Многонациональность – это не безнациональность, как это преподносится Г.Х. Поповым. Многонациональность – это богатство самобытности и широчайших возможностей самовыражения каждого этноса, каждой культуры при высочайшем уровне их адаптированности друг к другу. Безнациональность, о которой говорит Г.Х. Попов, по примеру США, не существует и в США. В США достаточно четко прослеживаются этнокультурные, этнонациональные структуры. Они имеют место, они учитываются в государстве. Посмотрите американские фильмы, дорогой Гавриил Харитонович. Американский народ, да, но в каждом фильме рядом обязательно присутствуют белые и черные, которые вместе борются с бандитами тоже различной расовой и этнической принадлежности. А Вы «темнокожих» даже на футбольное поле не допускаете вместе с русскими. В США работает программа по обеспечению мультикультурного единства США, которую предложил Б. Клинтон: «Единая Америка в XXI веке».
За эти годы тысячи статей вышли о распаде и развале России, Российской Федерации. Я рад, что ни разу даже в самые трудные дни не поддержал эти идеи, ибо верил в единство нашего Отечества. Говорил и говорю Попову и другим: никакого распада России не будет. Хватит. А Г.Х. Попову не к лицу до сих пор говорить о распаде и работать идеологически на распад. Россия собирается, она вышла из того состояния, когда, возможно, и была опасность разрыхления. На это направлены и действия В.В. Путина по укреплению российской нации, ее жизнеспособности. И надо идти этой дорогой, а не делить народы у новой развилки.
Мифотворчество, подтвержденное авторитетом Г.Х. Попова, может стать легитимным мифом для толпы. «Кто скажет, в чем заключается «в сущности» основополагающее право какого-нибудь народа», – спрашивают авторы книги «Нацистский миф» Ф. Лагу-Лабарт и Ж.-Л. Наши. Мы только недавно свергли «тотальное государство», а теперь пишем национальные идеи «тотальной мобилизации». И при этом берутся за русскую нацию, ибо всякая другая нация в России не годится для этого в силу своей численности. И сказано, что «фашистская ментальность возникает, когда реакционные концепты накладываются на революционную эмоцию», которая обречена быть фашистской. Миф может быть силой, которая будет собирать устремления индивидов или народов, силой незримой, неэмпирической идентичности, которую Розенберг называл «безграничным абсолютом». Настолько это опасно[472].
Россия, русские и другие народы находятся после развала Советского Союза в глубоком кризисе. И надо выходить из него, но не новыми мифами, которые могут охватить массы «революционными эмоциями».
Если мы живем в этом государстве, мы должны быть предрасположены к культуре, традициям, вере друг в друга. Мы – одна нация, один народ, одно государство, одна страна. Хватит делить нас на русских и нерусских, мы – россияне, но оставаясь представителями своего рода, народа. Совершенно неубедительный пример приводит Г.Х. Попов в конце: якобы, ему недавно звонил какой-то еврей, услышал, что работаю над национальным устройством, и сказал, якобы: «Знаешь, я всю жизнь жил в государстве русском. Не могу сказать, что эта жизнь была беззаботной, но что-то мне не хочется ни изучать Коран с шариатом, ни иероглифы». К чему эти провокации. Но надо ли ругать священный Коран, тем более кондиция с иероглифами. Зачем обязательно во всем видеть только крайние формы. Если иероглифы – значит культурная революция во главе с Мао Цзедуном. Если Коран, то это, якобы, шариат, где женщине запрещают показывать лицо, мужчин бьют палками на улице. Это опять стереотипы и не надо их навязывать и так чувствительной российской действительности. Зачем тиражировать эти глупости, зачем тиражировать тезис о том, что татары не могут заменить русских в их роли, как будто татары претендуют на это. Мы вместе строим одно государство, русские и татары являются хребтом этого государства вместе со всеми народами, культурами и религиями России.
Как может умный человек походя оскорблять целые народы, религии, культуры, провоцировать недоверие и вражду. Как скинхед какой-то. И шииты, к сведению Гавриила Харитоновича, создали величайшую персидскую культуру, литературу на фарси. Не надо противопоставлять народы и религии. Какой-то дагестанец сказал Г.Х. Попову: нам не по пути с ваххабитами, у нас больше перспектив в составе России. Но это, как говорят у нас в горах, «козе понятно». Ведь ислам и ваххабизм – не одно и то же, дорогой Гавриил Харитонович. Читаешь подобные статьи и удивляешься: какие глупости могут сказать не только дураки, но и умные люди, если над этим основательно поработать. В этом смысле Г.Х. Попов поработал основательно, навязывая людям оскорбительные для себя, своего и народов России ложные стереотипы. «Не удивление, а недоумение и печаль» (А. Шопенгауэр) вызвали во мне статьи Г.Х. Попова, как вызывают и сотни других мифологий, стереотипов и предрассудков, к сожалению. И это вместо научного трезвого анализа проблем, о которых справедливо говорит и Г.Х. Попов. В заключении приведу еще одну цитату: «Человеческие фантазии могут становиться причиной важных событий, если закрепляются в убеждениях, предрассудках и ценностях социальных групп. Мифологические воззрения являются также важным симптомом надвигающихся изменений в политике и культуре», – пишет Н. Чудрик-Кларк[473], исследуя мистические идеи и культы прошлого, которые стали политической реальностью институтов Третьего рейха. Так что мифология, будучи абстрактной сегодня, завтра может довлеть над народами и государствами черной тенью.
§ 7. Этнонационализм против единства российской нации
Во времена буржуазных революций во Франции нацию стали связывать с суверенитетом государства, его целостностью и независимостью, без чего нет нации, и делиться ни с кем суверенитетом, волеизъявлением доминирующий этнос не желал. Собрание народных представителей – Генеральные штаты, традиционно созывавшиеся во Франции с XIV в., превратилось теперь в Национальное собрание. И в битве при Вальме новая революционная армия пошла в атаку с возгласами: «Да здравствует нация!». Формирование нации было вопросом жизненным. Без этого невозможно стало формирование единого суверенного государства, а значит, и быть жизнеспособным этносом, этнонацией. На том историческом этапе ради этого в жертву были принесены в том числе и многие великие нации-этносы, которые не могли составить конкуренцию объединившимся в нацию-государство этносам. Это этап персонализации нации-государства доминирующей нацией-этносом.
«Век национализма» – это век национальных движений и создание независимых государств. В странах, культурно близких к Франции, наибольшее распространение получила этатическая концепция нации (от французского «etat» – «государство»), согласно которой «нация» либо является государством, либо стремится стать им, а государство, в свою очередь, стремится создать «нацию». Иначе нации-этносы в этих исторических условиях жесткой борьбы были бы обречены или стать нацией, или ассимилироваться в нации-государстве. Поэтому здесь «нация» стала определяться обычно как совокупность граждан одного государства; нередко к этому добавляется и субъективный фактор – «желание жить вместе». Но это «желание» навязывалось нередко методами «варфоломеевских ночей». Соответственно термин «нация» и особенно производный от него – «национальность» в западноевропейских языках (например, в английском «nationality») далее употреблялось обычно в этатическом значении. У нас сохраняется этническое звучание нации и национальности. На смену нации-этносу (многоэтничности) приходит политическая нация, но не как результат исчезновения этнонации или господство одного из доминирующих этносов-народов, национальности над другими, поглощение им других, придавая этнонации политическую оболочку государственности и суверенности. Надо помнить о многонациональном государстве. В этом плане говорить о суверенитете на уровне нации-этноса трудно. Для этого надо, чтобы этнонация или их союз сформировали бы государство. У нас вариант союзной нации, многонационального народа.
И. Фихте, И. Шиллер в Германии возбудили национализм для объединения всех вокруг германской нации и укрепления государства. Иначе разобщенность многих этносов и этнонаций приводила к неспособности доминирующего этноса-нации выдержать конкуренцию среди возникающих европейских наций как крупных государств. В своих ранних работах К. Маркс и Ф. Энгельс называли «нациями» общности людей в докапиталистических формах, например древних финикийцев, писали о «феодально-организованных нациях» и т. п.[474] Однако в более поздних произведениях К. Маркс и Ф. Энгельс обычно относят начало процесса формирования «наций» в средневековье, учитывая влияние как языково-культурных, так и политических факторов на этот процесс. Нация в любом случае – явление историческое.
