молчании – когда же ее просили произнести речь, лишь отмахивалась, как от надоедливых мух, и опускала глаза. Да и что она могла сказать? Что внутри давно окоченела, что в глазах не осталось ни слезинки, что прощание с мужем для нее – не более чем ненужный фарс, вогнавший в новые долги? Но перед портретом усопшего так говорить было нельзя, поэтому Вика скорбно молчала – лишь время от времени издавала тяжелый вздох и делала глоток воды из стакана.
На поминках сестра сидела в зимней шапке, задрипанной черной кофтейке и старых мужских брюках – вся какая-то сгорбившаяся и бесконечно уставшая от жизни. Я вдруг увидел, что это уже не молодая женщина в расцвете лет, а самая настоящая старушка. Ей тогда исполнилось сорок семь…
Часть четвертая. Ненаступившая старость
Мечты, мечты…
– Мое пятидесятилетие будем отмечать в ресторане, – оживленно говорила Вика, возясь с малышами своего круглосуточного детского сада. – Я себе куплю синее вечернее платье, золотое колье и большие кольца в уши – такие, как у меня были на фото в первом паспорте. Помнишь, Ромашильда?
– Конечно, помню, – отозвался я: на той фотографии шестнадцатилетняя сестра вышла просто великолепно – наверное, лучше, чем в жизни. В юности я даже ее портрет рисовал по этому снимку…
Вика курила в кухонное окно, держа на руках Изю – бледненького годовалого мальчонку. Молодая мамка сдала его в садик, а сама ушла улаживать собственную личную жизнь – к тому моменту она уже месяц не объявлялась, и Вика беспокоилась, как бы Изя (на самом деле – Илья) не остался у нее навечно: кушал ребенок много, а деньги на его содержание давно закончились.
В кухню зашла Катя со смартфоном в руках.
– Мама, ты сегодня подозрительно хорошо выглядишь, – сказала она. – Дай-ка я тебя поснимаю, пока мои барышни спят.
Вика действительно казалась посвежевшей и даже вроде помолодела после Витькиной смерти – возможно, чужие детишки давали ей энергию и наполняли жизнь новым смыслом.
Через несколько дней Вика заехала к нам в гости в отличном расположении духа и с сияющими глазами – я давно не видел, чтобы они так лучились. Сказала, что на выходных собирается съездить с Катькой в Китай, и попросила занять десять тысяч – вдруг в поездке возникнут какие-то непредвиденные расходы. Я охотно одолжил ей деньги – отчего ж не дать на благое дело? Она немного поговорила с отцом, пообещала через неделю вернуть долг – и ушла.
Пару дней спустя позвонила Катя и сказала, что Вика с моими деньгами бесследно пропала – скорее всего, опять ушла в запой.
Финальный марафон
Тот последний запойный «марафон» длился больше года. Дети устали гоняться за пьяной матерью по всему городу и в конце концов плюнули: это ее жизнь, пусть гробит себя, если считает нужным.
В декабре 2015 года Катя по телефону сообщила, что у Вики обнаружили цирроз печени (да что вы – какая неожиданность!) и она желает какое-то время пожить у нас. И правда, где же еще доживать последние дни, как не в отчем доме, не удержался я от сарказма, но, понятно дело, добавил: «Пускай приезжает».
Сестра явилась с пакетом, в котором были все ее пожитки: несколько футболок, какие-то старые трико, кучка белья и блок сигарет. Пожаловалась, что пыталась лечь в больницу, а ее оттуда выгнали: мол, у вас отличное состояние, езжайте-ка домой.
Состояние у Вики действительно было «отличное»: она еле передвигалась на пунцово-синих ногах, постоянно морщилась от боли в раздутом животе и тихонько постанывала. Дни напролет сидела с отцом, уставившись в телевизор, ничего не ела и без конца курила.
За неделю до Нового года сестру все-таки положили в больницу: откачали из живота воду, немного подержали на капельнице и правильной диете, – однако тридцатого числа выкинули, чтобы не портила врачам праздничные дни. Кому, на фиг, в это время нужны умирающие пациенты?
Наверное, это был самый печальный Новый год в нашем доме: старик-отец и стоящая на пороге Вечности сестра вяло поклевали праздничные салаты, часов до десяти посмотрели поздравительную клоунаду с обещаниями лучшей жизни и тихо, как привидения, разошлись по своим спальным местам…
Утром второго января я встал в самом прекрасном расположении духа. Выйдя в гостиную, увидел, что Вика уже проснулась и сидит на диване, накинув на голые ноги одеяло. По пути в ванную бодро поздоровался – сестра слегка повернула голову и исподлобья на меня посмотрела, но ничего не ответила.
В ванной я умылся и побрился, напевая под нос какой-то веселый мотив. Вернувшись в комнату, стал свидетелем трогательной семейной сцены: отец, притулившись на диване рядом с Викой, протягивал ей йогурт и уговаривал хоть немного поесть, – она же по-прежнему сидела, опустив голову, и никак не реагировала на его слова.
– Вика, – громко позвал я. – Вика, отзовись!
Реакции – ноль.
Почуяв неладное, тут же позвонил Стасу и велел немедленно приезжать: в случае срочной госпитализации нужно было с кем-то спустить Вику с четвертого этажа и отнести к карете «скорой помощи». Пока племянник прогревал машину, я вызвал врача – оба приехали на удивление быстро.
Женщина-санитар измерила сестре давление – оно было таким низким, что речь шла уже не о больнице, а о реанимации. Мы со Стасом положили Вику на покрывало – как есть, в одной блузке-безрукавке, – сверху накинули еще одно, чтобы не выносить на мороз голышом, и спустились на крыльцо.
У подъезда уже стояла каталка с носилками – мы уложили на них Вику и помогли водителю поместить в машину. Потом на Стасовом авто неслись по пустому городу вслед за «скорой» с включенной сиреной и мрачно гадали, успеют ли Вику доставить до места живой.
Успели – сдали ее недовольным докторам, которые долго на нас орали: вероятно, мы их оторвали от новогоднего обеда. Затем каталку с неподвижным телом сестры увезли в отделение, куда никого не пускают, а мы со Стасом еще потоптались в холле этой неприветливой больницы и поехали по домам. Теперь оставалось только ждать, как будут развиваться события. Хотя, конечно, все уже и так было ясно.
На следующее утро Кате позвонили из больницы и сообщили, что Вика скончалась ночью от инсульта. Благодаря обширному кровоизлиянию в мозг сестра отошла в мир иной, не приходя в сознание. Это была последняя победа Виктории: ей посчастливилось избежать невыносимой физической боли, что до последнего дня терзает умирающего от цирроза печени. Наверное, не все в ее дурацкой жизни было так уже плохо и бессмысленно, раз она заслужила столь быструю и легкую смерть…
Похоронами в основном занималась Катя: как раз в то время она работала в ритуальном агентстве и знала, как все организовать подешевле. Решили, что Вику поместят
