Нет, конечно же, нет. Он не рассказал ему, что состоял с погибшей в интимной связи, так скверно и неромантично называл Мухин то, что время от времени случалось у Прохорова с Зоей. С таким казенным подходом разве мог Александр Викторович прочувствовать ту силу, что влекла Виталия к этой женщине? Нет, конечно. И прочувствовать не смог бы и понять был не в силах. Потому ему и знать об этом было не надобно.
Но вот про то, что Панов, возможно, питал к убитой какие-то чувства, он не удержался, и намекнул осторожно. Так, походя, без особого осуждения. А что, мол, здесь такого? Панов на тот момент был холост. А Зоя? А у нее муж постоянно в разъездах был, у нее тоже объективная причина имелась для того, чтобы заскучать, и скуку эту как-то развеять.
– Так что, господин Прохоров, с ямой? Собирались или нет заливать ее бетоном? – снова пристал к нему Мухин, будто пять минут назад они не об этом говорили.
– Конечно, собирались. Только оградительный короб должен был быть сооружен для коммуникаций. А так… Заливка была плановой.
– А кто вообще этот весь ремонт в боксах затеял? Он так нужен был тогда?
Ага, вот с какого бока решил подойти! Ну, ну, попытайся…
– Про то не ведаю, так как на тот момент работал в фирме всего неделю. – быстро соскочил с вопроса-крючка Прохоров. – Это вам нужно с Хаустовым говорить на эту тему и с Пановым.
– Поговорим, не сомневайтесь, – поскучнел сразу Мухин.
Сунул ему протокол на подпись. Дождался, пока Виталий его прочтет, подпишет, и лишь тогда завизировал ему пропуск.
– Вы все же не уезжайте никуда пока, – попросил он, отпуская его. – В подписке о невыезде необходимости не вижу, но все же постарайтесь никуда без предупреждения не уезжать.
– Не вопрос, Александр Викторович. – Виталий широко улыбнулся, чувствуя себя теперь легко и незапятнанно.
Вышел из кабинета, обрадовался, что в коридоре нет никого, с кем встречаться ему очень не хотелось, это он про Панова так. Потом вышел на улицу, умилился совершенно обыденным вещам, которых еще неделю назад не замечал. Да и с какой стати ему неделю назад было солнечному небу улыбаться или непросохшей луже в крапинках цветочной пыльцы радоваться? Неделю назад этого у него никто отнять лет на десять не мог.
– Ну что там, Витальча? – побеспокоилась за него Вера, позвонила.
– Все нормально, – улыбнулся он себе в зеркало.
– Ты где сейчас?
– В машине, еду на работу.
– Ох, ну, слава богу! Я так беспокоилась, – пожаловалась она с капризными нотками.
А Прохоров тут же завелся. Она же еще и пострадавшая теперь, блин! Ее же теперь ему и утешать придется. А не очень-то и хотелось. Да к тому же у него скоро новый объект для утешения появится.
Полина! Милая, славная, нежная Полина, о ком он грезил день и ночь. Он ведь не забыл о ней. Он думал, мечтал, он фантазировал. Верка глупая, его восставшую из пепла страсть на свой счет приняла. Она же не могла знать, кого именно он ласкал, трогая тело своей жены. Целовал кого, впиваясь в ее губы, тоже не могла догадываться. У Прохорова это уже ритуалом стало: укладываться в кровать чуть раньше Веры, прикрывать глаза и придумывать, придумывать, представлять.
Порой опасался, что, забывшись, Веру Полиной назовет. Пока ситуацию сохранять под контролем удавалось. Но кто знает, как долго это может продлиться.
И вот теперь…
– Все невозможное возможно, – пропел он неприятным фальшивым голосом и рассмеялся. – Ты садись, Антоша, а мы тебя подождем.
Такой шанс выпадает не часто, подумал он тут же. Одним махом устранить сразу две колоссальные проблемы. И готового подозреваемого следователю преподнес, чтобы тот не мучился, не ломал голову, не метался по городу, разыскивая того бригадира. Мог он ведь про Панова промолчать? Мог. Но не промолчал. Почему?
Да потому, что ему на хрен не нужны подозрения какие бы то ни было в свой адрес – раз.
И потому еще, что Полина – милая, нежная, славная – станет очень надолго свободной!!
Выкрутиться Панову из цепких лап матерого Мухина Александра Викторовича будет очень сложно. Очень!!
Глава 10
– Итак, давайте подведем итоги, господа коллеги. Готов выслушать ваши соображения.
Мухин с силой втянул в себя воздух, потом выдохнул, надув щеки. Покачал головой, перелистывая папку с тем, трехлетней давности, делом, и сам первый начал:
– Дело очень сложное, господа коллеги. Очень сложное и запутанное. Три года назад мой юный друг очень скоро успокоился. – Мухин глянул с укоризной на своего зама по отделу. – Он решил, что Хаустова убила своего супруга, прихватила деньги и скрылась в неизвестном направлении.
– Все именно так и выглядело. И свидетели… – попытался оправдаться тот.
– Свидетели против Хаустовой не сказали ни одного дурного слова. Все пребывали в недоумении. Все, включая брата погибшего. – Мухин ткнул пальцем в пожелтевший от времени лист и прочертил острым ногтем под какой-то строкой. – Он казался раздавленным и все время повторял, что никогда бы не подумал, что Зоя способна на такую жестокость. Уже тогда стоило бы задуматься. И не идти на поводу у косвенных улик, коллега!
Стас Воронов обиженно надулся. Чего, спрашивается, разнос ему при всех устраивает за дело, у которого уже борода выросла. Конечно, оно не может быть списано за давностью лет, срок не вышел, но все же.
– Что вы называете косвенными уликами, Александр Викторович? – решил он огрызнуться: раз его нагибают при посторонних, то и он имеет право обороняться. – Отпечатки пальцев Зои на ноже? Свидетельские показания консьержа, видевшего, как Зоя выходила из дома предположительно после совершенного убийства? Или показания соседки с первого этажа, которая своими глазами видела, как Хаустова поймала такси и уехала в неизвестном направлении. При этом выглядела она слегка возбужденной…
– Но отнюдь не испуганной, коллега, – едко перебил его Мухин. – А возбужденной Хаустова могла быть совершенно по другой причине. И муж ее на тот момент мог быть жив.
– Тогда кто же его убил?! Все же говорит за то, что… – возмутился Воронов и глянул на всех собравшихся, ища поддержки, – что именно она убила своего мужа.
– Зачем? – задал вопрос Мухин, который не давал ему покоя уже неделю, ровно столько времени прошло с момента обнаружения ремонтной службой трупа Хаустовой. – Зачем ей было убивать его? Разве у нее был мотив?
– А деньги? – хмыкнул Воронов. – Это ли не мотив! Целый чемодан денег!
– Кто их видел, коллега? Все только предполагали, что в кейсе, с которым вышла Зоя из дома, были деньги. Предполагали почему? – спросил Мухин и тут же ответил: – Потому что незадолго до этого господин Хаустов с какой-то непонятной блажи обнулил один из счетов. И потому, что денег этих в доме не обнаружили. Так кто может с уверенностью утверждать, что он эти деньги не дал в долг. Или, наоборот, не погасил свой долг, о котором мало кому известно было. Может, он вложил их куда-то. Или братцу своему, к примеру, отдал за то, что тот остается выполнять за него должностные обязанности. Мог он ему подобное денежное вознаграждение посулить? Запросто. С какой тогда стати Хаустову-старшему надрываться и в банке брата тоже. У него своя фирма солидная и требующая такой же солидной отдачи. Вот он мог ему эти деньги и подарить в качестве авансируемой зарплаты. А что Зоя вышла с кейсом из дома… Это ни о чем не может свидетельствовать. Кстати, супруг мог ее попросить отвезти эти деньги его родному брату. Почему нет?
– А почему тогда на такси? – вцепился тут же Воронов, которому эта объявившаяся Хаустова перечеркнула все надежды на новые погоны.
– Хороший вопрос, коллега, – скупо улыбнулся Мухин. – Очень хороший вопрос, но я был готов к нему и узнал кое-что… Так вот, на такси она поехала по одной простой причине, что ее автомобиль на тот момент был заперт уже в подземном гараже банка. И автомобиль ее мужа тоже. А в аэропорт они должны были отправиться на служебной машине банка. Ведь нам известно, и все мы помним… – ядовито хмыкнул в сторону Воронова Александр Викторович, – кто обнаружил труп Хаустова.
– Водитель, который должен был везти их в аэропорт, – нехотя вспомнил Стас. – Он прождал в машине, они не спустились. Тогда он поднялся в квартиру. Дверь не заперта. Он и обнаружил труп.
– Вот именно, коллега. Свой транспорт у Хаустовых был заперт в подземном гараже банка, вот и вынуждена была Зоя выехать по срочному делу или поручению на такси. Кстати, уехала она задолго до того, как за ними пришла машина. То есть, если предположить, что муж ее послал куда-то с поручением, то у нее имелся запас времени до вылета. Итак, господа коллеги, предлагаю принять мои выводы как одну из рабочих версий.
– То есть вы хотите сказать, что Хаустова не убивала своего мужа, а уехала по его поручению куда-то…
– Не куда-то, а в фирму к его брату. Там ее жизнь и оборвалась.
– Она уже не ответит, – заметил кто-то бесцветным голосом, так что бы Мухин не смог определить хозяина.
