Взаимодействие национально-этнических и национально-государственных факторов в Европе было чрезвычайно сложным, но все происходило на базе доминирующих этнонаций и обретения ими статуса нации-государства, при подавлении, подчинении, ассимилировании других. Ныне бывшие республики СССР пытаются повторить этот путь, когда исторические условия совершенно изменились. Отсюда и причины многих кровопролитных конфликтов. Превращение наций-этносов в нацию-государство происходило на обширных полиэтнических основаниях, вроде империи Карла Великого. Но они оказались недолговечными и со временем распадались на сравнительно небольшие государства, правители которых старались опереться не только на силу, но и на какие-то «объективные» факторы, будь то «естественные границы» или однородный в языково-культурном и религиозном отношениях состав населения. Полиэтничность в государственном строительстве в Европе не состоялась, но она еще состоится. Европу ожидает новое пришествие этнонаций, которые могут не объединить, а разъединить. Важно это понимать, формируя российскую нацию.
Ф. Энгельс, который обстоятельно рассмотрел возникновение национальных государств в Западной Европе как естественно-исторический процесс, писал: «Из смешения народов, происходившего в раннем средневековье, постепенно развивались новые национальности, – процесс, при котором, как известно, в большинстве римских провинций побежденное население, крестьяне и горожане, ассимилировало победителя – германского властелина… Каким образом в одном месте происходило слияние, а в другом – размежевание, об этом нам дает наглядное представление карта округов средней Лотарингии… Стоит только проследить на этой карте границу между романскими и германскими названиями мест, чтобы убедиться, что она в Бельгии и Нижней Лотарингии в общем совпадает с существовавшей сотни лет границей между французским и немецким языком… Как только произошло разграничение на языковые группы (оставляя в стороне позднейшие завоевательные и истребительные войны, которые велись, например, против полабских славян), стало естественным, что эти группы послужили определенной основой образования государств, что национальности стали складываться в нации. Насколько силен был этот стихийный процесс уже в IX в., доказывает быстрый распад смешанного государства Лотарингия… Правда в течение всего средневековья границы распространения языка далеко не совпадали с границами государств, но все же каждая национальность, за исключением, пожалуй, Италии, была представлена в Европе особым крупным государством, и тенденция к созданию национальных государств, выступающая все яснее и сознательнее, является одним из важнейших рычагов прогресса в средние века»[494]. У Ф. Энгельса – чисто немецкий подход, заинтересованный не в сохранении этнонациональной самобытности, а в формировании немецкого государства, немецкой нации. Насколько неоднозначным и длительным был этот процесс в Германии, показывает исследование О. Данн. И это опыт – весьма поучительный для нашей страны.
Доминирующий этнос плюс абсолютно-королевская власть, плюс и церковь – это все создает в Европе национальные государства и нации. Ф. Энгельс и тут писал, «что во всей этой всеобщей путанице королевская власть была прогрессивным элементом, – это совершенно очевидно. Она была представительницей порядка в беспорядке, представителем образующей нации в противовес раздробленности на мятежные вассальные государства. Все революционные элементы, которые образовывались под поверхностью феодализма, тяготели к королевской власти, точно так же, как королевская власть тяготела к ним… Во всей Европе оставались еще только две страны, в которых не было ни королевской власти, ни немыслимого без нее национального единства, или они существовали только на бумаге: этими странами были Италия и Германия»[495]. И в другом месте: «королевская власть, опираясь на горожан, сломила мощь феодального дворянства и основала крупные, по существу национальные, монархии, в которых получили свое развитие современные европейские нации и современное европейское общество…»[496]. Если даже речь шла о полиэтничности, то чаще в рамках империи. В этнонациональных же государствах полиэтничность преследовалась и преодолевалась ради становления нации-государства. Где-то это удалось, но в XIX в. и ранее.
Таким образом, в Европе «абсолютная монархия может рассматриваться как наиболее совершенная и законченная форма, которую могло бы принять национальное государство в период феодализма»[497]. Это говорит о превалировании силового фактора в этом деле. Здесь идеологией государства становится национализм, который «опирается не на убеждения в равном достоинстве всех людей и наций, а исходит из идеи неполноценности других народов и наций, рассматривая их как врагов»[498]. «Национализм как предвзятая идея»[499] присутствует во всех этнонациональных движениях. Любой этнонационализм такого рода (великодержавно-имперский или национал-сепаратистский) разрушает возможности строительства интегративного, солидарного общества граждан разных национальностей, из которого вытекает демократическое государство-нация.
Связь нации-этноса и государства в формировании нации-государства бесспорна. Цитируя французского короля Генриха IV, который заявил: «Та земля, где говорят по-испански, пусть принадлежит испанцам, где говорят по-немецки – немцам, но земля, где говорят по-французски, принадлежит мне», – Ф. Энгельс называет этот принцип образования государств «надежным». И всякое иное тогда преследовалось, уничтожалось. Отсюда и кровавый путь унификации культур и языков во имя «прогресса» образования национальных государств в эпоху этнонационализма, и этим путем нельзя идти в начале XXI века. Здесь надо состыковать интересы и подкреплять достоинство каждого, из которого возникает национальное достоинство государства.
Однородными в языково-культурном отношении подданными, естественно, было легче управлять, их этническую солидарность можно было использовать в тех или иных внутренних и особенно внешних мероприятиях правителя и т. п. Стремление доминирующего этноса (в лице его элиты) к своему государственному оформлению также было обусловлено немаловажными политическими факторами. Таким образом шла борьба за то, чтобы превратиться из объекта истории в ее субъект, достойно противопоставив себя аналогичным крупным общностям и обеспечив более благоприятные условия для своего этнонационального развития. Но этот процесс шел, в целом уничтожая этнонациональность в гражданах и преодолевая многонациональность общества. История формирования национальных государств, как правило, есть история ассимиляции этнонаций и преодоления многонациональности. В полной мере такие тенденции обычно достаточно четко выступали лишь на исторической стадии, совпадающей с развитием капитализма, и на первых порах осознавались и частично реализовывались, вероятно, лишь некоторыми продвинутыми в социально-образовательном отношении элитными группами доминирующего этноса. Постепенно, однако, они распространялись и на других входящих в этнос людей, которых связывало растущее чувство общности исторических судеб, чувство общности языка и культуры и другие компоненты этнического самосознания, своего превосходства и особой миссии по отношению к другим этносам. Национализм всегда был в прошлом знаменем формирования национальных государств. Лишь изредка удается формировать нацию-государство, согражданство на идеях солидарности, равноправной общности. И нам придется идти этим путем, повышая жизнеспособность русской нации и ее способность обеспечивать единство многонационального народа Российской Федерации.
Отношения этнос – государство регулировались в том числе и чаще всего насильственным путем, где одна этнос-нация подавлялась другими доминирующими этносами-нациями. Но за ними стояли и объективные закономерности, развитие капиталистического, промышленного способа производства, всемирные процессы интернационализации, воздействие политического национализма противоборствующих этнонациональных движений.
В результате употреблявшийся ранее довольно неопределенно термин «нация» почти во всех западноевропейских языках (франц. – nation, англ. – nation, итал. – nazione и др.) приобрел яркую политическую окраску и стал применяться для обозначения не этнонациональных общностей, а совокупности граждан одного государства на этнонациональной основе одного доминирующего этноса. Возникшие в связи с этим так называемые этатические концепции «нации» в последующем стали опровергать этнические и полиэтнические концепции и оказали существенное влияние и на разработку теории этноса.
