— С чего это вдруг? Ты явилась без приглашения, вот и наслаждайся ответным гостеприимством.
Я чувствую, что еще чуть-чуть, и кузина взорвется. И мне становится горько. Не помню, когда в последний раз становилась объектом ее лютой ярости. Мы с ней уже давно примирились с характерами друг друга и научились избегать опасных тем. Не спаслись. Нас потопил мужчина.
А Ви тем временем подходит ближе к кровати. Ее глаза впиваются в меня, и в них за пеленой ярости виднеются раны, оставленные предательством. Она стоит надо мной, как палач над распутницей. Сжатые в кулаки пальцы, в тонкую полоску — губы. Не вдруг поймешь, кому больнее… Ви, бесспорно, чуть ли не самый тяжелый человек из всех мною встреченных, но ее за это сложно винить. Ее родители считали, что только сильные люди добиваются своего, так ее и растили. В силе и без любви. Они никогда не были ею довольны, предъявляли целые списки критериев, которым нужно соответствовать, иначе в ней «будут разочарованы». Слова, бесспорно, неприятные, но, объективно, разочарование человека в тебе — его проблема, а не твоя. Что толку жить ради соответствия ожиданиям? Но, поверьте, все аргументы в трубу, если дело касается Ви. Стоит ей услышать о разочаровании родителей, как она тут же слетает с катушек. Недолюбленный, несчастный внутренний ребенок всегда берет верх над здравым смыслом. Порою мне кажется, что Ви в ранах вся, и едва те начинают затягиваться, как кто-то наносит ей новые. Она всегда как оголенный нерв, всегда под напряжением. Одно неверное действие — взрыв. Совершенно естественно, что в итоге она начала наносить удары в ответ. Точные и прицельные, несоразмерно жестокие. Бьет по самому больному и не боится отдачи. Как известно, сильнейший болевой сигнал глушит все остальные, вот и с ней так же. Она каждый день живет с семеркой по десятибалльной шкале боли. Уязвить ее, перебив уже существующие страдания, непросто. Не каждому дано. Но, возможно, я справилась.
— Я узнала твою помаду, — говорит она тихо, но видно, что внутри все клокочет от ярости. — Помню, как ты отказывалась ее покупать, повторяя, что слишком яркий цвет. Я еще сказала, что если ты не решишься, я ее тебе сама принесу.
До меня не сразу доходит, о чем именно она говорит. Но все же вспоминается телефонный звонок Арсения, вывернутая наизнанку сумка, пыльные таблетки глицина… Замешательство, досада и чувство вины — отличный коктейль. Смешать, но не взбалтывать.
— Я до последнего не верила, что ты смогла так со мной. Я думала об этом долго, мол, мало ли таких помад в Петербурге, мало ли девок он таскает к себе… Но ты здесь. С ним.
Ее голос обрывается на высокой ноте. Кажется, что еще чуть-чуть — и Ви заревет. Только это вранье. Она слишком горда. Скорее умрет от разочарования в себе, чем унизится перед людьми, которые не заслуживают прощения.
— Ви, ты не знаешь… — начинаю и останавливаюсь.
Да, я сейчас могу начать оправдываться и рассказывать, как оно было на самом деле. О том, как вернулась болезнь, и мне просто захотелось почувствовать себя живой в объятиях парня, которого я встретила на улице. О том, как мы нечаянно столкнулись с ним снова. О том, как я поняла, что влюбилась, обнаружив его на пороге своей квартиры после аварии. И о том, как больно было узнать, что теперь он с моей сестрой. Но разве Ви захочет это услышать? Для нее есть два варианта: «я никогда с ним не была» (но это невозможно, потому что я сижу в кровати Арсения голой) и «мы тебя обманывали». Не имеет значения, что мужчина-не-Егор ей был нужен лишь для того, чтобы потешить свое самолюбие, что они уже давно не вместе, а всерьез у них ничего не было… Что бы я ни сказала, она услышит только одно: «я дрянь, мне нет прощения».
Я только что расписала вам то, что выдал мне мозг, но сердце — глупый, бракованный орган в груди — подводило меня всю мою жизнь и не собиралось изменять себе в этот раз.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Мы познакомились до тебя, — говорю. — Все было до тебя.
— Бесспорно, он был знаком с целой ордой шлюх и до тебя, и после тебя, и даже после меня, но почему-то в этом номере именно ты.
Удар первый. Меня только что назвали шлюхой.
— Не передергивай! — старательно делаю вид, что не заметила. Ей больно, я это помню. — Я бы с тобой так не поступила — не предала бы.
Но ее взгляд не теплеет и на пару минут. Напротив, кузина выглядит так, будто я нанесла ей смертельное оскорбление. И, поскольку к Арсению счет небольшой, как к маленькому человеку, каким Ви его и считает, то весь груз ответственности перемещается на меня. Ведь с тех пор, как узнала о них, я лишена права на любые смягчающие обстоятельства.
— Да, ты все это время стояла под дверью с видом вечно грустной девчонки, которой все задолжали, и стоило мне выйти — побежала обратно. Дождалась. Поздравляю!
Удар второй. Меня только что прилюдно назвали попрошайкой-собирательницей объедков.
— Да в тебе подыхает моралистка, — присвистывает Арсений. — Ты точно та же собачка с грустными глазами, которая просила у меня благословения на свой брак в кровати, а потом выла белугой, обнаружив чужую помаду?
— Слушай, мальчик, я советую тебе поискать богатеньких клиенток в другом месте, здесь твои замашки уже ни для кого не секрет.
Если он думал, что Ви стушуется, то просчитался. Или нет? Они, видимо, немало крови друг у друга попили, и теперь нормально общаться не могут. Никогда не понимала смысла в отношениях с человеком, который тебе неприятен. Но у Ви и Арсения, с их заскоками, определенно был свой подход. Не удивлюсь, если они использовали страшные сказки о своем прошлом, чтобы наказывать друг друга. Возможно, Каримов рассказал ей и о Полине. Как мне.
Эта мысль вдруг заставляет ревновать. Ужасно ревновать… И это не проходит мимо
— Серьезно, Ви? — спрашиваю раздраженно. — Знаешь, если тебе настолько важно, чтобы с твоими бывшими не спал никто из знакомых, то ставь им клеймо. На лбу, чтобы уж точно заметили. Хотя Егора может заинтересовать такая щепетильность. Кстати, ему не интересно, где ты сейчас находишься и почему?
— На что это ты намекаешь? — щурится кузина.
— Ответь на вопрос: почему ты здесь?
— А, по-твоему, мне стоило закрыть глаза на то, что меня обманывает любимая кузина?
Судя по интонации, беспощадная стерва все же одержала в ней верх, а, значит, без потерь мы из этого номера не выйдем.
— Я забыла добавить, что отвечать надо честно, — огрызаюсь. Пожалуй, не только Ви сходит с ума от злости.
— Ну раз ты уже знаешь, где правда, поведай. Даже интересно послушать твои извечные сказочки!
— Ты хотела увидеть, что тыл, которым ты пользовалась раньше, свободен. А в противном случае покарать меня за то, что спутала карты. Ты пришла к Арсению и после помолвки, и теперь, потому что он был твоим запасным ходом, возможностью продемонстрировать независимость от своего мужа. Потому что ты знаешь прекрасно: Егор ни во что тебя не ставит. И это не изменится. Он и раньше унижал тебя, появляясь на людях с другими женщинами, а теперь, когда ты от него никуда не денешься — будет делать так и подавно. И ты будешь раз за разом это терпеть. Да, очень грустно, если нечем ответить… Но ты не мученица и жалеть тебя не за что. Чувствуй ты к нему хоть что-то, не выдержала бы — сразу бросилась выяснять отношения. Как сегодня — сюда. Кстати, это о многом говорит…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
