Забрав вторую половину своей трости, Каллендер поспешил домой, в свою кровать, где и провел следующие трое суток, стараясь убедить себя, что никуда и не выходил.
Наследница
Перед высоким кирпичным домом возле ворот кладбища Всех Душ собрались трое мужчин в синем. На их цилиндрах были крупные металлические бляхи, на коротких шинелях — латунные пуговицы. На поясе у каждого висел деревянный жезл. Один из мужчин постучал жезлом в дверь.
Они ждали, а вокруг было темно и сыро. Один из них дрожал от холода.
— Здесь никого нет, — сказал он. — Нужно было приходить днем.
— Кое-кто из нас как раз днем и приходил, но никто не отозвался, как и сейчас.
— Можно взломать дверь.
— Мы всего лишь пришли получить у джентльмена некоторые сведения. Люди и так не желают обращаться в Скотленд-Ярд, не хватало нам еще заслужить репутацию взломщиков.
— Тогда постучи еще раз.
— Распоряжаться здесь буду я, — ответил тот, но все же еще раз постучал.
В одном из окон зажегся огонек.
— Мы кого-то разбудили.
— Стой тихо, а?
Дверь медленно и бесшумно открылась; на пороге появился высокий мужчина с черными усами, держа в руке черную свечу. В ее неровном свете жутко блеснул шрам, рассекавший левую половину лица.
— Добрый вечер, сэр. Надеюсь, мы вас не потревожили.
— Я уже спал, констебль. Что привело вас ко мне?
— Одна женщина, сэр. Мисс Фелиция Лэм.
— Не вижу ее с вами.
— Нет, сэр. Ее нигде не видели, вот в чем дело. Это вы — мистер Ньюкасл, сэр?
— Да, это я.
— Так вот, сэр, у нас имеются сведения, что мисс Лэм часто у вас бывала, и, поскольку она пропала, мы проводим расследование. Будем крайне признательны за любую помощь.
— Понятно. Скажите, констебль, как давно она пропала?
— Ее не было всего три дня. Сегодня воскресенье, а в последний раз ее видели в четверг вечером, за званым ужином.
— Я не видел мисс Лэм много дольше, констебль. Вы поговорили с теми, с кем она ужинала?
— С двумя из них, сэр. С ее теткой, которая в разговоре с нами упомянула вас, и с другом семьи, неким мистером Найджелом Стоуном. Третьим был ее жених, некий мистер Каллендер. Мы несколько раз приходили к его дому, но никого не могли застать.
— Возможно, они вместе сбежали.
— Да. Мы тоже об этом думали. Но зачем им убегать, они же и так помолвлены?
— Мистер Каллендер, как мне показалось, когда я его видел, чрезвычайно упрямый молодой человек.
— Нам говорили о нем то же самое. Вы с ним знакомы, сэр?
— Мы встречались дважды. И даже после столь недолгого общения у меня сложилось не самое благоприятное мнение о его характере.
— Это ваше мнение, сэр. У нас имеются сведения о том, что он сильно выпивал.
— Верно. Я могу быть вам еще чем-то полезен, констебль? Не желаете ли поискать мисс Лэм в доме?
Себастиан Ньюкасл шагнул в сторону и жестом пригласил их в темные закоулки своего жилища.
Трое из Скотленд-Ярда глянули в темноту, а потом посмотрели друг на друга.
— Что ж, сэр, — сказал их начальник. — Раз уж вы сами предлагаете, значит, нам незачем больше вас тревожить. Понятно, что скрывать вам нечего.
— То есть я могу пожелать вам доброй ночи, джентльмены? Час уже поздний.
— Вы правы, сэр. Спасибо за помощь, доброй вам ночи. Себастиан закрыл дверь и несколько мгновений стоял, и был с ним лишь огонек его свечи. Когда он понял, что полицейские уже ушли, он повернулся в глубокую темноту дома и позвал Фелицию, заранее зная, что никто не отзовется. Ночью удержать ее было невозможно: она, теряя последние силы, бродила по каменной долине, где спали мертвые.
Себастиан вышел на ночную улицу. Он рассеялся в воздухе радужной дымкой и просочился в ворота кладбища Всех Душ, где влился в густой туман, бурлящие клубы которого делали это место похожим на неведомое море, будто поглотившее все, кроме обломков вывороченных из земли деревьев и заброшенных надгробий. Пейзаж напоминал скорее место скитаний несчастных духов; кладбище будто и не находилось на зеленой планете.
Фелицию он отыскал у памятника в виде мраморного ангела. Она сидела, обхватив скульптуру бледными руками и устремив в туман взгляд своих светлых глаз.
— Тебя приходили искать трое мужчин, — сказал он.
— А ушли тоже трое?
— Поскольку они были из Скотленд-Ярда, задерживать кого-либо из них было бы неразумно.
— Полиция, — проговорила Фелиция. — Из-за меня ты лишился неприкосновенного убежища, да, Себастиан?
— Возможно, но какое это имеет значение, когда я вижу тебя в таком состоянии.
— Я такая, какой желала стать.
— Так что же, оно того стоило, увидеть, что жизнь и смерть — две стороны одной монеты, и подержать эту монету в собственных руках?
— Я многое узнала, — ответила Фелиция.
— Ты узнала больше, чем просила. А цена этой монеты — кровь.
Фелиция обхватила себя руками и устремила взор в землю.
— Я не могу, Себастиан, — сказала она.
— Но ты должна, — возразил он, — и ты обязательно это сделаешь. Жизни других должны стать твоей, и их кровь превратится в твою. Это твоя судьба, и ей никто не в силах противиться.
— А я не покорюсь ей. Клянусь. Ты, как никто другой, знаешь, кто я теперь, но, кем бы я ни была, кровью я себя не запятнала. Я не стану обагрять ею свою душу.
Себастиан отвернулся от нее. Она поднялась и взяла его за руку.
— Я сказала это не в упрек тебе, — проговорила она.
— Тогда мне остается самому себя упрекать. Как ты сказала, я знаю, во что ты превратишься. Ты ослабеешь, а жажда будет становиться все сильнее, и наконец ты сама превратишься в жажду. Ты же видела, как недолго я продержался, я, который так хотел устоять перед тобой.
— Ты совершил со мной то, чего я сама желала, — сказала Фелиция.
— Даже если бы не желала, я сделал бы это! Себастиан взял в свои холодные ладони ее прекрасное бледное лицо.
— Ты пришла ко мне моей невестой, — сказал он, — а я так долго был одинок. Теперь я должен позаботиться о том, чтобы ты выжила.
— Неужели нет никакого другого выхода?
— Если ты не поддашься жажде, она станет твоим приговором. Силы покинут тебя, и твое тело не сможет шевельнуться, но душа по-прежнему будет в нем находиться. Дух твой навсегда утратит свободу устремляться в миры за пределами этого. Он будет томиться в безжизненном панцире, и это станет настоящим проклятием.
Она глянула в глубину его темных глаз, а потом он почувствовал, как она напряглась: неподалеку раздался чей-то голос.
Сквозь желтый туман блекло пробивался свет фонаря.
— Там трое, — сказала она задолго до того, как их стало возможно разглядеть.
— Те самые полицейские, — произнес Себастиан.
— Поприветствуем же их и покончим с этим делом. — Она рассмеялась, громко и с горечью.
Из тумана показались три темные фигуры. Они держались поближе к фонарю, как будто боялись его лишиться.
— Мистер Ньюкасл, — заговорил один из них. Себастиан чуть заметно поклонился, но ничего не ответил.
— И мисс Фелиция Лэм?
— А какое вам до этого дело? — резким тоном спросила Фелиция.
— Ваша тетя сообщила, что вы пропали, мисс.
— А теперь я нашлась.
— Верно, мисс. Но посмотрите, где мы вас обнаружили. На кладбище, ночью, одетую в одну лишь ночную сорочку.
— Это подвенечное платье моей матери.
— А, понятно. Подвенечное платье, значит? Сбежавшая наследница и иностранный джентльмен. Вы с нами были не вполне откровенны, верно, мистер Ньюкасл?
— Иногда, констебль, джентльмен обязан промолчать, — отвечала Фелиция. — Но вы, похоже, об этом и понятия не имеете.
— Да, мисс, я вовсе не джентльмен, вы правы. Я неотесанный парень, и я стараюсь выполнять свои обязанности. Но все же мы готовы взять вас под свою защиту, если вы попросите. Здесь не место для юной леди, да и компания не самая подходящая, насколько я могу судить.
— Ты мог бы стать судьей, только, может статься, не доживешь, — сказал Себастиан.
Он глянул на фонарь в руке констебля, и тут же слабый огонек полыхнул красным. Раскалившийся металл обжег полицейскому руку, тот завопил от боли и бросил фонарь. Внезапно стало совсем темно, запахло горелым мясом.
— Темнота таит опасность, — продолжил Себастиан и двинулся вперед.
Он почувствовал, что Фелиция вцепилась ему в плечо, и увидел в ее ясных глазах мольбу: «Остановись!» Вместе они наблюдали, как трое полицейских неслись прочь, еле находя дорогу среди надгробий и деревьев. Наконец воцарилась тишина.
— Теперь они станут угрозой для нас, — произнес наконец Себастиан. — Мы могли бы подкрепиться, а теперь нам надо скрыться. Разумно ли было меня останавливать?
— Я остановила тебя, потому что очень хотела пустить тебя туда. И присоединиться к тебе. Справа стоял такой молодой. Вот его-то я и хотела.
