и еще, еще… Воин поднял голову, пытаясь разглядеть что-то в темном небе, попутно выставляя руку ладонью вверх, желая ощутить своими кожаными перчатками то, как крупные капли стремительно падали на землю.
«Опять…» - подумал про себя самурай и вздохнул. Вот и снова он ослеп. Дождь глушил все звуки, скрывая все окружающее пространство в сплошное слепое пятно. Рука привычно потянулась к фонарю, укрытому слоем грубой плотной ткани. Следуя предписанным правилам, дозорные всегда стояли в некотором отдалении от укрепленного лагеря, полностью находясь в тени. Это была мера предосторожности на случай нападения противника, чтобы заставить того тратить много времени на то, чтобы обнаружить охрану. Дозор был одновременно и засадой для него. Обнаруживать себя бойцам зажженным фонарем строжайше запрещалось. Кроме редчайших случаев, когда воины теряли возможность контролировать окружающее пространство своими органами чувств. Правила к такому случаю предусматривали следующее – зажечь фонарь и установить видимость вокруг. Впрочем, зажигать фонари предполагалось шахматным порядком – через одного.
Через некоторое время раздумий, боец все же сдернул ткань, предоставив возможность пламени, заключенному в небольшой металлический цилиндр с зеркалом внутри, осветить небольшое пространство вокруг. И тут же изумленно уставился на то, что увидел перед собой. А именно на сплошное белое марево, что отражало весь свет обратно, не давая ему возможность разглядеть даже то, что происходило на расстоянии вытянутой руки. Туман! Настолько плотный, что самураю еще ни разу не доводилось видеть что-либо подобное. Пасмурная ночь скрыла, как опустилась эта завеса – как и подобает туману абсолютно бесшумно и незаметно.
Оглядевшись по сторонам воин попытался разглядеть позиции таких же дозорных, как и он, надеясь обнаружить свет их фонарей. И с удивлением обнаружил, что сквозь это марево было невозможно разглядеть абсолютно ничего.
Между тем дождь только усиливался. Крупные капли падали с неба сплошным потоком, разбиваясь о землю, о броню воина, создавая знакомый шум нарастающего ливня. Подобная богомерзкая погода, вкупе с практически нулевой видимостью сделали свое дело очень быстро. И без того ощущавший себя неуютно боец невольно поежился, чувствуя, как окружающая его слякоть, грязь и влага проникает вовнутрь, в самые глубины его души, вызывая чувство холода и одиночества. В голове всплыли не самые приятные воспоминания о прошлом. О каком-то хорошем настрое и говорить было нечего. Вздохнув, боец поднял фонарь и шагнул ближе к стволу растущего рядом дерева. И в то же самое мгновение ощутил, как наступил на что-то мягкое. Молниеносно отреагировав, он тут же выхватил клинок и направил фонарь ближе к земле, готовый в любой момент пустить оружие в ход, попутно убирая ногу.
Свет фонаря с трудом смог выловить из белого марева очертания большой рептилии, свернувшейся клубком прямо на земле.
«Змея!» - подумал воин, одним молниеносным ударом обезглавливая пресмыкающееся, дабы избавить себя от опасного соседства. И буквально в ту же секунду неожиданно почувствовал, как руку, державшую оружие, стремительно обвивает другая, не менее крупная чешуйчатая тварь. Воин было дернулся и одним быстрым движением вырвал руку из живых колей змеи, как буквально на его голову обрушился громадный клубок просто невероятного количества точно таких же рептилий, удар которого оказался через чур сильным даже для подготовленного самурая. Не устояв на скользкой земле, он свалился прямо на грязную редкую траву, придавленный массой ядовитых пресмыкающихся. Опешивший сначала от такого напора боец очнулся очень быстро, практически мгновенно. Молниеносно пустив свою чакру для резкого усиления собственных мышц, он попытался стремительно вырваться из этой свалки тел, но с удивлением обнаружил, что у него это не получается. Змеи оплели его тело, за какое-то мгновение соорудив какое-то подобие кокона из переплетенных между собой тел. Инстинкт самосохранения требовал немедленно вырываться, используя любые способы. По клинку, до сих пор сжимаемую его правой рукой, пробежал заряд чакры, превращая и без того острое лезвие в орудие, способное прорезать что угодно. Прорубить несколько змей для него не составило проблем. Стремительно двигая кистью, он начал нарушать целостность кокона, и выбираться наружу.
В тот миг, когда ему уже это удалось, он почувствовал, как по всему его телу в кожу впиваются миниатюрные клыки. А буквально спустя пару мгновений, которые прошли в попытке прихлопнуть опасных тварей, прорвавших его защиту, ощутил неожиданную слабость. Пока отчаянно цепляясь за реальность, он отчаянно боролся с тем, чтобы не потерять сознание, его мозг попутно пытался понять, каким образом змеям вообще удалось прокусить его защиту, состоящую не только из брони, но и очень плотных материалов, способных выдерживать удары острым клинком. Теряющее чувствительность тело не могло справиться с огромным количеством всевозможных ощущений, что навалились на него. Собственно именно поэтому ему так и не удалось осознать произошедшее. То, как змеи, упавшие на его голову мгновенно зафиксировали его руку так, чтобы клинок упирался о его штаны из плотной ткани, которая была им не по зубам. Как пытаясь вырваться из змеиного капкана он сам создал брешь в своей защите, сквозь которую просочилось огромное множество миниатюрных змеек, а затем ввели в него яд, буквально пропитанный природной энергией. То как отравленная кровь сама парализовала все его тело и усыпило его сознание.
Как только сопротивление бойца было подавлено, живой кокон начал стремительно концентрировать природную энергию и накачивать ею поверженную цель, используя для этого контакт огромного количества своих мелких сородичей и яд, текущий в его венах. Змеи действовали быстро. Не останавливаясь, совершенно не сдерживаясь и не задумываясь о том, что излишний объем их силы способен попросту убить его.
Закачка продолжалась недолго. Огромная масса змей была способна на многое. Буквально спустя чуть больше десяток минут, воина, будь у кого-то возможность разглядеть его, не смог бы узнать никто. А затем поступила команда. Кокон послушно распался, оставив на теле самурая небольшое количество рептилий, которые обвивали его руки, ноги, туловище, создавая этакую живую броню из собственных тел. И тут боец пошевелился. Неуверенно управляя своим телом встал, пошатываясь на ногах, и заторможено водя головой из стороны в сторону. А затем, как ни в чем не бывало, рванул в сторону лагеря, не беспокоясь о том, что бежит-то он, в общем-то, как пьяный, неуклюже перебирая ногами. В то время как за ним стремительно двигался настоящий живой поток из сотен змей….
Никто так и не понял, сколько было нападавших с самого начала. В условиях практически нулевой видимости, сильного ливня и просто феноменального количества змей, которые, вопреки всем правилам действовали в условиях достаточно низких температур, считать стремительно передвигавшихся между палатками врагов было практически невозможно. Да и поначалу железнобоким
