– Милая собачка, – протянула она.
– Появился здесь несколько дней назад. Бродячий.
– А вдруг у него бешенство? На вашем месте я вызвала бы копов.
– Он не бешеный! – взвился Берн, раздраженно глядя на нее. – И вы прекрасно знаете, что сделают с ним копы.
– Отправят в газовую камеру, – буркнула она, злая на Гордона, способного различить доверчивого дурачка за целую милю. Вот и сейчас, вместо того чтобы по своему обыкновению зарычать, он опустил голову, так что длинные уши распластались по земле, и тихо заскулил: идеальный портрет несчастного, жалкого бедолаги.
– Я всегда знал, что вы на редкость бесчувственны, но такого не ожидал даже от вас, – сухо заметил Берн.
– Что поделаешь, закон джунглей, – пожала она плечами.
Гордон повернул назад к веранде, очевидно, очень довольный собой и молодцевато подняв голову.
– Да вы его кормили, верно? Он толстый, как бочка!
– А если и так, какое вам дело?
Она вздохнула.
Они подошли к каретному сараю, и, когда она толкнула дверь, он снова стал брюзжать:
– Почему дверь не закрыта?
– Это Парриш, не забыли? Не вижу смысла.
– Здесь, как и везде, имеются преступники. Отныне прошу запираться на все замки.
– Можно подумать, это кого-то остановит. Один хороший пинок, и…
– Да не от меня, дурочка вы этакая!
– Не хотелось бы первой сообщать дурные новости, но если мое тело обнаружат, вы – первый подозреваемый, поскольку всем известно, что у вас на меня самый большой зуб.
– С вами невозможно говорить серьезно.
Он брезгливо оглядел гостиную, несмотря на то что она вылизала здесь каждую пылинку.
– Интересно, ваша тетя когда-нибудь что-нибудь выбрасывала?
– Сомневаюсь. Если вам что-то понравилось, не стесняйтесь, предлагайте свою цену.
– Спасибо, вряд ли.
Он направился к кухне так стремительно, что полы плаща развевались за спиной. Она сбросила куртку, швырнула сумочку на стул и последовала за Берном.
– Держу пари, вам не терпится сторговать картину Эша.
– Боюсь, даже мне это не по карману.
Он поставил пакеты на разделочный стол, заполнив, казалось, своим огромным телом все маленькое пространство.
Она вытащила пачку печенья в шоколадной глазури.
– Вы говорили с Таллулой. Верите, что картина существует?
– Верю, что она существовала.
– Надеюсь, что это высоколитературный британский эквивалент нашего простого «конечно, Шугар Бет, еще бы!».
Он прислонился к древнему холодильнику и пожал плечами:
– Вполне возможно, ваша тетка ее уничтожила.
– Ни в коем случае. Это самое дорогое, что у нее имелось. Да и зачем ей?
– При жизни она отказывалась показывать картину кому бы то ни было. Зачем делить ее с кем-то после смерти, а тем более с племянницей, которую она считала кем-то вроде шлюхи, пусть меня простят за откровенность.
– Потому что была предана семье.
Он поднял коробку с собачьим кормом, которую она только что выставила на стол.
– Что это?
– Я бедна. Единственное лакомство, которое могу себе позволить.
Она вырвала коробку и постаралась не задеть его, когда ставила коку в холодильник.
– Вздор. Этот пес появился одновременно с вами. Значит, он ваш, не так ли?
– Поверьте, гордиться тут нечем.
Она поставила коку на верхнюю полку.
– И вы велели мне позвать копов? – возмущенно прошипел он.
Шугар Бет улыбнулась, радуясь, что вывела его из себя.
– Мы все имеем право на мечту.
– Если вы так не любите эту собаку, почему возите за собой?
Она наклонилась, чтобы поставить корм под раковину.
– Гордон принадлежал Эммету, и никто не захотел его взять. Я пыталась отдать его, потому что он страдает изменением личности.
– Глупости. Чудесная собака.
– Это он притворяется.
Очевидно, он решил, что с него довольно, и принялся бродить по кухне, изучая шкафчики со стеклянными дверцами и старую кухонную утварь. Потянул за фарфоровую ручку хлебницы, и она осталась в его руке. Рассматривая ее, он ухмыльнулся:
– Какая беда, что вы все еще не можете найти работу!
– О, не забивайте вы свою большую спесивую голову всякой чепухой, – посоветовала она. Трикотажный топик задрался почти до груди, когда она встала на носочки, чтобы поставить пакет с чипсами в шкаф. И он это заметил, потому что на миг потерял нить беседы и не сразу опомнился.
– Мне почти жаль вас, – продолжал он. – На ваших руках собака, которую вы не любите, никто не желает дать вам работу, и вы разорены.
– Зато мое обаяние все еще при мне.
Он оперся плечом о стену и принялся перекидывать фарфоровую ручку с ладони на ладонь.
– По-моему, я упоминал, что у меня есть для вас работа. Вы уже дошли до точки.
Шугар Бет едва не захлебнулась слюной.
– Я считала, что вы меня разыгрываете.
– Совершенно уверен, что в жизни никого не разыгрывал.
– Значит, ошиблась. В условия работы входит позволение лапать меня?
– А вам хотелось бы?
По тому, как опустились его веки, она поняла, что он тоже мастер в такого рода играх.
– О нет, слишком боюсь обморозиться. – Любопытство перевесило желание вести дальше поединок, и она спросила: – Что вы имели в виду?
Он внимательно осмотрел хлебницу и долго привинчивал ручку, пока она ждала, затаив дыхание. Наконец, удовлетворенный результатом, он повернулся к ней:
– Мне нужна домоправительница.
– Домоправительница?!
– Та, кто ведет хозяйство.
– Я знаю значение этого слова. Почему вы предлагаете работу мне?
– Не могу устоять перед соблазном. Драгоценная наследница Френчменз-Брайд вынуждена мести в нем полы и угождать человеку, которого пыталась уничтожить. Братья Гримм в интерпретации Колина Берна. Восхитительно, правда?
– Как только я найду тесак Таллулы, вы труп.
Она рывком открыла ближайший ящик стола. Он неспешно удалился в гостиную, на безопасное расстояние от гипотетического ножа.
– Чисто с практической стороны… чтобы навести порядок во всех комнатах, требуется почти целый день, и это никак не совместимо с моей работой. Слишком много времени отнимает. Шесть дней в неделю, с семи утра до и после ужина. Понимаю, это очень много, и я, естественно, постараюсь делать вам как можно больше пакостей.
– Черт, да где же этот нож?!
– Будете отвечать на телефонные звонки, закупать провиант, готовить простые обеды, хотя, сомневаюсь, что это вам по силам. Оплачивать хозяйственные счета, сортировать корреспонденцию, стирать белье. Я желаю иметь хорошо организованный дом без всяких усилий с моей стороны. Как по-вашему, вы на это способны?
Он не потрудился скрыть злорадно-презрительную ухмылку, и она сказала себе, что не настолько отчаялась.
Слова, слова… Настолько, если не хуже.
Он назвал сумму, которая немного подняла ее дух, и Шугар Бет ринулась в гостиную.
– Согласна. Это в день, так ведь?
Колин даже с противоположного конца комнаты увидел, как озарилось ее лицо, и понял, что должен бы чувствовать себя последним подлецом. Но разумеется, даже глазом не моргнул. Наоборот, с самого ее приезда у него не было такого прекрасного настроения!
– Не будьте дурочкой! Еще чего! В неделю! – чванливо бросил он.
У нее было такое лицо, словно ее душили, и Колин расплылся в улыбке. Мысль предложить ей работу пришла ему в голову при разговоре в здании вокзала. С тех пор у него было достаточно времени все как следует обдумать, но до сегодняшнего дня, когда Колин увидел ее стоящей на обочине, в тесных джинсах, с сотовым, прижатым к уху, и с видом дорогой проститутки, эта идея казалась ему чересчур опасной. Больше неприятностей, чем оно того стоит. Но тут ветер взметнул ее светлые волосы, играя ими, как рекламным флажком. Все зло, которое она причинила людям, казалось, не оставило на ней ни малейшего отпечатка, и тогда он решился.
О нет, он не собирался уничтожить ее как личность и человека. Но вот нанести ответные раны или по крайней мере высечь несколько искренних слезинок раскаяния – дело другое. Даже самый мягкосердечный человек вынужден будет согласиться, что он заслуживает некоторого возмещения за все свои обиды. Протянуть цепь поперек подъездной дорожки – все равно что гоняться за слоном с игрушечным ружьецом. А вот это – достойная месть.
Она крепче схватилась за спинку стула, все еще потрясенная оскорбительной суммой, которую он посмел ей предложить.
– Ни одно человеческое существо на свете не может быть таким скупердяем!
Он нагло оглядел ее, не упустив ни малейшей детали.
– Не забывайте, что будете питаться за мой счет и, вне всякого сомнения, пользоваться моим телефоном. Я уже не говорю о мелком воровстве, присущем всем слугам.
Ее голубые глаза метали молнии.
– И чтобы доказать, что я не так уж мелочен, завтра же сниму цепь, – пообещал он и в порыве вдохновения добавил: – Разумеется, униформа за мой счет.
– Униформа?!
О да! Не хватало еще, чтобы она слонялась по дому в облегающих джинсах и коротеньком топике! Да тогда ему будет не до работы! Довольно и того, что вид Шугар Бет, убирающей покупки, стал жестоким испытанием его воли: эти длинные-длинные ноги и кусочек голой спины, показавшейся, когда она тянулась к верхней полке, истощили его самообладание. Вот она, оборотная сторона удачи родиться мужчиной. Умом он понимал, что она источает яд, да вот только тело отказывалось повиноваться.
