class="p1">— Да нет, черт побери. Я не знал, что у них спрашивать.
— Тогда почему они избиты до полусмерти, Бубба?
Он дошел до Кевина, нагнулся над ним и, обернувшись, посмотрел на меня со своей идиотской улыбкой.
— Потому что достали.
Он поморщился и хлопнул Кевина по челюсти, и тот вскрикнул сквозь скрепленные проволокой зубы.
— Боже, Патрик, — прошептал Фил. — Господи.
— Успокойся, Фил, — сказал я, хотя у самого кровь застыла в жилах.
Бубба подошел к Джеку и, став сбоку, нанес ему удар по голове такой силы, что звук волной прокатился по четвертому этажу, но Джек не вскрикнул, только на мгновенье закрыл глаза.
— Так. — Бубба повернулся, отчего полы его шинели описали окружность, и подошел к нам, грохоча своими набойками, как заправская лошадь. — Задавай свои вопросы, Патрик.
— Сколько они уже здесь? — спросил я.
Он пожал плечами.
— Несколько часов. — Он подобрал запылившийся боулинговый шар и вытер его рукавом.
— Может, хотя бы дадим им воды.
Он развернулся ко мне.
— Что? Черт возьми, ты смеешься надо мной? Патрик! — Он обвил меня рукой, указывая шаром на пленников. — Этот подонок грозился убить тебя и Грейс. Помнишь? Эти уроды могли прекратить все еще месяц назад, до того как Энджи получила пулю, а Кара Райдер была распята. Они — враги, — прошипел он, и вместе с его дыханием меня окутала волна алкоголя.
— Все верно, — сказал я, а Кевин невольно покачал головой. — Но…
— Никаких «но»! — прокричал Бубба. — Никаких «но»! Сегодня ты сказал, что готов убить их, если понадобится. Верно? Так?
— Да.
— Тогда в чем дело? А? Вот они, Патрик. Держи свое слово. Не пудри мне мозги, черт тебя побери! Не пудри.
Он забрал назад свою руку и прижал шар к груди, поглаживая.
Да, я говорил, что ради информации пристрелил бы их, и в тот момент у меня было такое желание. Но одно дело говорить и чувствовать что-то, находясь в приемном покое больницы, далеко от самого человека, от живой плоти, которой я угрожал расправой. И совсем другое — сейчас, когда передо мной находились два окровавленных человеческих существа, абсолютно беспомощных. В моем распоряжении. И были они не отвлеченными образами, они дышали и дрожали.
В моем распоряжении.
Я направился по дорожке к Кевину. Он наблюдал, как я приближаюсь, и, похоже, это придавало ему силы. Возможно, он считал меня «слабым звеном».
Когда Грейс рассказала мне, что он подошел к ее столу, я поклялся, что убью его. И если бы он в тот момент вошел в комнату, я бы это сделал. Тогда это был гнев.
Сейчас — мука.
Когда я приблизился к нему, он втянул в себя воздух и покачал головой, будто хотел освежить ее, затем впился в меня своими остекленевшими глазами.
Кевин — садист, прошептал голос в глубине моего сознания. Он убивает. С удовольствием. Он бы тебя не пощадил. И пусть не ждет пощады.
— Кевин, — сказал я и опустился перед ним на одно колено, — дело плохо. Ты сам это знаешь. Если не скажешь то, что мне нужно, Бубба устроит тебе испанскую инквизицию.
— Пошел ты. — Его скрипучий голос прорвался сквозь стиснутые зубы. — Пошел на хрен, Кензи. Понял?
— Нет, Кев. Нет. Если ты не поможешь мне, ты будешь умирать десять раз. Разными способами. Толстый Фредди дал мне карт-бланш на тебя и Джека.
Левая часть его лица чуть дернулась.
— Это правда, Кев.
— Чушь.
— Думаешь, иначе мы были бы здесь? Ты позволил подстрелить внучку Винсента Патризо.
— Нет, я не…
Я покачал головой.
— Он так думает. И твои слова ничего не изменят.
Глаза его налились кровью и чуть не вылезли из орбит, он покачал головой и уставился на меня.
— Кевин, — мягко сказал я, — расскажи, что произошло у ОАЭЭ с Хардименом и Рагглстоуном. Кто третий убийца?
— Спроси у Джека.
— В свое время, — сказал я. — Но сначала я спрошу у тебя.
Он кивнул, петля врезалась ему в шею, и в горле у него забулькало. Я оттянул веревку с его кадыка, и он, уставясь в пол, вздохнул.
Он непреклонно покачал головой, и я понял: говорить он не будет.
— Гол! — пронзительно завопил Бубба.
Глаза Кевина широко раскрылись, а шея инстинктивно дернулась назад, я же отступил в сторону, так как по дорожке мчался шар, все больше набирая скорость, пока наконец он не зацепился за щепку в старом полу и не врезался в пах Кевина.
Он взвыл и дернулся вперед, на петлю, я схватил его за плечи, чтобы удержать, и по его щекам потекли ручьи слез.
— Это пробный, — сказал Бубба.
— Послушай, Бубба, — обратился к нему я, — прекрати.
Но Бубба уже вошел в раж. Он скрестил ноги, выставив одну перед другой, и крученый шар, вылетев из его руки и описав дугу, хлопнулся прямо на дорожку и, вспарывая обшивку, раздробил Кевину левое колено.
— Господи! — закричал он и сполз вправо.
— Твоя очередь, Джек. — Бубба поднял шар и перешел к следующей дорожке.
— Я умру, Бубба. — Голос Джека был мягким и покорным, что на мгновенье остановило Буббу.
— Если не заговоришь, Джек, — сказал я.
Он посмотрел на меня, будто только что заметил мое присутствие.
— Знаешь, чем ты отличаешься от своего старика, Патрик?
Я покачал головой.
— Твой отец бросал бы шар сам. Ты же пользуешься плодами пыток, но ни за что не будешь делать это сам. Ты — шваль.
Я посмотрел на него и внезапно ощутил ту же сумасшедшую ярость, что и в доме Грейс. Этот кусок дерьма, наемный убийца ирландской мафии вздумал строить из себя праведника? И это при том, что Грейс и Мэй спрятаны ФБР в бункере где-то в Небраске или другом месте, а карьера Грейс полетела ко всем чертам? И это при том, что Кара Райдер лежит в земле, Джейсон Уоррен разрезан на куски, Энджи находится на больничной койке, а Тим Данн раздетым засунут в сточную канаву?
Я провел месяцы в бездействии, пока люди, подобные Эвандро с его подельником, подобные Хардимену, Джеку Раузу и Кевину Херлихи, творили насилие над невинными жертвами просто так, ради развлечения. Только потому, что им нравилась видеть боль других. Потому, что они сильнее.
И вдруг я почувствовал, что я зол не лично на Джека, Кевина или Хардимена, моя ярость обжигала каждого, кто совершал насилие просто так. На тех, кто взрывал клиники,
