если каждую мысль превращают в идейку, а идейку – в идеологию. У нас, по-моему, сложилась ситуация, когда даже марксистские идеи так и остались не развитыми до российско-цивилизационного уровня, а остальные идеи, ценности пока не стали идеологией. Россия сегодня отчуждается от любой идеологии. У. Мате рассматривает идеологию как специфическую разновидность убеждений, имеющих силу веры[503]. Трудно говорить об идеологии на уровне веры для всего общества, для всего государства. Но это можно навязать большинству. Придумать новую религию – это дело бесполезное и не в силах как бы человека. Именно в этом трагедия и многих марксистов, которые старались превратить свое учение в религию. Хотя К. Маркс, Ф. Энгельс, В.И. Ленин были против этого. А идеология на уровне стратегических ориентиров развития общества, которые поддерживают широкие массы, – это другой вопрос. Некоторые утверждают, как это делает Пастухов: «Единство племени держалось на традиции. Единство народа имеет религиозную основу, нация объединена посредством государства»[504]. Не все так прямолинейно. И говорить так в современных условиях невозможно. Единство племени, конечно же, могло держаться не только на традициях, но и на религиозной основе, на определенном божестве, вокруг которого объединяется данное племя или даже союз племен. Такой этап развития человечества прошел, единство народа имеет не только религиозную, но и культурно-идеологическую основу. Оно может иметь систему обычаев, традиций. Для наших народов в большей степени как раз-таки подходят обычаи, обычное право, традиции. «Обычное право» было господствующим для многих народов до государственного права. Да, присутствие религиозной основы имеет место не только для нации-этноса, но и для нации как государства, потому что различные государства тоже используют различные идеологические основы для своего объединения. Государство не снимает проблему идеологических основ нации, хотя, казалось бы, достаточно иметь только государство и не иметь больше ничего, но само государство имеет внутри себя разные социальные, политические силы, разные национальности, разные культуры, разные религии, и подменить все это государством невозможно. Государство обязано учитывать это все и объединять всех в политическую общность. Идеология тоже может исходить от одной религии, от одного класса, от одной этнонации. Здесь тоже нельзя просто так говорить, что образование или «возникновение идеологии заменяет момент образования нации»[505]. Если мы ведем речь о нации-государстве, такой подход тоже не очень подходит. Нация как этнос у И.А. Ильина фактически объявляется всеобъемлющей и самодостаточной категорией: «Нация – есть все, она самая глубокая сущность и основа основ» – в таком случае одна крайность. Но такое истолкование нации-этноса это для многонационального государства, да и для немногонационального государства, достаточно опасное явление. Это вариант диктата одной этнонации. Именно в этом плане сегодня, в частности Подберезкин, Макаров и многие другие, ищут национальную идею, где именно одна этнонация рассматривается как основа всех основ. Это идея не национальная, а этнократического развития, построения этнократического государства. Главное, что именно против подобных идей и практики в Прибалтике выступают Подберезкин – Макаров и иже с ними. Но тут же позволяют это делать по отношению к другим народам внутри России, по отношению к тем, кто остался в составе России. Здесь и получаются «двойные стандарты».
Другое еще понимание проблем этнонации и национализма, которое дал И.А. Ильин: «Проблема истинного национализма разрешима только в связи с духовным пониманием Родины, – пишет он. – Ибо национализм есть любовь к духу своего народа и притом именно к его духовному своеобразию»1. Но здесь не вычленены, а совмещены понятия «этнос-нация» своего народа и «родина». Мне, например, казалось, что у нас могут быть разные этнонации, но Родина у нас одна. Мы даже применяем по отношению к Дагестану, Саратовской области понятие «малая родина». И.А. Ильин – наиболее цитируемый в России, прежде всего, национал-патриотами автор. На его философии основываются многие исследователи и политики, в том числе и разработка национальных идей, русской идеи, русского пути развития. Но на дворе начало XXI в., и если над «русским путем» будет довлеть узконационалистическое понимание Родины, духовности и судьбы своего народа, нации-государства, то это путь строительства новой России, уже Руси. И неминуемое разобщение народов России. Русскую, российскую культуру и историю невозможно вместить в рамки этнонационализма. Конечно, можно нацию объявить основой основ (И.А. Ильин), но можно объявить ее и химерой (В.А. Тишков), которая не существует. Но в реальной жизни национал-этнические, этнокультурные и государственно-гражданские интересы российской нации в целом присутствуют, взаимодействуют в едином российском пространстве. В многонациональном государстве, в многонациональном обществе понятия «гражданская нация» и «этнонациональная общность» не совпадают. Это все-таки разные измерения этнонациональной и межнациональной общности людей. Нация как этнос выступает лишь одним из составляющих элементов гражданской нации, соответственно и государства как нации.
