Я удивилась, причем тут я. Ноэль был не согласен.
— Он действительно тревожился за тебя. Тебе нужно поговорить с ним.
Я думала, я это уже сделала.
* * *
Мы встретились с Шоном в парке. Мне показалось, что алкоголем не пахнет. Он выглядел лучше, чем в течение последних месяцев, однако свет, которым когда-то светились его карие глаза, исчез. Мы присели на лавочку, сооруженную в честь одного старика, который спонсировал создание пруда. Я не стала ходить вокруг да около. Было лето, но я замерзла.
— Тебе нужно сходить и побеседовать кое с кем.
— Что? — Шон засмеялся, будто ничего страшного не происходило.
Я пребывала не в том настроении, чтобы переливать из пустого в порожнее.
— Ты должен кое с кем поговорить. И опять же: прекрати топить торе в бутылке.
— Но я этим и не занимаюсь!
Я была не в настроении шутить.
— Послушай, Шон, ты можешь говорить все, что тебе взбредет в голову, но мы обеспокоены. Кло, Энн, Ричард — а ты ведь знаешь Ричарда, он никогда ничего не замечает — и Ноэль.
— Ты разговаривала с Ноэлем? В голосе Шона ощущалась прохлада.
«Черт, не надо было приплетать Ноэля».
— Нет! воскликнула я с притворной тревогой. — А после этого добавила невиннейшим голосом: — А ты с ним разговаривал?
— У меня все хорошо, — ответил Шон.
— Не гони!
Он с любопытством посмотрел. на меня.
— Не гнать? — переспросил он заинтригованно.
— Да. Не гони! — выразительно произнесла я.
Шон рассмеялся.
Но мне ситуация не казалась смешной.
— Как смешно! Ты разваливаешься на части и еще смеешься. Он перестал и занял оборонительную позицию. — Что тебе от меня надо, черт побери? — спросил он, но, как только этот вопрос прозвучал, стало ясно, что в ответе он не нуждался.
— Я хочу, чтобы ты вытащил голову из задницы, и примирился с тем фактом, что Джона больше нет и что ни ты, ни я, ни кто-либо другой не можем ничего изменить. А ты последнее время пьешь как свинья и сдаешься. Ладно, проехали. Но знай: твой друг Джон все на свете отдал бы за то, чтобы просто сидеть на этой скамейке и смотреть на этих глупых уток, что плавают кругами. И он бы не распустился так, даже если бы его жизнь пошла к чертям собачьим чего не скажешь о тебе. — Я наговорила немало.
Шон был ошеломлен, однако я не закончила. — Теперь ты можешь принять помощь или проваливать. Ты нужен нам! Нам нужно, чтобы ты чувствовал себя хорошо, был счастливым и сильным, как прежний Шон. — Я снова плакала. Я даже не заметила этого. Ведь плакать на глазах у других было мне теперь не чуждо.
Мы долго сидели в тишине. Шон теребил шарф, который носил еще со времен колледжа. Он откапывал его в гардеробе каждую зиму.
— Я не алкоголик, — сказал он.
— Докажи, — бросила я ему вызов.
Тишина. Затем:
— Хорошо, я схожу кое к кому.
Я взяла его за руку. Она была ледяной. Мы вышли из арки на шумную улицу, продолжая держаться за руки. К моменту нашего прощания в конце улицы его рука стала теплой. Я отправилась домой и прилегла на кровать с Леонардом, потерявшимся котенком, которого никто не искал. Теперь у меня подрастал товарищ. Я заснула под звук его урчанья, не теряя надежды на возвращение прежнего Шона, раз уж Джона больше не было.
Шон на самом деле отправился к психологу. Мне неизвестно содержание их разговора, и он навсегда останется между ними. На некоторое время он совсем отказался от спиртного, чтобы убедиться в том, что способен на это, затем стал позволять себе выпивать, но только по случаям. Он стал понемногу мириться с тем, что мы, переступив через себя, выкарабкались. Прошло немало времени, прежде чем он снова стал радовать нас.
У Энн возникли иные проблемы. Она познала вкус смерти и теперь жаждала жизни. Она признала, что расстроилась в тот день, когда сделала тест на беременность. Ее реакция на белое окошко коренным образом отличалась от моей. Я взбодрилась, она же опечалилась. В то время как я радовалась тому, что у меня никто не родится, она горевала. Очередной удар, и так скоро. Ричард пребывал в блаженном неведении о причинах подавленного настроения жены. Он списал это на то, что ей недоставало друга так же, как и ему. А спросить Ричарду даже не приходило в голову. Мы встретились с Энн в кабинете английского языка и отправились к ней. В первый раз мы устроили посиделки на второй неделе после моего вступления в должность, и с тех пор они вошли у нас в привычку. Мы были похожи, поскольку обе не знали точно, чего хотим от этой жизни. Мы обе закончили гуманитарный факультет, надеясь, что в какой-то момент отыщем свой путь. Когда Энн познакомилась с Ричардом, он стал ее путеводной звездой, которой для меня был Джон. Приятно дружить с человеком, которого не заботила ни карьера, ни цели. Да, у меня была Кло, но при всей моей любви к ней я совершенно не разделяла амбиций, определяющих ее характер. Энн оказалась другой. Это сразу же бросалось в глаза. Она была настоящей хранительницей домашнего очага, почти все время носила джемпер «Беннетон» и ирландскую розу в шелковом шарфике. Ричард занимался экономикой. Интеллигентный преподаватель в твидовом пиджаке с кожаными заплатами и джинсах. Они подходили друг другу, как качественно переплетенная книга. Единственной проблемой, возникшей у них теперь, по прошествии шести лет, было то, что они читали разные страницы.
А в это время у Кло завязались отношения с ее воздыхателем, клиентом Марком. Он не был женат; она не ломалась и сразу же подтвердила это. Он не казался странным типом, как один ее бывший парень, который с головой ушел в свое хобби — коллекционирование бабочек. Он также не был и охотником на женщин — эволюция мужских особей, к которым она привязывалась, была на лицо. Кло чувствовала себя с ним комфортно, и в те горестные моменты он показал себя с лучшей стороны. По прошествии четырех месяцев возникла вероятность наличия будущего у этих отношений. Кло не хвастала; она вела себя очень чутко, ведь я потеряла любимого, и, уж конечно, она не могла позволить своему маячить у меня перед носом. И все же она была счастлива, и ее счастье передавалось и мне. Между нами не было секретов. Мы вместе строили замки из песка, вместе пережили подростковый возраст. Мы вместе лепили из грязи пирожки, одновременно познали радости орального секса, потеряли девственность и столкнулись со смертью. У нас не существовало неприкосновенных тем. Разве можно было изменить привычку, выработанную целой жизнью?
— Итак, каков он в постели?
— Невероятный.
— Да ладно!
— Клянусь, я испытала оргазм в первую же ночь. В первую ночь, Кло! Ты помнишь, сколько времени мне понадобилось, чтобы добиться этого с Дэсом?
