— Ну как же нет! — возмутился я и бросил трубку на рычаг.
Потом я рылся в картах, но станции Серов нигде не было. Был город Серов, бывший Надеждинск…
В осеннюю пору 1932 года на улочках Надеждинска появился молодой, симпатичный летчик в военной форме. Первыми его заметили девушки, стали приглядываться к нему и гадать: не подручный ли это сталевара Анатолий Серов, уж больно похожа улыбка.
Да, это был он, Анатолий Серов. За три года, что он учился в авиационной школе, потом служил в части, вон как раздался в плечах, не сразу и узнаешь. К тому же — летная форма.
Надеждинск тридцатых годов — это прежде всего металлургический завод, к которому лепились улицы этого небольшого уральского городка. И интересы жителей были связаны с заводом. Сталевара, доменщика, литейщика можно было встретить в каждой семье. Вот летчика — нет, не было.
Теперь есть и летчик. Нисколечко не изменился этот Анатолий Серов! Такой же заводила, каким его помнят на заводе. Не успел и дня пробыть дома, как уже хлопочет о заводском аэроклубе.
Когда на первом занятии Серов сказал, что стать летчиком — дело смелых, и прежде всего сталеваров, в зале раздались голоса:
— И я, и я хочу стать летчиком!..
Среди кричавших был и его двоюродный брат. Тоже Анатолий, тоже Серов, тоже подручный сталевара. Только отчество у него было другое — Иванович, и на два года был он моложе…
Правда, Анатолию-младшему, прежде чем поступить в Оренбургскую летную школу, пришлось три долгих года учиться в металлургическом техникуме. Так хотел отец — старый горняк думал отвадить сына от летного дела. Но сын оказался удивительно настойчивым. Получив диплом техника-прокатчика, он тут же уехал из Надеждинска.
Анатолий-старший же в это время бог знает что вытворял в дальневосточном небе — он овладевал техникой высшего пилотажа. Успехи у него были громадные. По мастерству его сравнивали с Валерием Чкаловым.
О Серове много писали в тридцатые годы, о нем слагали легенды.
После возвращения из Испании он был назначен начальником летной инспекции Красной Армии. Ему присвоили звание Героя Советского Союза и звание комбрига — чин, равный генеральскому. Перед ним поставили задачу: не увлекаться инспектированием, а учить тому, чему сам научился в боях с фашистскими асами.
И он учил.
Однажды в испанском небе «четверка» Серова вступила в бой с двадцатью фашистскими истребителями и сбила семь самолетов, но вскоре три наших истребителя вынуждены были выйти из боя. Серов остался один против тринадцати, но он не дрогнул. Он сбил еще два самолета, после чего пикированием чуть ли не до самой земли ушел от врагов.
Жизнь Серова трагически оборвалась 12 мая 1939 года.
Под Москвой, во время учебно-тренировочного полета на двухмоторном самолете «УТИ-4», на котором он в роли инструктора летел с известной летчицей Полиной Осипенко, самолет не вышел из пикирования, врезался в землю…
Страна была в трауре.
В эти дни город металлургов Надеждинск был переименован в Серов.
С Анатолием-младшим судьба меня свела во время войны. Это было в начале февраля 1942 года, в одном городке, куда я приехал писать о летчиках полка Добыша для армейской газеты. Но прежде мне захотелось слетать на боевое задание в тыл врага. И это удалось сделать с замечательным летчиком Борисом Афониным.
С Анатолием Серовым мне предстоял мирный полет в расположение штаба армии, в Алеховщину. Серова там ждала награда — орден Ленина за недавние бои в районе Тихвина.
И вот мы с ним с утра сидим на аэродроме, ждем погоды.
— Шли бы вы, товарищи, домой, — советует нам заместитель командира полка Перепелица. — Ну какой может быть полет при нулевой видимости?
Я переглядываюсь с Серовым: «Может, действительно отложим?» Но он качает головой, твердо произносит:
— Будем ждать!
— А если снег будет идти целый день?..
— Все равно будем ждать…
Перепелица пожимает плечами и уходит. Знает характер Серова! О его настойчивости и мне в полку много рассказывали.
Мы уже около трех часов мерзли на аэродроме, когда снова появился Перепелица, сжалился над нами:
— Ладно уж, если будет хоть пятьдесят метров видимости, дам разрешение на вылет. А там как знаете!
— Полетим слепым полетом!.. Все будет в порядке! — ответил Анатолий Серов, и мы побежали к самолету.
Это был тяжелый, неуклюжий «ТБ-3». Самолеты этого типа уже были сняты с эксплуатации. Вместо них летали новенькие и изящные пикирующие бомбардировщики. «ТБ-3» использовались в полку как «извозчики».
И вот мы теперь сидим и ждем в самолете. Ждет экипаж. Вскоре как будто бы посветлело, как будто бы и снегопад немного утих.
Нам дали разрешение на полет.
— Засеките время! — крикнул мне Серов. — Через сорок четыре минуты приземлимся в Алеховщине.
— Засекаю! — крикнул я.
И мы взлетели. Тяжело, с каким-то надрывом шел «ТБ-3». У него скорость была не больше, чем у «кукурузника». Непонятно, как на нем летали в начале войны? Это почти что неподвижная цель, которую легко сбить первым же снарядом.
Я посмотрел в иллюминатор. Снова снег шел стеной. Видимость снова была равна нулю.
Но мы прилетели в Алеховщину.
Когда мы вылезли из самолета, Серов спросил:
— Ну, посмотрели на часы?
— Посмотрел, — ответил я. — Приземлились на сорок четвертой минуте.
— Ну то-то, знай наших! — И он гордо пошел вперед.
Нам дали «козлик». У штаба армии, размещавшегося в двухэтажном деревянном здании школы, мы расстались. Серов направился в штаб, я — домой.
— Долго не задерживайся! — крикнул я Серову. — Буду ждать к ужину!..
Он помахал мне рукой.
Что Серов получил награду, я понял сразу, как только он переступил порог моей комнаты, — так широко и счастливо он улыбался! Оказывается, член Военного совета был на месте, и награду Серову решили вручить тут же, для чего собрали работников штаба и политотдела.
После ужина я положил перед Анатолием Ивановичем блокнот, карандаш и попросил его написать свою подробную биографию.
Серов вопросительно посмотрел на меня:
— Кому она нужна, моя биография?
— Мне может пригодиться. Вдруг захочу написать рассказ?
Когда я часа через два вернулся из редакции, Серов спал, устроившись на диване. Вырванные из блокнота исписанные листки лежали на столе. Некоторые из них были заполнены с двух сторон. Видимо, Серов решил сэкономить бумагу.
Эти четырнадцать страничек до сих пор хранятся у меня.
Все лето гитлеровцы готовились к штурму Ленинграда. Операция носила кодовое название «Волшебный огонь».
