металлические нотки.
— Да…
— Полковник Михайлов говорит, — произнес звонивший. — Вы сейчас свободны?
— В общем свободен…
— Тогда за вами заедет машина. Минут через пять. Успеете собраться?
— Смотря куда…
— Ко мне в гости.
— Успею. А в чем дело?
— Извините, не по телефону. Тогда, как оденетесь, выходите во двор.
— Хорошо.
— До встречи.
— До свидания.
Положив трубку, я сполз с дивана и пошлепал в ванную. Умылся. Потом нашел свежую рубашку. Переоделся, натянул ботинки, дубленку, шапку и вышел во двор. За воротами уже стояла черная «Волга». Почему-то — с багажником на крыше. Я вышел за ворота. Открыл дверцу сел в салон. Поздоровался с водилой. Тот молча кивнул и мы поехали. Вернее — это он меня повез. И вез недолго. Через десять минут мы въехали в такой же, как и наш, закрытый двор. Остановились возле подъезда. Я вышел из машины и сразу увидел Маринку, которая, видимо, встречала меня.
— Привет! — сказала она.
— Здорово! — откликнулся я.
И мы поцеловались. По-дружески. Поднялись на лифте на пятый этаж. С порога я унюхал запахи разный вкусностей. У меня даже слюнки потекли. С обеда прошло уже часов шесть, так что я успел проголодаться. Надеюсь, спасителя полковничьей дочери в благодарность накормят ужином? Я снял верхнюю одежду и ботинки. Маринка вручила мне гостевые тапочки. И сразу же повела куда-то. Оказалось — в отцовский кабинет. Когда я вошел в него, из-за стола навстречу мне поднялся солидный пожилой мужик в брюках с лампасами, зеленой форменной рубашке, правда, без погон. Брюки удерживались подтяжками.
— Евксентий Григорьевич, — представился он, протягивая руку.
— Данилов, — отозвался я, пожимая ее.
— Располагайтесь!
Он показал рукой на широкое, обитое черной кожей кресло, которое, наверное, помнило еще времена Берии. Я с удовольствием в нем расположился, рассеянно озирая кабинет. Ничего особенного. Массивная мебель, как и кресло — из сороковых—пятидесятых, на стене фотографии. Посередине — большой фотопортрет Феликса Эдмундовича Дзержинского, а рядом — снимки поменьше. На одном, в группе военных, сам хозяин кабинета, в шинели и буденовке, правда, ему там лет двадцать, если не меньше.
— Спасибо, что выручил дочку, — произнес полковник. — И пока женщины накрывают на стол, поговорим о вещах не менее насущных.
— Я слушаю вас, Евксентий Григорьевич.
— Мне Маринка сказала, что у тебя проблемы с ОБХСС, — продолжал Михайлов. — Сначала я решил не вмешиваться. Не в моих принципах соваться в дела МВД, тем более, что данным отделом командует мой фронтовой дружок…
— А сейчас что-то изменилось? — спросил я.
— Решил на всякий случай у Истомина уточнить, как идут дела, — ответил полковник. — Выяснилось, что его следак, капитан Киреев, что-то там перемудрил и дело у него развалилось. Ни одного толком доказанного эпизода. Так что можешь забыть обо всей этой истории.
— Спасибо, Евксентий Григорьевич, — пробормотал я, — но как же Кеша?
— Кеша? — переспросил Михайлов.
— Ну-у… Стропилин, — напомнил я. — Его-то отпустят?
— А он на свободе, — ответил полковник. — Правда, под подпиской о невыезде.
— Понял, — кивнул я.
— Ну а теперь идем ужинать.
Я поднялся. Странно. Я не ожидал, конечно, что кагэбэшник возьмет и все мне выложит, но ведь он ни словом не обмолвился по поводу Эдвина и всей этой истории. Даже обидно. Впрочем, все, что их служба сочла нужным мне сообщить, рассказал лжетрудовик, а остального мне знать не положено. Может, надо было Михайлову рассказать о моем сегодняшнем разговоре с Рогоносцем? Все-таки он начальник Курбатова и должен знать. Однако, подумав, я промолчал.
Стол в мою честь накрыли в гостиной, тоже полной винтажной мебели. Полковник познакомил меня со своей супругой, Амалией Эдуардовной. Меня усадили за стол. Хозяин налил коньячку, хозяйка положила мне на тарелку гусиную ножку. Были еще салаты. Бутерброды с икрой. Пирог с капустой. М-да, после такого ужина лучше бы прогуляться до дома пешком. Дочь хозяев мне мило и многообещающе улыбалась. Похоже, мне придется не просто прогуляться, а — бежать.
Говорили за столом о разных пустяках. Главным образом о приближающемся Новом годе. Хозяева спрашивали у меня о планах на праздники. К себе, правда, не звали, из чего я сделал вывод, что сегодняшним ужином наша дружба домами и ограничится. И слава труду! После ужина Евксентий Григорьевич предложил доставить меня домой на своем служебном автомобиле. Я стал было отнекиваться, но оказалось, что полковник хочет сделать это самолично, не прибегая к услугам персонального водителя. Мне стало понятно, что наш с ним разговор еще не кончился.
Поблагодарив Амалию Эдуардовну за ужин, я отправился одеваться. Маринка вышла в прихожую, сказала мне:
— Вот видишь, я выполнила свое обещание, а от тебя — никакой благодарности.
— Я женат.
— Хочешь сказать, что у тебя есть сожительница! — фыркнула она. — Ну так я не претендую на твою жилплощадь…
— А на что ты претендуешь? — спросил я, заранее зная ответ.
— На то, что от тебя не убудет, — ответила она в том же тоне. — На эскимо, чай…
— Обсудим это позже, — подмигнул я ей.
Ну как устоять, когда женщина намекает столь прозрачно?.. У Маринки был такой вид, как будто она готова воспользоваться моим не тающим эскимо прямо сейчас. К счастью, в прихожей появился полковник. Он был одет довольно непривычно для своего возраста и звания — в джинсах и свитере. Надел почти такую же, как у меня дубленку, пыжиковую шапку, влез в валенки с галошами и мы покинули квартиру. Во дворе по-прежнему стояла черная «Волга», но водилы в ней не было. Его место занял Михайлов. Я уселся рядом.
Полковник вырулил со двора и бодренько покатил по улице. Я уже достаточно разбирался в карте города, чтобы понять — мы едем в противоположную от моего дома сторону. Я покосился на Михайлова. Старик цепко держал в узловатых пальцах баранку и смотрел строго вперед. Интересно, у него пистолет с собой?.. А если с собой, то где? Не в кармане же… Подмышечной кобуры у полковника не было, я бы увидел. Может в бардачке? Я медленно протянул руку, чтобы постараться незаметно открыть его.
— Нет там моего ТТ, — так же, не отводя взгляда от дороги, произнес гэбэшник. — Неудобно держать в бардачке. Пока дотянешься…
— Какой еще ТТ? — попытался
