Он зашел в кабинет и захлопнул за собой дверь. Бросил портфель на стол, скинул пиджак, закрыл жалюзи, чтобы пробивающиеся солнечные лучи не отвлекали. Плюхнулся в кресло.
А хорошо все-таки свой кабинет иметь… Ну не свой, конечно, а Татьяны Мычиной, прозябающей на больничной койке с пневмонией, но все-таки.
Этой стервозной даме он зла, по большому счету, не желал – даже несколько дней назад навестил ее, притащив целый пакет фруктов и прочей дребедени. Но уж больно ведьма достала всех своими диктаторскими замашками. Насажали, бесспорно, человеку в детстве комплексов целую грядку, изнасиловали всей песочницей, но зачем же другим яду в тарелку подливать?…
Так, надо собраться с мыслями… Почему до сих пор не звонил отец?
Предок Долгова по мужской линии работал заместителем начальника отдела кадров в физкульке – так по старинке называли Федеральное агентство по физкультуре и спорту. Будучи солидным чиновником с деловой хваткой, он и поспособствовал тому, чтобы сын устроился в пресс-службу Оргкомитета игр.
В первое время коллектив на Максима смотрел искоса и, считая папенькиным сынком, избегал вести в его присутствии разговоры на щекотливые темы. Но парень довольно быстро утвердился, заслужил авторитет как исполнительный сотрудник, никогда не пользующийся протекцией отца и берущийся за самую нудную работу. Через некоторое время ему стали доверять, а впоследствии и уважать. Хотя… терпкое послевкусие излишней заботы все равно оставалось.
Максим достал мобильник и набрал номер бати – старик должен был знать о чиновничьих перипетиях, о ситуации в правительстве… Гудок. Абонент временно недоступен.
Так. Так…
Долгов врубил ноутбук и скачал почту. Открыл последнее письмо от Маринки со сводками, которые просил прислать. Оперативно девушка работает, далеко пойдет, наверное хоть и балаболка ужасная.
В задумчивости Максим повозил «мышкой» и, не удержавшись, открыл первым делом файл с описанием синдрома Кутилы-Завалдайского.
Углубился в чтение.
Со слов самого Петра Петровича Кутилы-Завалдайского, работал он в сверхсекретном Институте аномальной статистики на кафедре псевдослучайных чисел. Специализируясь на событийных флюктуациях, он без особого труда проанализировал данные о похищении спортсменов, полученные из утреннего выпуска новостей, пошарил в Интернете и вывел формулу, которая объясняла происходящее связью букв латинского алфавита и простых чисел. Дабы никто не покусился на его интеллектуальную собственность, Петр Петрович быстренько отправил заявку в патентное бюро. Ведь именно за это феноменальное открытие он собирался получить нобелевку…
Господи, это же какой-то трындец!
Максим крутанул колесико «мышки», листая документ. На следующих десяти страницах шли непонятные узоры формул.
Он поднял трубку и нажал на телефоне кнопочку «О».
– Марина?
– Да.
– Слушай, а этот бред Завалдайского проверяли другие специалисты?
– Ой, а вы не знаете разве? Конечно, проверяли! Чушь полнейшая. Этот Кутила уже четверть века состоит на учете в Кащенко!
Долгов даже зарычал от негодования.
– Что ж ты мне сразу не сказала?
– Так вы ж не спросили. А пипл хавает…
– Да класть мне с причмоком на этот пипл! – гаркнул Максим, всаживая трубку на место.
Он несколько раз глубоко вдохнул и шумно выдохнул, успокаиваясь. Закрыл файл и откинулся в кресле.
С ума, что ли, все посходили? Вокруг назревает крупнейшее международное потрясение, скандал небывалый, а они какими-то синдромами кутил-завалдайских занимаются. Болваны! Дурачье!..
Максим понимал, что сам не лучше – купился на фамилию и в первую очередь просмотрел именно этот идиотский материал. Тьфу!
Щелкнув пультом, он прислушался, как загудел под потолком кондиционер, и открыл следующий файл…
Картина вырисовывалась очень и очень плачевная.
По сообщению пресс-службы ФСБ, к одиннадцати часам утра по московскому времени пропало 228 спортсменов. Данные были неточные, так как не все страны спешили делиться информацией с Россией. Власти более двадцати государств уже официально заявили об отказе принимать участие в Олимпийских играх и отозвали своих спортсменов, прибывших в Москву. Правда, пока никто не решался открыто обвинять златоглавую столицу в попытке срыва спортивного мероприятия года, хотя косвенные намеки сыпались со всех сторон.
Российские власти покамест никак не отреагировали на скандальные события, не считая заявления президента Олимпийского комитета России, в котором говорилось, что ведется активная работа по выяснению причин трагедии и создана какая-то специальная комиссия по чрезвычайным происшествиям на Олимпийских играх… Ахинея для народа. На самом деле никто не знал, о чем говорить, и понятия не имел, как объяснить то, что творилось в мире большого спорта.
Зачем?
Этот вопрос висел призрачной гильотиной над всеми – начиная от высших звеньев власти, заканчивая последним алкашом-болельщиком.
Среди исчезнувших спортсменов были представители практически всех двухсот государств-участников. Лучшие среди лучших в своих видах спорта. Легкая атлетика и греко-римская борьба, стрельба из лука и фехтование, волейбол и плавание, бокс и спортивная гимнастика, настольный теннис и велотрек…
Зачем?…
Дверь открылась, и в кабинет зашел Астафьев, отвлекая Максима от размышлений.
– Прессуху надо готовить, – выдохнул шеф, расстегивая воротник рубашки.
– И кто будет выступать?
– Тифисов. Сверху говорят, пусть он – руководитель физкулька – пока отдувается.
– А толку-то, Александр Вадимович? Что он будет говорить?
Астафьев помигал разноцветными глазами и устало облокотился на стену.
– Вот нам с тобой, Максим, и нужно подумать – что он будет говорить.
В приемной послышались шаги, и тут же звякнул телефон. Не успел Долгов поднести руку к трубке, как дверь распахнулась, и на пороге возник мэр Москвы.
Он был взбешен.
Легкий летний костюм сидел безупречно, но виндзорский узел галстука был слегка ослаблен. На пунцовом лице проступили какие-то темные пятна, губы сжались в ниточку, лоб с высокими залысинами покрыла сыпь капелек пота. В правой руке он сжимал кепку, а в левой – свернутые в трубочку документы, крайне напоминая разъяренного Ленина на митинге. Не хватало только усов и остроконечной бородки.
– Ну, – выцедил мэр. – Кто-нибудь мне объяснит, почему столице надо краснеть перед иностранными педрилами?
Максим так и стоял, занеся руку над телефоном, который уже перестал звонить. Бледный Астафьев дрогнувшими пальцами застегнул воротник рубашки и как-то картинно опустил руки по швам.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});