За пределами «одной жизни»
Да кто есть кто, да кто был кем – мы никогда не знаем…
В.С. Высоцкий
Мудрость проявляется в житейских делах, но исходит она из опыта мышления, постижения всеобщей связи вещей и явлений. Многие события, которые кажутся странными, находят простое объяснение, стоит только расширить сферу внимания и включить в нее события, чуть более отдаленные во времени и пространстве. Мозаика отношений кажется полотном абстракциониста только до тех пор, пока не хватает деталей, и мы не находим «начала и концы» запутанных взаимоотношений. В конечном счете все мы связаны, и вопрос только в том, как осуществляются взаимодействия по отдельным связям, каким образом эти связи переплетены между собой. Поскольку мир целостен, никому не суждено «выпасть» из общей картины. Просто человек с мирским сознанием неспособен вместить целое, и его «личный мир» нередко рушится уже тогда, когда нарушаются две-три привычные связи. «Мир соглашается со мной», – такая позиция установления согласия «в целом» позволяет расслабиться и не беспокоиться о частностях. Когда нечто пропадает в одном месте, оно непременно появляется в другом месте. Хотя не всякий мудрец также и провидец, и часто он сам не знает наверняка, что именно произойдет, но он постиг закон стремления к равновесию, присущего системе в целом. Если кажется, что произошла явная неприятность, вам остается только ждать, когда проявится благоприятная сторона этого события, которая неизбежно существует. Как говорят мудрецы: «Все, что ни делается, к лучшему!» и «Все, что не делается, к лучшему!». А истолкование – дело вторичное.
В одной стране был у царя министр, который, что бы ни случилось, неизменно заключал: «Это к лучшему!», и что бы ни предлагал царь, он всегда подтверждал: «Это хорошо!» Однажды на охоте царь случайно отсек себе палец, и министр произнес: «Очень хорошо!». Царь разгневался и велел министру отправляться домой и не показываться ему больше на глаза, а тот подтвердил: «Да, так лучше!» Оставшись без министра, царь скоро заблудился в лесу и попал в плен к дикарям, которые вознамерились принести его в жертву своим богам. Дождавшись утра, они торжественно повели его к шаману, и тот принялся осматривать его тело. Увидев, что не хватает пальца, шаман признал его негодным для жертвоприношения и велел отпустить. Вернувшись во дворец, царь немедленно призвал к себе министра и при его появлении воскликнул: «Теперь я понимаю, почему было хорошо мне лишиться пальца, но почему тебе было лучше получить отставку?» Министр спокойно ответил: «Ваше величество! Если бы мы попали в руки дикарей вместе, то они отпустили бы вас, но принесли в жертву меня, ведь мое тело без изъянов!»
В отличие от мудреца в общем смысле – как мыслителя, в индийской культуре существует такой феномен, как саддху (святой), который действительно провидит прошлое и будущее, поэтому его заключения о грядущих событиях безупречно точны. Сверхспособность к постижению реальности за пределами одной жизни «отдельно взятого» человека развивается долгим путем сознательного включения в восприятие собственной Самости всей Вселенной. Всем нам только кажется, что мы встретились впервые, а на самом деле – это продолжении старых как мир, бесконечно запутанных отношений. Но подобных связей – тьмы и тьмы, отсюда и возникают загадочные появления в нашей жизни тех или иных людей, и столь же непостижимы мотивы их исчезновения. Мы видим лишь волны на поверхности океана, а садху достиг единства с океаном, и всем телом чувствует закономерности любых событий. Нас волнует исключительно собственная жизнь и судьбы наших близких, поэтому в столь суженном сознании отражаются только тени подводных течений, вызывающих волны. Саддху ни в ком не заинтересован, поэтому в его всеобъемлющем сознании отражаются пути огромного количества людей, как они есть, не искаженные желанием видеть их в том или ином свете. Саддху воплощает собой позицию всеобщности, согласно которой все обладает взаимностью. Однако «только святой может узнать святого», а потому пророческие суждения садху часто кажутся верхом парадоксальности обычным людям.
В одном городе жил богатый купец, который задумал построить новый дом и велел расписать стены дивными красками, которые не потускнеют даже спустя много веков, когда в доме будет проживать седьмое поколение его потомков. Когда он давал указания живописцам, мимо проходил старик садху, который рассмеялся над его пожеланием и пошел своей дорогой. Купец не придал значения бродяге, а отправился в свой магазин подсчитывать выручку. В это самое время туда забежал козел, спасаясь от мясника. Завидев беднягу, купец пожелал его выкупить, но мясник запросил целых пятнадцать монет и отказался уступить козла за четырнадцать монет. Тогда купец отдал ему козла на убой, а в это время мимо снова проходил садху, и при виде этой сцены он снова засмеялся. Купец заметил старика, но как ни в чем не бывало поспешил домой ужинать. Молодая жена накрыла на стол и села подле него, держа на коленях их маленького сына. Как нередко случается с младенцами, тот пустил струю, брызги которой долетели до блюда, а купец продолжал есть, ничуть не смущаясь. И тут снова за окном промелькнул силуэт садху, и снова послышался его смех.
Наконец, купец не выдержал и решил выведать у старика, отчего тот всякий раз над ним смеется. Он пал ему в ноги и стал умолять открыть ему причину, но садху долго отнекивался, однако в конце концов согласился. «Видишь ли, – пояснил он, – в первый раз я засмеялся потому, что ты заботишься о седьмом колене потомков, хотя тебе самому осталось жить всего три дня. Это показалось мне забавным. Во второй раз я засмеялся потому, что козел в прошлом воплощении был твоим отцом, обсчитавшим своего приказчика на пятнадцать рублей при расчете. Не найдя другого места, тот пошел работать мясником, а когда отец твой принял вид козла, судьба позволила взыскать с него старый долг, продав его мясо на рынке. Но поскольку твой отец оставил тебе большое состояние, он надеялся, что ты его выкупишь за пятнадцать монет. И когда я увидел, как козла волокут на бойню, ибо ты не захотел платить больше четырнадцати монет, я не мог удержаться от смеха. И в третьем случае от меня не укрылась подоплека событий. Дело в том, что твой новорожденный сын – бывший любовник твоей жены, которого ты убил сгоряча несколько лет назад. Теперь он воплотился в твоей семье, по праву поглотив все внимание твоей супруги. Намереваясь разорить тебя и разрушить все построенное тобой, он писает тебе в тарелку, а ты продолжаешь есть – разве не потешно?» Узнав от садху правду о своей жизни, через неделю купец умер.
Мудрец обладает устойчивой позицией в восприятии явлений и понимании их связи, садху же не нуждается в объяснениях, а просто видит вещи, как они есть. Более того, мудрец и подвижник в одном лице обладает способностью не только встречать и объяснять события, но и сознательно влиять на общий ход вещей. Мудрость – аспект знания, а духовная практика – аспект силы. А как известно, одно без другого не только бесполезно, но зачастую совершенно вредно. Когда понимание, какими должны быть идеальные отношения, сопровождается силой воплотить задуманное в действительности, постепенно у нас развивается умение управлять не только сознанием, но и реальностью. Казалось бы, настал апофеоз взаимности, но и здесь обнаруживаются парадоксы. Упорство в том, что именно «я» должен быть инициатором в отношениях, присуще человеку в такой степени, что никакое благое влияние на его судьбу не способно вытравить из него желание властвовать над людьми. Самоуверенность заставляет обратиться против того, кто возвысил вас до самого себя. Вам мало простой взаимности – вам надо быть повелителем взаимности, и здесь взаимность кончается. Почему же подобное своеволие попускается? Мудрец воздействует на состояние сознания, подвижник не остановится перед физическим вмешательством, но мудрец-подвижник никогда не станет лишать вас собственной Самости, ответственной за принятие решений. Вот где вскрывается «тщета любви»…
В стародавние времена на окраине деревни возле самого леса стояла хижина, где великий мудрец совершал подвижничество. Однажды он заметил мышонка, чудом выпавшего из клюва вороны к его ногам, и из жалости выкормил его остатками пищи, приносимой ему как подаяние. Как-то раз за мышью погнался кот, и в поисках прибежища она вскочила к мудрецу на колени. Тогда тот подумал и решил превратить ее в кота. Но стоило коту выглянуть из дома, как на него бросилась злая собака. Мудрец не долго думая превратил своего кота в собаку, но стоило ей отбежать подальше в лес, как на нее сразу же напал хищный тигр. В конце концов, мудрецу ничего не оставалось, как превратить свою собаку в тигра, но сам он по-прежнему обращался с ним запросто, как будто с мышью. И когда люди наблюдали, как они живут вместе в одном доме, они вечно судачили между собой: «Интересно, какими заклинаниями мудрец обратил мышь в тигра?» Слыша их пересуды, тигр порешил: «Загрызу-ка я этого мудреца, ибо пока он жив, никто не забудет моего жалкого прошлого…» Однако от мудреца, конечно, не укрылась перемена в мыслях у его подопечного, и он не мешкая превратил тигра обратно в мышь. (4.6)
