– Прочесывайте, – глава Канцелярии усмехнулся. – Или вам нужно мое высочайшее соизволение?
– Нам нужны люди, – мгновенно сориентировался Женька. – И координаты.
– За пределами Вельмара у нее было всего три точки. Телепорт к форту Айрон спросите у Нимроэль. Остальные две – Хермин и эти… Малые Вешки – она купила в лавке Бастура. Пусть сделают копии для вас.
– Малые Вешки? – удивленно переспросил Женя. – Деревенька на полпути между Рутеном и Белламарэ? Откуда у столичного мага координаты такого захолустья?
– Мне тоже это показалось странным. Он сказал, что во время практики в Академии делал телепорт какой-то девице-первогодке.
– Ха! – Женька довольно хлопнул себя по колену. – Значит, староста все-таки последовал моему совету!
Лорд Дагерати картинно возвел глаза к потолку.
– Белль Канто, я уже устал удивляться. Есть ли на картах Карантеллы хоть один населенный пункт, где ты еще ничего не натворил?
– Да я там ничего особенного не натворил, – улыбнулся Женя. – Просто сын старосты тяжело болел, а врача в деревне не было. Я как раз мимо проезжал – ну и притащил туда Костю. А напоследок посоветовал отобрать девицу потолковее и отправить в Академию учиться на лекаря. Но староста на меня тогда так посмотрел – я думал, он выбросит мой совет из головы, как только я скроюсь за околицей.
– Значит, староста деревни перед тобой в долгу? – деловито поинтересовался глава Канцелярии. – Это хорошо. Потому что людей я вам не дам.
– Но ваша светлость!..
– Не спорь, Женевьер. Гипотеза господина Дана, безусловно, имеет право на существование, но я в нее не слишком верю. Штат у меня не бесконечный, а люди нужны для разработки более реальных вариантов. У тебя есть два выхода: или нанимай поисковую группу и обеспечивай переброску за свои деньги, или уговаривай местных…
* * *
К вечеру нога распухла и отзывалась мучительной болью на малейшее движение ступни. И, как будто этого было мало, стараясь беречь больную ногу, я до крови стерла здоровую – стильные башмачки не годились для путешествия по пересеченной местности. Я замерзла, желудок сводило от голода. В конце концов мне пришлось оставить мысль выйти к жилью самостоятельно. Сил хватило только на то, чтобы кое-как набросать лапника и рухнуть на эту импровизированную подстилку.
Пока светило солнце, я еще хорохорилась, пытаясь убедить себя: вот сейчас я выйду к людям… вот сейчас меня найдут… осталось совсем немного, сдаваться нельзя… отдохну еще пять минуток – и попробую идти дальше… Но как только последний солнечный луч умер за деревьями, вместе с темнотой и обморочной слабостью меня охватило нездоровое, безжизненное, равнодушное спокойствие. Будь что будет.
Дело было не в больных ногах. Если бы я точно знала, куда идти, если бы была уверенность, что через пять, десять, двадцать километров меня ждет спасение, я бы дошла. На четвереньках, на локтях, на пузе доползла, помогая себе руками и зубами. Но меня окружал лес, в какую сторону ни глянь – одинаково дикий и неприветливый. Никаких признаков жилья.
Нет, я не собиралась умирать. Даже признаваясь себе, что спасти меня может только чудо, я подсознательно на это чудо надеялась. Но в голове была одна мысль: я сделала все, что могла. Большее – не в моих силах.
* * *
– Юлия, проснитесь! Да проснитесь же!.. Юлия!
Я отчаянно сопротивлялась. В мягкой тьме забытья было тепло, спокойно и не больно. Там не нужно было никуда идти. И даже думать не нужно… Но голос настойчиво ввинчивался в уши, и чьи-то руки неумолимо вытряхивали меня из сумрачного блаженства… Пришлось капитулировать.
Я открыла глаза – и тут же машинально вскинула ладонь, заслоняясь от слепящего света.
– Убери фонарь, – приказал голос.
Круг света послушно скользнул в сторону, уступая место кромешной тьме, и веки растерянно затрепетали от резкого контраста.
– Юлия, с вами все в порядке?
Большая часть сознания еще находилась в блаженном забытьи. Воспоминания о том, что произошло утром, с трудом пробивали себе дорогу сквозь липкую дремоту. Глаза привыкли к темноте, и я наконец смогла разглядеть обладателя голоса:
– Дан?… Что… как вы здесь оказались?
– Пришел ногами, – нетерпеливо, хоть и без явного раздражения, сказал он. – Вы в порядке?
– Холодно… Нога болит.
– Идти сможете?
Я молча покачала головой. Дан повернул голову, бросил за плечо:
– Марик! Дорогу запомнил?
– Обижаете, господин! – насмешливо отозвался из темноты мальчишеский голос.
– Хорошо. Тогда дуй в деревню и приведи сюда господина белль Канто. Быстро, одна нога здесь, другая там. И скажи старосте Прову, что поиски можно прекратить. Все, беги.
Круг света качнулся в сторону и поплыл, подрагивая, по стволам деревьев, то исчезая, то снова выныривая. Я бездумно провожала его взглядом, пока он совсем не исчез.
Дан стащил со спины рюкзак, положил его рядом со мной на подстилку из веток. Снял куртку, накинул мне на плечи.
– В рюкзаке еда и вода. Во фляге водка, обязательно сделайте несколько глотков, это поможет согреться и придти в себя. Я разожгу костер.
Я пришибленно молчала, все еще не веря, что спасение, наконец, пришло. Дан наклонился ко мне, встревоженно заглядывая в глаза, встряхнул за плечи:
– Юлия, вы меня слышите?
– Д-да…
– Потерпите немного, у костра станет теплее.
Голода я не чувствовала. Мысль о том, что сейчас придется шевелиться – развязывать мешок одервеневшими пальцами, двигать руками, поднимать голову, впуская за пазуху холод ноябрьской ночи – вызывала отторжение. Но я заставила себя преодолеть сонную апатию и приступить к нехитрой трапезе: сыр, хлеб, вода.
Дан быстро развел костер (высохший за день валежник занялся мгновенно), помог мне добраться до бревнышка, уложенного рядом с костровищем, и отправился за новой порцией дров. Я жадно окунула замерзшие пальцы почти в самое пламя, боясь упустить хоть кроху благословенного тепла. Жар медленно разливался по телу. От водки кружилась голова. На меня неотвратимо накатывало ощущение экзистенциального, абсолютно невыразимого словами счастья. Господи, как же мне везет! И в неприкаянном отрочестве, и в буйной юности, и позже – в более или менее спокойном возрасте мне довелось испытать весь спектр положительных эмоций: от тихой безмятежной радости до восторженного ликования. Но такое небесное – и вместе с тем осязаемое, такое чистое, васильково-ромашковое счастье – счастье просто быть – случалось, пожалуй, только в детстве.
Вернулся Дан с очередной охапкой хвороста, по частям скормил свою добычу костру. Пламя взвилось к небу, осветив дрожащим оранжевым светом поляну и серьезное лицо мужчины. И вдруг… порыв ветра – не сильный, но резкий – плеснул огнем в мою сторону, и в горьковатом запахе дыма мне отчетливо послышался другой запах, такой знакомый и так старательно забытый… Обычное дело – среди сухих веток затесался одинокий кустик вереска, но именно он стал тем последним камнем, который запускает лавину. Мой мозг, ошалевший от пережитого, опьяненный счастьем и одурманенный алкоголем, уже не мог удержать эту лавину. Все чувства, которые при нормальном стечении обстоятельств я должна была испытать постепенно, день за днем, месяц за месяцем, обрушились на меня в один момент.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
