Краткие итоги. Перестройки в истинном смысле этого слова в СССР никогда не было. М. С. Горбачев и его соратники предпринимали смелую, отчаянную попытку обновить социализм, вдохнуть новую жизнь в умирающую систему. Отсюда непоследовательность в его политике, поиск компромиссов, стремление сочетать экстенсивные и вяло-реформаторские методы. Все происходило в соответствии с оруэлловскими лабиринтами двоемыслия: "зная, не знать; верить в свою правдивость, излагая обдуманную ложь; ...логикой убивать логику; отвергать мораль, провозглашая ее; полагать, что демократия невозможна, и что партия -- блюститель демократии".
А иначе и быть не могло. Ведь двоемыслие -- становой хребет тоталитаризма, и пока он не сломан. Но предпринятые реформы помимо их истинных целей сделали великое дело. Продемонстрировав невозможность обновления, они подтолкнули тоталитаризм к распаду. И какие бы новые повороты не уготовила судьба советскому обществу, всем уже ясно одно: возврат к прежнему невозможен. Могут быть откаты и приливы, спады и подъемы. Но прогресс в этой стране уже необратим.
Л И ТЕР AT УРА
Иного не дано. М, Прогресс, 1988.
В человеческом измерении. М., 1989.
Через тернии. М., 1990.
Неформальная Россия. М., 1990.
Гласность. Насущные вопросы и необходимые ответы. М., 1989.
ВМЕСТО ЗАКЛЮЧЕНИЯ
Мы смотрим в прошлое, как в зеркало, и не можем себя узнать. Изображение разбивается на осколки. Все больше и больше людей понимают: так жить нельзя. Видят и реальный выход -- восстановить украденную у них системой историческую память, вернуть обществу утраченное прошлое. А вот сделать это нельзя без преодоления монополии на это прошлое. Ведь оно принадлежит всем и никому в отдельности. А следовательно, и восстанавливать память о нем необходимо не на съездах, и не в партийных комитетах, а научно, то есть в библиотеках, архивах, лабораториях. И делать это должны не генсеки и "ответственные товарищи", а обществоведы-профессионалы.
Как известно, к учебникам и учебным пособиям заключение обычно не пишется. В данном случае авторы решили пойти другим путем. И дело не только в том, что они не склонны рассматривать свою работу как систематическое освещение всех сторон материальной и духовной жизни народов нашей страны на всем протяжении их многовековой истории. По существу, гуманитарное знание еще только ищет подходы к выработке современного типа учебника по отечественной политической истории. Но более важно, на наш взгляд, другое. Быть может, не все знают, что с 1917 г. вплоть до середины 30-х гг. история как учебная дисциплина вообще отсутствовала в средней школе. Трудно поверить, но миллионы людей вступали в жизнь, начинали свою трудовую биографию, изменяли облик страны, не имея сколько-нибудь серьез
ных представлений о прошлом как своей Родины, так и человечества в целом. Лишь после "знаменитых" указу-юще-запрещающих предписаний Сталина, Кирова, Жданова началась подготовка учебников по истории СССР. Характерно и другое. Они были написаны и стали достоянием средней школы почти одновременно с появлением "Краткого курса истории ВКП (б)". В итоге, со второй половины 30-х гг. химерическое видение политической истории окончательно внедрилось в память и умы школьников, студентов, всего населения. Причем внедрялось оно монопольно, как некая непреложная истина, отход от которой был равнозначен идеологической диверсии против партии и строя. Минули десятилетия, однако все последующие поколения (вплоть до 80-х гг.) продолжали учиться либо непосредственно по учебникам 30--40-х гг. либо по их "модификациям", по существу повторявшим прежние схемы, фальсифицирующим факты, скрывавшим истину. Но точно так же были написаны аналогичные пособия по истории зарубежных стран. Стоит ли удивляться тому, что по сей день значительная часть населения (в том числе и получившая высшее образование) сводит историю XX века к истории КПСС. Иначе и быть не могло, ибо никаких других задач история как учебная дисциплина в школе и вузе не преследовала.
Поворот, начавшийся в жизни страны во второй половине 80-х гг., не просто пробудил интерес к прошлому, но впервые вывел многомиллионные массы на осознание драматических ошибок и трагедий последних десятилетий. Каково бы ни было чье-то личное отношение к происходящему ныне в Советском Союзе, апрель 1985 г. стал для нас рубежом историческим. Античным деспотам удавалось изолировать свои империи от "варваров" на многие столетия. Но когда в XX веке от Рождества Христова в "одной отдельно взятой стране" попытались -- в невиданных ранее масштабах, откинув весь накопленный человечеством опыт -- "железной рукой загнать народ в светлое будущее" согласно умозрительно построенной конструкции, процесс накопления противоречий под влиянием "остального мира" разразился кризисом менее чем через семь десятилетий.
Куда идти дальше? Как покончить с антигуманной системой? Что нужно сделать для возвращения в семью цивилизованных народов? Не будем продолжать перечень подобных вопросов. Ясно одно: в обход истории ответить на них невозможно. Но не подлежит сомнению и другое.
Авторы этой книги испытали это на себе: сколь мучительно трудно отказаться от стереотипов и догм, усвоенных с детских лет, подкрепленных всей системой образования и воспитания. Несмотря на многие достижения гласности, появление новых пластов информации, выход большого числа публицистических работ и первых научных трудов, по-прежнему остается недоступной значительная часть (принципиально важных!) архивных документов. Потребуются годы на восполнение кадровых потерь в исторической науке. Специально доказывать, что это так и почему это так не нужно -- достаточно лишь ознакомиться с опубликованной в "Независимой газете" от 18 июня 1991 г. стенограммой заседания Главной Редакционной Комиссии десятитомного труда "Великая Отечественная война советского народа". Руководителю авторского коллектива, известному ученому профессору Д. А. Волкого-нову буквально выкручивали руки маршалы "от правды", с военной прямотой заявляя: "К документам мы их не пустим, архивы не дадим". Секретарь же ЦК КПСС В. Фалин с иезуитским цинизмом добавлял: "Работа должна вестись, а в закрытые архивы переменный состав авторов не будет допущен. Вольницы тут нет и не может быть". Иначе, чем кощунством и святотатством, глумлением над памятью погибших и живых, обществом в целом, которое должно знать правду об одном из самых страшных периодов своей истории, подобный фарс не назовешь.
Все это в известной мере объясняет препятствия, которые приходилось преодолевать авторам. Они начинали свою работу в условиях однопартийной системы, а заканчивают ее после первых в истории России прямых многопартийных выборов. Страна и после этих событий находится на пути исторического выбора. Динамика событий поистине стремительна, и не будет преувеличением сказать, что сознание народа сегодня меняется явно быстрее, чем возможности обществоведов отразить эти перемены в научных трудах, а тем более -- учебниках. И все же попытки создания таких пособий необходимы.
Не только наша страна, все человечество находится на переломе. На наших глазах и при нашем участии совершается переход к новому состоянию человеческой цивилизации. Люди действительно веками мечтали о жизни без кровавых распрей и войн, без социального и национального геноцида, жестокости и насилия над личностью. Как это не парадоксально, но именно теперь, когда существует термоядерное оружие, химические и бактерио
логические средства массового уничтожения людей, а проблема экологии приобрела планетарный характер, впервые появились реальные условия для консолидации народов и государств во имя спасения человечества, утверждения мира, а значит, и жизни на нашей многострадальной земле.
Будем откровенны. Еще в середине 80-х гг. мы едва ли решились бы утверждать подобное. Вернее, такие утверждения были. Но на кого они были рассчитаны, кто им верил... Продолжалась война в Афганистане, тысячи советских танков стояли в Чехословакии, ГДР, Польше... Советские советники, офицеры и солдаты погибали за тысячи километров от Родины. Военно-промышленный комплекс пожирал национальные богатства страны, обрекая миллионы людей на нищенское существование.
Только теперь эти факты становятся достоянием гласности. Отсюда и небывалая ответственность историков по их обобщению, внедрению в практику преподавания. Нет, мы вовсе не хотим вернуть наше народное образование к одному официальному учебнику, безальтернативному освещению хода исторических событий, к некому мистическому изложению истории. Но мы хорошо понимаем теперь, какие события и факты были сознательно скрыты от народа и чем это обернулось. Ведь память не только один из элементов, но и едва ли не ведущее начало общественного сознания, которое в глубинных, сущностных его основаниях не может не быть историческим. Сознание же историческое, будучи феноменом достаточно сложным, не сводится к знаниям о прошлом, поставляемым историей как наукой, хотя без них оно, разумеется, беспредметно и невозможно. Историческая наука развивается под воздействием морального исторического сознания, выражает его и сама на него сильнейшим образом воздействует. Она одновременно его результат и одна из причин.
