— Не паясничайте! — клиент грозно нахмурил брови, но, наоборот — вышло скорее смешно. — Узнаю знакомую пропаганду — так ещё в старые времена людям голову морочили!
— Ну, вам, судя по всему, заморочить не удалось — вовремя уехали. Надо полагать, этим и спаслись.
Погонин смотрит на меня тяжелым взглядом.
— Да ты откуда взялся, такой болтливый?!
— С тех ворот, что и весь народ. Посмотрел я на ваши речи… и вопрос у меня есть. Можно?
— Ну… попробуй…
Топот ног.
Оглядываюсь назад — опаньки! А народу-то прибавилось… из боковых дверей повылазило ещё человек пятьдесят. Хреновастенько…. Через такую толпу я не пробьюсь. У входной двери мелькнул силуэт Мишунова — ну, хоть он-то ушёл!
Ладно… потянем ещё время.
— Вы говорите, что воспринять новые идеи способны только пять процентов населения. Так?
— Так! — кивает оппонент.
— А почему не десять или пятнадцать, например? Откуда такие данные, позвольте полюбопытствовать?
— Наука… — глубокомысленно изрекает говорун. — Телепузикам не понять… в это надо верить!
— Хм… ладно, а что будет с остальными? Теми, кто в это число не попадёт? Они-то как жить будут?
— Ну, — пожимает плечами мой оппонент, — свиньи в хлеву тоже живут… им даже нравится! Хавай жвачку, да лежи в грязи… Это, милейший, их собственные проблемы — коммунарам они безразличны!
— Постойте, но ведь среди них могут быть и их же родители, близкие… с ними как?
— Еще Маркс сказал — у пролетария нет отечества! А у коммунара не может быть таких родственников. Его близкие — это товарищи по духу!
Окружающая толпа одобрительно гудит.
— Ага, стало быть — чужие?
— Ну да! — снисходительно усмехается он.
— Тогда, отчего вы требуете у них деньги? Они же — чужие люди!
— Классиков читать надо! — назидательно поднимает палец вверх Погонин. — Сказано же — капитализм сам продаст коммунистам веревку, на которой его же и повесят!
— Так то ж капитализм! Родители-то здесь при чём?
— Вы сюда провокаторствовать пришли? — подозрительно щурится оппонент. — Так с подобными типами у нас разговор короткий!
— Ладно… Бог с ней, с родней. А вот промышленность вы как поддерживать будете? Те же города, вроде этого, содержать? Тут ведь народу надо будет — все ваши коммунары, не разгибаясь, пахать будут с утра до ночи!
— Города отомрут! И промышленность ваша нам не потребуется!
— То есть? — озадаченно чешу в затылке. — Это как? Ни воды, ни металла… я уж про электричество и не говорю, нефть та же…
— Вода — в реке! Металл — а на Китай взглянуть слабо?! Они и в деревнях выплавляли всё, что требовалось!
Я аж поперхнулся.
— Э-м-м… А электричество?
— В окно взглянуть лень? Про атмосферные электростанции слыхивать приходилось? Мачту поднял — и качай!
— Что?!
— Электричество, — снисходительно усмехается говорун.
— Ага… — внимательно оглядываюсь по сторонам и иду к окну. Оппонент провожает меня удивленным взглядом, но, несколько поколебавшись, следует за мной. Выглядываю в окно.
— Чего ищем? — подозрительно спрашивает он.
— М-м-м… у вас к дому провода подведены, вон они! — указываю рукой. — Что ж вы себе такую станцию до сих пор не поставили?
Молчание…
— Да и как вы собираетесь от противников своих отбиваться? Неужто думаете, что они просто так согласятся на то, чтобы их в девяносто пять процентов записали? Вас попросту с лица земли сметут — что вы сделаете с армией?
— Армия… — презрительно усмехается Погонин. — Наймиты денежных мешков — они ничто против вооруженного народа! Вспомните революционную Францию — французы ухитрились разбить всех своих соседей! А там были великие полководцы, не сумевшие противостоять ярости вооруженного народа!
— Да? Наполеон, между нами говоря, генералом был! И анархию в армии не вводил!
— А! Так вы и сами из этих… из сапогов… то-то я чую — портянками потянуло!
— Да, я офицер и этим горжусь! А вам что — кто-то из солдат мозоль любимый оттоптал, что вы так их не любите теперь?
— Хех! Предатели родины — за что их любить? Всех — на фонарь!
У меня аж кулаки зачесались — так бы и двинул! Но… сомнут. Просто ногами забьют, ничего больше не успею.
— Это кого ж мы все предали? И когда?
— А власть советскую! В девяносто первом предали, да и в девяносто третьем отличились! Что — не было этого?! Знамя власовское подняли, да под ним маршируете! Всех вас вешать надо! — он даже зубами заскрежетал.
— Так-так-так… с этого момента — поподробнее. Кого, говорите, мы предали?
— Советскую власть!
— Ага… А она, простите, тогда была?
— Вы чё, с дуба рухнули? Не помните, куда все ходили свои проблемы решать?
— Не помню. И куда же?
— В райисполком — куда ж ещё! Советская власть — или вам ещё какой-то нужно?
— Угу… то-то там и ответили соседу моему, в Афгане ногу потерявшему, когда он за льготой положенной туда пришел… Мол, я вас туда не посылал! А чего стоит власть, что от своих солдат отрекается? Как голову класть — ты первый. А все прочее — не про твою честь!
— Ерунда! Рядовой случай!
— И впрямь — рядовой, так по всей стране было. За эту власть мы должны были голову положить? Или за небожителей из райкома партии? Супротив своего замполита — слова дурного не скажу! Кому хошь глотку перегрызу! Он Витьку Грохольского из-под огня на себе выволок. Сам пулю схлопотал, но его вынес! Так он в высоких кабинетах и не заседал! А в Вильнюсе — когда Горбач от «Альфы» отрекся — мол, знать не знаю, кто это там у вас наколбасил. Он что — не глава советской власти был?
— Чушь! Пропаганда!
— Да вы глаза разуйте — он и сам про это не раз говорил! Мол, армия сама творит незнамо чего, а я тут и вовсе не при чем. Его мы должны были защищать? Никто, ни один деятель властный, нас всех тогда не поддержал! А все — народные избранники, видные деятели советской власти!
— Так и не за что!
— А как аукнулось — так и откликнулось! Отреклись эти чинуши от народа. И от армии отреклись! За кресло теплое, да за бабло жирное страну продали. Кого защищать надо было? Партию? В ЦК, опосля указа президентского, уже наутро весь народ разбежался!
— Верховный совет защищать надо было!
— Так и он тогда Ельцина поддержал! И ничего плохого в произошедшем не увидел. С кем воевать мы были должны? Кого на трон поднимать, коли с него так никто и не уходил? Все на месте остались, ничего у них не поменялось! Больше власти стало — это да… Были у нас энтузиасты — один свой корабль поднял, власть в городе взял, городскую верхушку — под замок. Трое суток просидел — ничего не происходит. Все тихо-мирно идет, жизнь ни на грамм не изменилась. Отослал кучу телеграмм — тишина… Никому ничего не нужно, всех все устраивает. Выпустил всех, увел моряков назад — снова тихо. Никто этого и не заметил… так и уволился, в полном недоумении. Ему и слова не сказали…
— Вы присягу нарушили!
— Когда это? Страна — на месте осталась, никакой враг на неё тогда не лез. Да, «друзья» поразбежались — так про то и в старой Конституции запись имелась — мол, можете уйти, коли вместе жить невмоготу. А желающих влезть — и тогда хватало и сейчас… Однако ж — тогда не сунулись! Нас побоялись. Выполнили мы свой долг!
— Мировое общественное мнение…
— Да бросьте вы чушь молоть! Когда это данное «мнение» чего-то решало?
Погонин смотрит на меня с ненавистью. Мог бы испепелять глазами — от меня бы кучка пепла сейчас осталась.
— Вы под власовское знамя встали!
— Вообще-то — под русское. Задолго до этого типа созданное. Вы сюда пешком ходите, или на машине приезжаете?
— На машине… а в чем дело?!
— Так на них сейчас всякие мерзавцы ездят… бандиты, насильники…
— Не забывайтесь! Я не бандит! Мало ли, на чем они там ездят…
— Угу. Оттого, что машину бандиты используют — честный человек, севший в неё, сам бандитом не становится. Так и здесь. Если один предатель самовольно знамя российское поднял — оно в святости своей ничуть не пострадает! И символом предательства от этого не станет.
Так, похоже, что я чуток перегнул палку. Мой оппонент понемногу начинает багроветь — довел я его своими вопросами. Глядя на него, начинает заводиться и толпа. Они ещё пока не всё просекли, но то, что их вождя макают мордой во что-то неприятное, поняли. Ещё чуток — и они меня сомнут. Пока есть время, надо уходить. Но, как?
— Да и потом… — снова обращаюсь я к Погонину. — Вот вы говорите, власовское знамя, мол… А отчего ж вы это знамя у себя на доме вывесили?
— Где?! — вскидывается он, в буквальном смысле этого слова, на дыбы.
— Да вот же! — протягиваю руку. — Показать?
И не дожидаясь ответа, иду вперед, к выходу. Ничего не понимающая толпа, так и не получив пока внятного указания, расступается в сторону, освобождая проход. Не столько мне, сколько своему вождю, который топает следом.
