собеседников складывалось впечатление, что они разговаривают с тайным агентом, находящимся при исполнении некоего важного и благородного задания. Ньют всегда так разговаривал, даже если живо интересовался предметом беседы.
— Прогуляемся? — переспросила Кэтрин.
— Ну да. Шаг один, шаг второй, по лесам и долам, по мостам…
— Я не знала, что ты вернулся.
— Да вот сию минуту прибыл.
— Служба еще не кончилась? — спросила Кэтрин.
— Семь месяцев осталось, — ответил Ньют. Он служил рядовым первого класса в артиллерии. Мятая форма, пропыленные насквозь сапоги, щеки заросли щетиной. Он потянулся к журналу: — Какой красивый журнальчик, дай посмотрю.
Кэтрин дала.
— Я выхожу замуж, Ньют, — сказала она.
— Я понял. Пойдем гулять.
— У меня страшно много дел, Ньют. Свадьба уже через неделю.
— Прогулки — это полезно. Придешь веселая и румяная. Будет у твоего жениха румяная невеста. — Он принялся листать журнал, показывая на фотографии невест: — Как эта… и вот эта… и эта.
При мысли о румяных невестах Кэтрин залилась краской.
— Это будет мой свадебный подарок Генри Стюарту Чейзенсу, — продолжал Ньют. — Сходив с тобой погулять, я подарю ему румяную невесту.
— Откуда ты знаешь, как его зовут?
— Мама написала. Из Питсбурга, значит, приехал?
— Да. Он бы тебе понравился.
— Может быть.
— Ты… ты придешь на свадьбу, Ньют?
— Вряд ли.
— Такая короткая побывка?
— Побывка? — переспросил Ньют, любуясь разворотом с рекламой столового серебра. — Я не на побывке.
— Как? — удивилась Кэтрин.
— Это называется «самоволка», — пояснил Ньют.
— Ой, Ньют, что ты такое говоришь? Я тебе не верю! — воскликнула Кэтрин.
— Я сбежал из армии, — сказал он, все еще листая журнал.
— Зачем, Ньют?
— Хотел узнать, как называется узор на вашем столовом серебре. — Он стал читать названия узоров из журнала: — «Альбемарль»? «Хизер»? «Легенда»? «Рэмблер-роуз»? — Он поднял глаза и улыбнулся. — Хочу подарить вам с мужем ложечку.
— Ньют, Ньют, я серьезно!
— Давай погуляем, очень тебя прошу.
Она заломила руки в шуточном гневе.
— Ах, Ньют, да ты просто дурачишься, ни в какой ты не в самоволке!
Ньют тихо изобразил вой полицейских сирен и поднял брови.
— Откуда… откуда ты сбежал?
— Из Форт-Брэгга.
— Это в Северной Каролине? — спросила она.
— Верно, — ответил он. — Рядом с Фейетвиллом — это где маленькая Скарлет О’Хара ходила в школу.
— Как же ты сюда добрался, Ньют?
Он помахал рукой с оттопыренным большим пальцем.
— Два дня на попутках.
— А твоя мама в курсе?
— Я не к ней приехал.
— К кому же тогда?
— К тебе.
— Зачем?
— Затем, что люблю тебя, — просто ответил он. — Ну теперь-то мы можем прогуляться? Шаг один, шаг второй, по лесам и долам, по мостам…
Они вышли из дому и побрели по лесу: дорожка была усыпана коричневыми листьями.
Кэтрин очень злилась и волновалась, чуть не плакала.
— Ньют, — сказала она, — это безумие какое-то!
— Почему же?
— Ты так не вовремя признался мне в любви! Ведь ты раньше никогда ничего подобного не говорил! — Она остановилась.
— Пойдем дальше.
— Нет! Ни шагу больше не сделаю! Напрасно я вообще с тобой пошла!
— Но пошла же.
— Чтобы увести тебя подальше от дома! Если бы кто-нибудь из родных подошел и услышал, что ты несешь, да еще за неделю до свадьбы…
— Что бы они подумали?
— Что ты спятил!
— Почему?
Кэтрин глубоко вздохнула и начала речь:
— Скажу так: я глубоко польщена и почтена твоей безумной выходкой. Мне не верится, что ты действительно сбежал из армии, но, может, это и правда. Мне не верится, что ты меня любишь, но, может, это и правда. И все-таки…
— Это правда.
— Что ж, я польщена, — сказала Кэтрин, — и я очень люблю тебя как друга, Ньют, очень-очень, но теперь слишком поздно! — Она попятилась. — Ты даже ни разу меня не целовал! — Она тут же выставила вперед руки. — Это не значит, что надо целовать сейчас. Я просто объясняю, как это все неожиданно. Понятия не имею, что мне теперь делать!
— Просто давай еще немного погуляем. Хорошо проведем время.
Они пошли дальше.
— На что же ты надеялся? Чего ждал? — спросила Кэтрин.
— Откуда мне было знать, на что надеяться? Я ничего подобного в жизни не делал.
— Ты ведь не думал, что я брошусь в твои объятия? — предположила Кэтрин.
— Может, и думал.
— Прости, что не оправдала ожиданий.
— Я нисколько не расстроен, — сказал Ньют. — Я не рассчитывал на это. Мне хорошо даже просто гулять с тобой.
Кэтрин снова остановилась.
— Ты ведь знаешь, что будет дальше?
— Не-а, — ответил Ньют.
— Мы пожмем друг другу руки, попрощаемся и расстанемся друзьями, — сказала Кэтрин. — Вот что будет дальше.
Ньют кивнул:
— Хорошо. Вспоминай обо мне иногда. Вспоминай, как я тебя любил.
Сама того не желая, Кэтрин расплакалась. Она повернулась спиной к Ньюту и вгляделась в бесконечную колоннаду леса.
— Что это значит?
— Это значит, что я очень злюсь! — воскликнула Кэтрин и стиснула кулаки. — Ты не имел права…
— Я должен был убедиться.
— Если б я тебя любила, ты бы сразу об этом узнал!
— Правда?
— Ну да. — Кэтрин повернулась к нему. Щеки у нее изрядно покраснели. — Ты бы узнал.
— Как?
— Ты бы увидел… Женщины не умеют скрывать чувства.
Ньют пригляделся к Кэтрин. Она с ужасом осознала, что сказала истинную правду: женщины не умеют скрывать любовь.
Ее-то Ньют и увидел.
А увидев, сделал то единственное, что мог и должен был: поцеловал Кэтрин.
— Это черт знает что такое! — воскликнула она, когда он выпустил ее из объятий.
— Правда?
— Напрасно ты это сделал!
— Тебе не понравилось?
— А ты чего ждал… дикой, безудержной страсти?
— Повторяю: я никогда не знал и по-прежнему не знаю, что будет дальше.
— Мы попрощаемся, и все.
Он немного нахмурился.
— Хорошо.
Кэтрин произнесла еще одну речь:
— Я не жалею, что мы поцеловались. Это было очень приятно и мило. Нам
