За окнами вовсю шло гулянье – Слобода знала больше праздников, чем рабочих дней. Где-то бренчали китары, выводила незамысловатые мелодии гармоника. Потрескивали в огне осиновые полешки. Каминные часы начали отбивать десять… Баклавский вскинулся – надо же, все-таки уснул! Налил из графина почти полный стакан, задержал на секунду дыхание и залпом выпил. Ароматное пламя опустилось в желудок. Глоток терпкого кофе помог окончательно открыть глаза. Ах, Лукавый-стервец, поразился Баклавский, драгоценной бирманики для дорогого гостя не пожалел!
Сначала он позвонил в порт и сказал Чангу выезжать за ним. Помощник так обрадовался звонку, что Баклавский едва сдержал улыбку.
Потом настал черед Мейера.
– Уголовная!.. – и тут же придурковато-бодрый голос сменился другим, чуть гнусавым, дерганым, усталым: – Здесь Мейер. Слушаю вас.
– Привет, сыщик! Это Ежи.
– Секунду!
Было слышно, как на том конце провода хлопнули дверью. Потом Мейер заговорил негромко и разборчиво:
– Значит, так, Баклавский, пикантная ситуация. У меня тут перед глазами списочек подозреваемых по очень неприятному делу. Ты каким-то образом угодил туда в первую строчку.
– Дай угадаю, – сказал Баклавский. – Взрыв на Золотом сегодня днем. А я – организатор.
– Прямо удивляюсь, кто из нас сыщик, – съязвил Мейер. – Что делать будем? Я должен тебя допросить.
– Только не сейчас! Могу предложить другое развлечение.
– Рассказывай. Ты ведь всегда выдумывал, чем «штифтам» заняться.
– Для начала скажи: ты уверен, что ловишь не меня?
Мейер зашелся противным мелким смехом:
– Твою персону мне подают из-под воды на китовом хвосте. Не люблю таких совпадений. Да и тебя знаю слишком давно. Зачем ты встречался с плетельщицей?
– Я не встречался.
Баклавский явственно представил себе, как Мейер хмурит брови, как закладываются вертикальные складки на переносице, надменной дугой выгибаются губы.
– Ежи, не делай из меня идиота!
– Плетельщиц в зале было две, тебе уже сообщили?
Тишина.
– Из них настоящая, по имени Энни, – одна. Ее и взорвали вместе с охранником. Кто на самом деле вторая – я не знаю, но ее парня зовут Макс. Здоровый морж, если не из моряков, то из уличных. Они устроили мне спектакль с переодеваниями почище «Коральдиньо». В результате я, как дурак, отправился в Сети. Сейчас сижу в Слободе – с продырявленным боком, но живой.
– Ты везунчик, – резюмировал Мейер. – Опиши этого Макса. Рост, лицо, уши, волосы.
– Мейер, в театре во время спектакля темно и все сидят. Я узнал бы его, если бы встретил нос к носу. А так…
– Мне нужно допросить тебя.
– Опять за свое! Давай так: допрос утром. А сейчас – я же рассказал достаточно новостей. Подумай, что за парочка могла загнать меня в Плетельню. Девчонка, если она не слепая, безумно талантлива – я ни на секунду не усомнился, что это посланница Хильды. Может, среди мошенниц…
– Баклавский, оставь мне мою работу, ладно?
– Конечно, сыщик!
– Утром я тебя все равно допрошу, не бегай от меня.
Баклавский фыркнул:
– Куда я денусь?
– Верить газетам, так ты уже должен быть на полпути к джунглям.
– До завтра, сыщик. Найди этого морячка.
Мейер, не прощаясь, повесил трубку.
Баклавский выпил еще рома и кофе, мысленно выстраивая следующую беседу. Самую трудную и важную. Пролистал телефонную книгу.
– «Золотой Плавник»!
– Добрый вечер! Любезный, среди ваших гостей находится Казимир Любек с друзьями. Не сочтите за труд пригласить его к телефону. Скажите, спрашивает граф Баклавский.
Казимир подошел через пару минут.
– Что это ты, Ежи, людей титулами пугаешь? – весело спросил он. – Ты приедешь? Здесь все только начинается!
– Знаешь, старик… – развязно протянул Баклавский. – «Плавник» – такая респектабельная дыра…
– У-у, Баклавский, да ты, похоже, нас здорово обогнал – мы только сели ужинать…
– Во-от, старик! Читаешь мысли, можно сказать! Скажи, у тебя «Манта» на ходу?
Любек хохотнул:
– Интересный вопрос!
– Кази, сделай другу приятное, а?
– Баклавский, да ты совсем пьян!
– Кази, не ерепенься! Век не забуду! А? Мне бы пару ящиков шампанского, хоть бы и нашего – все равно. И пяток девочек…
– Ежи, ты до сих пор бегаешь по девочкам? – уже в голос захохотал Любек. – Да ты один у нас не стареешь! Помню-помню, говорили, ты к какой-то сиамке повадился…
Пустой стакан в руке Баклавского со звоном разлетелся на куски. Секунду он держал зубы стиснутыми и старался не дышать.
– Ладно, не обижайся! Да шучу я, Ежи! Хочется жизни полной грудью? Будет сделано, господин Баклавский. Сто лет, как никому не делал подарков от души! Сейчас позвоню в порт, где наш причал – знаешь? А мамзелек и выпивку туда же подвезут, не беспокойся. Через час все будет! Только потом, будь любезен, – в гости, и чтоб живописал в красках!
– Кази, ты настоящий «штифт»! – заставил себя улыбнуться Баклавский. – Праздник устрою – погуще сиамского маскарада!
– А что празднуешь-то, выдумщик? – веселился Казимир.
– Да повод всегда найдется! Прощаюсь с иллюзиями молодости.
– Слушай, Баклавский… – Любек вдруг отчего-то напрягся.
– Да?
– Ежи, – замялся Казимир, – ты действительно хочешь просто развлечься на «Манте» со шлюхами? Это никак не связано с делами отца?
И оставалось-то – спокойно ответить: «Нет, конечно». И добавить пьяно-обиженное «как ты мог подумать» или что-то наподобие того.
– Прости, Кази, – сказал Баклавский серьезным трезвым голосом. – Пользуясь своим статусом, я могу конфисковать на время любую посудину в гавани. Без объяснения причин. Но мне нужна именно «Манта» с экипажем, два ящика шампанского и пять отборных девиц.
Казимир ошарашенно выругался.
– Что ты замыслил, Ежи?
– Я рад, что тебе ничего не приходит в голову, Кази. Честное слово, рад.
– Да что ж ты делаешь-то! – Любек тяжело задышал в трубку. – Мне придется предупредить отца…
– Расскажи ему все, что считаешь нужным, – посоветовал Баклавский. – Так ты выполнишь мою просьбу?
Нет городов красивее ночного Кетополиса! По крайней мере, вахтенный «Леди Герды» таких не видел. Сторожевой корабль медленно курсировал в километре от берега, охраняя канал, ведущий в гавань, и приглядывая за старой бухтой.
Красной звездой светится маяк Тенестра, сиренево и мертвенно мерцают сети в Плетельне – если верить приметам, киты близко, – а правее на берегу горят редкие точечки костров – нищие греются, понемногу изводя на дрова заброшенные склады Стаббовых пристаней. Над Мертвым портом яркая желто-рыжая полоса Горелой Слободы освещает низкие облака.
Треугольный холм Монте-Бока торчит из моря плавником касатки, непроглядно-черный на фоне светящегося неба. Лишь наверху россыпью жемчужин сияет дворец Его Величества Михеля Третьего. А правее – канал, за ним круглая гавань Нового порта, бледный перст Хрустальной башни, кормовые огни кораблей, фонари на причалах… Квадратный подсвеченный фасад Навигацкой школы на острове в устье Баллены, а дальше – взлетают в небо разноцветные огни, синие, розовые, фиолетовые: Пуэбло-Сиам продолжает празднество. Но сиамский квартал загорожен Орудийным холмом, и лишь маяк на входе в канал да тусклые уличные лампы у флотских казарм удерживают подступающую с юга темень.
На выходе из порта замигал семафор.
«Кто-то из Любеков решил расслабиться зпт не пропустите зрелище».
Вахтенный добежал до дежурного офицера, тот разрешил позвать свободную смену. Искоркой, звездочкой, огоньком, пятнышком приближалась роскошная «Манта», предмет вожделения каждого, кто хоть раз выходил на открытую воду.
– Ты посмотри, какие крали! – присвистнул дальновидный кок, вышедший на палубу с собственным биноклем.
На катере, принадлежащем главному торговому дому Кето, царил форменный бардак. Три крутобедрые девицы в кружевном белье и мехах на голое тело проветривались на палубе, передавая по кругу бутылку шампанского с отбитым горлышком. Из жаркого нутра кубрика раздавался механический звон пианолы, кокетливый смех и визги.
Когда капитан «Манты», тоже явно нетрезвый, наконец разглядел серый борт «Леди Герды», то вместо положенного морским уставом представления отсемафорил: «Защитников кетополийского спокойствия поздравляю славным днем бойни тчк Любек».
– Грамотно отдыхают, – завистливо протянул косой матрос, за непристойное поведение уже третью неделю лишенный увольнительной на берег.
Вахтенный офицер поморщился, как от зубной боли.
Через минуту «Леди Герда» ответила семафором:
«Осторожнее фарватером тчк спокойного моря».
«Манта» заложила крутой вираж, минуя буй, показывающий край оборонной сети, и повернула на север.
– Неужели в Ганай собрались на ночь глядя? – предположил кок.
– Да что там делать-то, – возразил матрос. – Попрыгают по волнам, пока выпивка не кончится, да и вернутся. Вот увидишь!
