Анна Стенхоуп наверняка бы сказала, что самый важный период для Мальты — период возведения храмов. Если взять в расчет их долговечность, то, пожалуй, она права. Древние зодчие обосновались на Мальте по меньшей мере веков на шесть, а затем ушли, когда весь средиземноморский люд стал наведываться на остров с той или иной целью. Финикийцы и карфагеняне использовали его как плацдарм. Гамилькар, отец Ганнибала, говорят, сдался на Мальте римлянам. И даже святой Павел потерпел кораблекрушение у ее берегов.
Но самое сильное влияние, оказанное на остров с точки зрения ландшафта, обычаев и ритуалов, бесспорно, исходило от рыцарских орденов. И именно в этом я потихоньку начала усматривать неизбежность моих встреч с ВБО.
История возникновения рыцарства уходит корнями в дремучий XI век, когда группа монахов, известных под названием госпитальеров, пустилась в странствие на поиски страждущих христиан, совершавших паломничество в Святую Землю. Вскоре стало очевидно, что пилигримы больше нуждались в защите от так называемых неверных, другими словами последователей ислама, чем в предлагаемом им госпитальерами врачевании. Таким образом, рыцари образовали в Иерусалиме орден Святого Иоанна для того, чтобы опекать нуждающихся и дать приют занедужившим христианам, а если потребуется, то и сразиться с врагами.
Постепенно турки-османы начали завоевывать Священную Землю. Когда египетский султан Салах ад-Дин захватил Иерусалим, то иоанниты были вынуждены осесть на Кипре, где в течение двадцати лет жили и проповедовали. Они сумели создать не только сильное государство, но и мощный флот. Рыцари церкви, не желая делить Кипр с его обитателями, облюбовали другой остров в Эгейском море — Родос, где целых два столетия заявляли о себе как о «непобедимом братстве», пока жажда безраздельного владычества не позвала Сулеймана Великого на боевые подвиги. Оставив Родос, лишенная тыла рыцарская братия семь лет провела в скитаниях и лишениях. Карл V — испанский король — снизошел до монашеско-рыцарского ордена и предложил им острова Мальту, Гоцо и Комино. Поначалу рыцари не проявили должного интереса к худородной земле, но, как известно, нищие не выбирают: либо Мальта, либо Триполи, что еще сквернее. Поклявшись продолжить борьбу против мусульман, рыцарское братство также смиренно обязалось выплачивать ежегодную ренту — настоящий мальтийский сокол для короля, — что вызвало вздох облегчения в большей части христианского мира. А затем началось строительство крепостного города, что было насущной потребностью в те тяжелые лихие времена.
Этот исторический экскурс наводил меня на определенные размышления. Пока Энтони возносил до небес архитектуру своего земляка и показывал мне красоты достопримечательностей города, я несколько раз столкнулась с ВБО то у таверны, то у гостиницы, некогда принимавшей на постой иоаннитов, то у собора, то у больницы, служившей странноприимным домом для богомольцев. Но ВБО, будучи туристом, вполне мог осматривать общедоступные памятники старины, а если он изучает историю, то тем более.
* * *
От устранения ежедневных форс-мажоров и погружения в долгие раздумья по вечерам я решила отвлекать себя телефонными звонками в Торонто. Чтобы контролировать отправку мебели, я неизменно связывалась с Дейвом Томсоном, который оказался прав, говоря о грянувшей забастовке во Франции. Всеобщая забастовка транспортников перекрыла въезд и выезд из страны. Авиакомпания «Торонто Интернешнл» все еще откладывала вылеты из-за ненастья, и это вызывало у меня сильное беспокойство.
— Энтони рассказал мне о лекции, которую вы слушали вчера вечером. Это было интересно? — сказала нерешительно Марисса после особенно длительного приступа уныния. Она, видимо, решила отвлечь меня от проблем с водопроводом.
— Действительно, очень познавательная, — ответила я, слегка приободрившись. — А вы согласны с точкой зрения доктора Стенхоуп? Лично я и понятия не имела, что такой маленький остров имеет такое богатое и удивительное наследие.
— Да, так оно и есть, — улыбнулась милая Марисса. — Один из древних храмовых комплексов, о которых рассказывала эта Стенхоуп, совсем недалеко от дома. На машине рукой подать.
— Еще бы! — я вспомнила свое вчерашнее полное дорожных передряг путешествие.
— Совершенно верно! — услужливо захихикав, подтвердила Марисса.
Я догадалась, что Энтони рассказал матери, как я умудрилась заблудиться по дороге в университет. Попытки туристов найти свой способ колесить по острову являлись неистощимым источником веселья у местных жителей.
— А это далеко отсюда? — спросила я.
— Если быть точной, миля… или что-то около этого, — ответила Марисса расплывчато, хотя мне была явно необходима большая ясность. — При желании можно прогуляться.
Я решила, что пешая экскурсия не потребует предельного напряжения, в отличие от автомобильного кошмара, поэтому без страха тронулась в путь, зажав в руке развернутую карту Мальты.
* * *
Марисса меня не обманула. Дорога была относительно легкой, если придерживаться моря с правой стороны.
Пеший туризм — удивительный способ познакомиться с новой страной, и я просто упивалась видом, звуками и запахами незнакомой местности. И пусть на родине лютовала зима, суровая и долгая, зато здесь весна. Теплый воздух, напоенный ароматами маковых полей, яркие вспышки бриллиантовой зелени разнотравья на пастельных проплешинах земли не могли не волновать меня.
По нескольку раз я останавливалась полюбоваться розовато-лиловыми и белыми цветами, отважно борющимися за существование на сухих и бесплодных почвах. Я следовала указанному стрелкой на карте маршруту неопределенное время, взяв за ориентир скалистую возвышенность, затем повернула в глубь острова по пешеходной дорожке, которая, изгибаясь, вела в северную его часть, а затем под углом возвращалась к побережью, пересекая храмовый комплекс.
Громадные валуны формировали стены храмов эпохи мегалита. Отбеленные солнечными лучами грани переливались на солнце. Возведенные из гигантских блоков известняка весом в несколько тонн каждый, мальтийские храмы имели сферическую форму. Некоторые камни были выщерблены временем и выветрены горячими порывами сирокко, дующим из Северной Африки. Сложенные в геометрические фигуры древними умельцами, по своему размаху храмы напомнили мне Стоунхендж, хотя по виду сложнее и старше. На ступенчатом цоколе одна сферическая стена расходилась в три или пять таких же внутренних камер храма, образовывая трилистник или пятилистник, которые замыкались в центре.
Из лекции доктора Стенхоуп явствовало, что в этих старейших каменных сооружениях возвышались исполинские статуи Богини, которые, возможно, были первыми статуями на планете.
Я вспомнила, что эти комплексы воздвигались за тысячи лет до Рождества Христова людьми, не знавшими ни меди, ни бронзы и использовавшими только топоры, выточенные из местного камня или кремния, выкопанного в Рантеллери за сто двадцать пять миль отсюда. Когда думаешь об этом, аж дух захватывает! Стенхоуп также сказала, что храмы были спроектированы по телесному подобию Богини, хотя я не совсем понимала, что это значит.
Пока я бродила по территории комплекса, вознося до небес человеческий гений и наслаждаясь тенью массивных глыб, пожилая женщина, тоже приютившаяся в тени, улыбнулась мне и указала на тропинку, спускавшуюся к морю. Я последовала ее жесту и пошла вниз по вымощенной камнем дорожке ко второму архитектурному сооружению, гнездившемуся на уютном мысе крутой скалы добрых сто ярдов над уровнем моря. Это и был храм Мнайдра.
Проходя портал, укрепленный с боков очень крупными каменными блоками, я вдруг осознала, что нахожусь в священном месте. Время от времени мы все наведываемся в места, излучающие особую энергетику, где любой человек каждой своей клеткой ощущает эту силу, участвуя в некоем тайном обряде. И это чувство сильнее всего пробуждают, как правило, древние останки исчезнувших цивилизаций.
