Гордеев удовлетворенно кивнул. Смелянская, сама того не подозревая, уже сделала за него половину работы.
– Если у подростка нет причин сбегать из дома, значит, его вынудили, заставили. Вот об этом нам и нужно поговорить.
– Да кто же мог его заставить? – Смелянская возмущенно всплеснула руками. – Сережа не водится с плохими компаниями, все его друзья из очень хороших семей.
Гордеев оглянулся. За его спиной в проеме раздвижной стеклянной двери стоят две женщины: строгая пожилая и еще одна, лет тридцати пяти, крашеная блондинка с крупными серьгами в ушах, у обеих на лицах напряженное внимание, ловят каждое слово. Рядом с ним молча стоит Гога, чуть позади – Носилевич. Гога ждет, когда можно будет вступить, а Носилевич вряд ли скажет хоть что-нибудь, его дело – слушать и запоминать, если вдруг будет произнесено что-нибудь важное для него.
– Попрошу посторонних удалиться, – с грубоватой строгостью бросил Виктор. – И дверь закройте, пожалуйста.
Пожилая дама и блондинка с серьгами нехотя отступили в коридор и задвинули дверь. Гордеев бесцеремонно уселся за стол, как можно ближе к Смелянской, чтобы разговаривать, не повышая голоса: уверен был, что женщины постараются подслушивать.
– Елена Андреевна, у вас есть недоброжелатели?
Смелянская удивленно приподняла брови, потом недовольно сдвинула их.
– Я занимаю ответственную должность. Совершенно естественно, что есть люди, которые хотели бы сами эту должность занять, они вряд ли любят меня и желают мне добра. Я не понимаю…
– А враги? – спокойно продолжал Гордеев, нимало не беспокоясь о том, что невежливо оборвал человека, «занимающего ответственную должность». – Враги у вас есть? Может быть, люди, которые должны вам большие суммы денег и не отдают, а вы настаиваете? Или люди, которые хотели бы вам отомстить за что-нибудь?
По сценарию предполагалось, что этот вопрос станет последним вопросом майора Гордеева, и как только на него будет получен ответ, причем любой, на сцену выйдет майор Телегин. Однако же, как зачастую и бывает, сценарий потерпел неудачу, чтобы не сказать – крушение. Елена Андреевна из болезненно-бледной превратилась в пепельно-серую.
– Как вы смеете? – начала она негромко, но тут же сорвалась на визг. – Почему вы не ищете моего сына, а задаете мне вопросы, которые не имеют никакого отношения к Сереже? Вы должны бегать, задрав хвосты, землю носом рыть, у меня пропал ребенок, а вы чем занимаетесь? Изображаете видимость деятельности, чтобы было чем отчитаться перед вашим руководством? Вы, трое офицеров, тратите время на пустые разговоры, вместо того чтобы искать детей! Значит, так: разговаривать я буду только со следователем, пусть он занимается бумажной работой, пусть задает мне любые вопросы и тратит на это время, а вы отправляйтесь делать свою работу и искать Сережу и Алену. Можете считать, что ваш визит окончен!
– Не получится, Елена Андреевна, – раздался за спиной у Гордеева голос капитана Носилевича.
Смотри-ка, открыл рот и даже что-то сказал. Хотя не должен был бы. Интересно, какую игру он ведет? Зачем влезает на чужую поляну?
– Что значит «не получится»? – выкрикнула Смелянская. – Почему? Я немедленно звоню…
– Потому что нет никакого следователя, – заявил капитан.
– Как это нет? А где он?
– Елена Андреевна, следователь ведет расследование уголовных дел. Пока дело не возбуждено, нет и следователя.
Носилевич по-прежнему стоял чуть поодаль, не делая ни шагу, чтобы приблизиться.
– Я не понимаю…
Смелянская заметно сбавила тон.
– Вы хотите сказать, что дело не возбудили?
– Не возбудили.
– Но почему? Как это может быть?! Дети пропали, их нет уже четвертые сутки, а дело до сих пор не возбудили? Да чем вы там вообще занимаетесь?! – Она снова начала говорить все громче и громче. – Я позвоню и потребую, чтобы немедленно…
– Елена Андреевна, не надо так кричать, – с мягкой улыбкой произнес капитан КГБ. – Уголовные дела возбуждаются тогда, когда есть признаки того, что было совершено преступление. О каком преступлении мы можем говорить в данном случае? По какой статье должны возбудить дело?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Знать статьи – это ваша обязанность, – огрызнулась Смелянская. – Я директор универмага, а не прокурор. Двое подростков исчезли неизвестно куда, и вы хотите сказать, что здесь нет преступления?
– Думаю, что есть, – согласился Носилевич. – Но какое? Пока дети не найдены, мы можем только догадываться, что могло с ними случиться. Я охотно верю, что и ваш сын, и Алена Муляр не могли захотеть сбежать от родителей в полную неизвестность. Значит, произошло нечто иное и, вполне возможно, преступное. Но нельзя возбудить уголовное дело с формулировкой «вероятно, совершено какое-то преступление», понимаете? Нужно точно знать, какое именно. А если не точно, то хотя бы приблизительно. Основания нужны не только для обвинения, для подозрений они тоже нужны. Таков закон. Если подростки не сбежали и не стали жертвой несчастного случая, значит, их похитили. И нам нужно получить фактические данные о том, кто мог это сделать и по каким мотивам. Поэтому, Елена Андреевна, мы будем задавать вам вопросы, а вы потрудитесь, пожалуйста, отвечать на них, иначе мы не сможем собрать достаточно материала для возбуждения дела.
– Да какие еще вопросы?! Не знаю ли я, кто мог похитить детей? Нет, не знаю! Не знаю!!! Какие еще у вас вопросы?
Она закрыла лицо руками и сгорбилась. Железная леди все-таки сорвалась. «Хотелось бы понимать: это именно то, чего добивался комитетчик? – спросил себя Гордеев. – И зачем ему это? Надеется вывести ее из себя и заставить проболтаться о какой-нибудь контрабанде или о связях с иностранцами? Тупо и глупо. И странно к тому же. Я всегда думал, что Комитет работает тоньше».
– Давайте не будем терять время, Елена Андреевна, – терпеливо произнес Виктор Гордеев. – Поверьте мне, поисками Сережи и Алены занимается достаточно много наших сотрудников, все они хорошие профессионалы, знают свое дело и очень стараются найти ребят как можно быстрее. У нас с коллегами есть свой участок работы, и чем скорее мы выполним поставленную перед нами задачу, тем лучше для дела. Вы же понимаете, что для поисков задействованы самые лучшие силы и контроль осуществляется самый строгий.
Последнюю фразу он произнес особенным голосом, добавив в него интимной выразительности, чтобы Смелянская осознала: ее звонок «наверх» возымел должный эффект.
Эти слова подействовали. Виктор правильно рассчитал: для высшей касты – все самое лучшее, а директор любого магазина в советской стране – это именно высшая каста, потому что к ним на поклон ходят и знаменитые артисты, и обласканные властью писатели, и крупные ученые, и прочая «нерядовая» публика. Как там у Райкина было? Достать «через завсклад, через старший туварвед, через заднее кирильцо». Директор крупного универмага – практически небожитель, перед ним все двери открыты. Великая сила дефицита, который является единственной реальной властью и управляет всей повседневной жизнью людей.
Гога Телегин сразу уловил перемену в Елене Смелянской, сел за стол напротив Гордеева и раскрыл блокнот, приготовившись записывать.
– Итак, Елена Андреевна, давайте вспомним во всех подробностях последние десять дней до исчезновения вашего сына. Начнем с первого ноября…
А капитан Носилевич не шелохнулся, с места не сдвинулся, так и стоял в некотором отдалении. Гордеев то и дело посматривал на него и видел: Носилевич слушает очень внимательно.
* * *
Настя Каменская не любила рано вставать, она была типичной совой, с удовольствием читала или работала до поздней ночи, и подъем в семь утра по будильнику всегда был для нее мучительной пыткой. Она с трудом сползала с постели, чувствуя себя вялой и какой-то отупевшей, руки и ноги плохо слушались, мозги не шевелились, и ей пришлось в свое время разработать целую программу, чтобы приводить себя в пригодное состояние к началу сперва учебного, а потом рабочего процесса.
