Коля свистнул и объявил:
— Так они же переодетые!
— Переодетые?
— Ну да, нацепили погоны. Поэтому в Судак вошли без выстрела. Лесной комендант спрашивает: «Какая часть?» — и тоже честь отдал их командиру — полковнику. А тут знаменосец вдруг развернул знамя, а на нем слова: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь! Третий Повстанческий Симферопольский полк». Ей-богу, сам читал! И началось! Офицеров с улицы как ветром сдуло, из окон гостиницы палят… Туда сразу красные бросились, гостиницу заняли, стали наступать на кордон. Морской комендант и другие офицеры успели сбежать на лодках в море. Слышишь, стреляют?.. По ним и садят. Я уже был там. Лодки — за железным буем, пустые, офицеры спрятались по горло в воду и за лодки держатся руками. А красно-зеленые разбились на отряды и собирают в одно место винтовки, пулеметы, обмундирование…
Коля подмигнул, поправил рубаху, и из штанов его на землю посыпались патроны в обоймах. Он смутился и стал быстро собирать их.
В последние дни белогвардейские газеты были полны сообщениями о дерзких налетах крымских партизан — красно-зеленых. Карательные отряды врангелевцев рыскали по всем горным дорогам, но враг был неуловим. О геройских похождениях большевика Макарова, ухитрившегося стать адъютантом генерала Май-Маевского, командующего ударной армией деникинцев, наступавшей на Москву, ходили легенды. Теперь Макаров стал командиром повстанческого партизанского полка. Уже все знали, что с десантом красных командиров, высадившихся у Капсихора с катера «Гаджибей», прибыл и матрос Алексей Мокроусов, объединивший маленькие отряды красно-зеленых в повстанческую армию.
Чертовски любопытно хоть одним глазком взглянуть на Макарова, на Мокроусова. Мелькнула догадка: «Вот почему Гриша-матрос просил сообщить, когда солдаты выйдут из Судака в горы…»
— А правда, будто лошадей реквизируют? — спросил Юра.
— Ага! Все подводы, какие были на улице, зеленые уже забрали. Татары своих лошадей в виноградники спрятали. А ты зачем прикатил на Сером?
— Еду к Кильке заниматься.
— Нашел время! Уматывайся поскорее, пока твоего Серого тоже не забрали. А потом приходи к Сереже, будем Шерлока Холмса читать, — сказал Коля и незаметно подмигнул.
— Безопаснее переждать здесь, пока эти разбойники очистят город, — посоветовал Франц.
— Никакие они не разбойники! — возразил Коля. — Война есть война…
— А лесного коменданта зачем застрелили? — спросил Франц.
— Он же стрелять стал, как увидел красное знамя. А солдаты в Гюль-Тепе не стреляли, руки вверх подняли. Их не трогали, только оружие забрали…
— Поставь коня к нам в сарай! — прошептала Рая.
— Красно-зеленые ходят по дворам и найдут! — возразил Леня.
— А ну, хлопцы, заноси задок! — скомандовал Юра и побежал открывать ворота.
— Куда ты? — крикнула Рая.
Но Юра вскочил на повозку и схватил вожжи.
— Домой! — ответил он и сгоряча хлестнул Серого два раза.
Серый бешеным галопом вынесся на шоссе, повернул вправо, повозку занесло, и Юру чуть не сбросило. Подскакивая, повозка понеслась к подъему на перекресток. Позади послышались крики:
— Стой! Стой!..
Юра еще раз хлестнул Серого.
4
Резвый конь, которого никогда не хлестали, стлался в галопе. И вдруг Юра понял: на такой скорости ему не удастся благополучно свернуть на перекрестке вниз — повозка непременно опрокинется и разобьется. Он натянул вожжи. Но Серый не слушался: опустив голову и закусив удила, он несся изо всех сил. Тогда, вспомнив, как это делал Илько, Юра начал яростно передергивать вожжи.
Только на самом перекрестке ему наконец удалось заставить Серого поднять голову и запрыгать почти на месте. Но в это время нагнавший его кавалерист ловко схватил левую вожжу и потянул ее на себя. Серый круто рванулся влево и врезался бы в колючую проволоку и кусты держидерева, если бы не сел на задние ноги. Проехав так немного, он все-таки ткнулся мордой в кусты. Хомут задрался к самым его ушам. Юра соскочил и помог Серому откатить повозку назад, так что она стала теперь поперек дороги.
— Удираешь, гад, удираешь, гидра контрреволюции! — срывающимся тенорком закричал остановивший его кавалерист.
Был он маленький, щуплый, юркий. Над морщинистым маленьким личиком вздымалась черная папаха. Лошадь под ним плясала.
Кавалерийский карабин был направлен на Юру, и тот сел на повозку в полнейшей растерянности.
— Беляков предупредить хотел?! Я таких, как ты, контриков, тысячами в расход пускал! Именем революции я твоего коня реквизирую, а ты уматывайся, пока я тебя из винта не срезал!
— Не отдам коня! — объявил Юра, опустив по-бычьи голову и уставившись глазами в землю.
— Ште? — Кавалерист прицелился. — А ну, уматывайся!
— Не слезу!
— Шлепну! Уматывайся! Не хочу твоей черной кровью повозку пачкать! — Кавалерист передернул затвор карабина, и патрон упал на землю.
— Мышонок!.. — донесся сзади чей-то окрик, и к ним подскакал высокий всадник в английском френче с погонами унтер-офицера.
Маленький стал объяснять:
— Разведчик контриков! Подосланная гидра контрреволюции! Коня с повозкой забираю…
— Опять своевольничаешь? И выпил? Ты эти свои махновские штучки брось! Что сказано в пункте пятом приказа товарища Мокроусова?.. «Командирам строго следить… Замеченных пьяных расстреливать на месте».
— Ну-ну, стоп травить! Пара пустяков! Амба! Каюк! Точка!.. А почему он не выполняет, если ему приказывают именем революции?
— Ты, паренек, куда скакал?
— Домой!
— А зачем коня в галоп пустил?
— Чтобы не забрали!
— Смывался, гад!..
— Помалкивай, Мышонок!.. И не хотели бы брать, дружище, да приходится! Надо оружие, продовольствие, теплую одежду вывезти, а на чем?
— Стреляйте, а с повозки не слезу! — объявил Юра.
— И не слезай! Довезешь до Таракташа. Там мы перегрузим на подводы, а ты поедешь домой.
— Правда?! — обрадовался Юра.
По тому, как этот конник с трехлинейкой за плечом сидел боком в седле, Юра решил, что он не настоящий кавалерист. Но все-таки он показался ему симпатичным.
— Шлея разорвалась! — Юра показал.
— Дело знакомое, — сказал унтер-офицер, неловко слезая с коня. — Дай-ка! — Он взял из рук Мышонка плетку с множеством ремешков на конце, отрезал один и, орудуя ножом, как шилом, быстро сшил ремешком порвавшуюся шлею.
Над их головами со свистом пронесся рой пуль, и с Ферейновской горки донесся стук пулемета.
Мышонок пригнулся к гриве коня и повернул его к Судаку.
