Грузовик мчался лесом, и грибной дух с отчётливым привкусом бензина заставлял сладко сжиматься Сашино сердце. Озирский же, тоже разволновавшись, улёгся затылком на свой рюкзак и принялся насвистывать залихватский мотивчик.
– Вы когда с ней виделись в последний раз? – заинтересовался Саша. Чужие любовные истории никогда не оставляли его равнодушным.
– Да какая разница? – огрызнулся Андрей, дрогнув длинными ресницами. Он скосил на Минца один глаз, наполненный дрёмой. И стал искать сигареты в кармане.
Вечерело, и нескончаемый лес становился всё более тёмным, таинственным. Минц уже не верил, что грузовик когда-нибудь вырвется в поле или на шоссе, а потом завиднеется в сером тумане город Тосно.
– Впрочем, припоминаю, – вдруг ответил Андрей, когда Саша этого уже не ждал. – Мы расстались в начале мая. После того, как я орден получил за банду Переверзева и по случаю тяжёлого ранения. Арина заявила, что ждать, пока я созрею, больше не будет. Она, конечно, девица экстравагантная, но то, что избранником окажется бандит-убийца… Сказать честно, я был в шоке. Но дело её, в конце концов. Видишь, теперь даже пригодилось… Бери, Сашок! – И Андрей протянул только что надорванную пачку «Мальборо».
Он, усмехаясь, смотрел на Сашу, и продолговатые глаза по-кошачьи светились в полутьме. Когда Андрей начинал в ударе корчить рожи, шарм его делался непобедимым. Минц прощал этому человеку то, чего никогда не простил бы никому другому – так повелось с тех времён, когда они занимались карате в подвале на Лиговке. Андрей был Сашиным гуру, которого надлежало безмерно уважать и беспрекословно слушаться. Кроме того, полтора года назад тот же Озирский спас Минцу жизнь, вырвал буквально с того света, по своим каналам раздобыв чудодейственное снадобье…
Андрей курил, и приятно пахнущий дым разбивался о брезентовый потолок кузова. ЗИЛ с рычанием вывернул на шоссе, оставив позади последние деревья. Саша подобрался к борту и выглянул наружу. За полем светились огни деревеньки, и совсем рядом гудел электровоз междугороднего поезда. Скорее всего, московского – значит, до Тосно уже недалеко.
– Андрей, может, нам порознь в город вернуться? Чисто на всякий случай, – предложил Саша, усаживаясь рядом с весело насвистывающим другом. – Негоже мелькать рядом, особенно сейчас. Мало ли, что наши клиенты предпримут перед своей операцией?
– Ты прав, Сашок. Безопасности, как и денег, много не бывает, – ответил Озирский, не меняя позы. – Мы выходим в Тосно. Ты садишься на электричку, прибываешь на Московский вокзал. Я ловлю следующую попутку и худо-бедно добираюсь до Ульянки.
– А твоя мама сейчас там? – зачем-то спросил Минц.
– Естественно. Где ж ей быть? Она теперь в своей комнате на Литейном почти не живёт. Мы же скоро переезжаем на Фонтанку, а пока пусть детки напоследок более-менее чистым воздухом подышат – из парка.
– А почему они не на даче? Ведь ещё пока лето, можно было задержаться… – Минц опять вспомнил отца, свою несостоявшуюся поездку в Токсово и загрустил.
– Они были на даче, но потом там начала твориться какая-то чертовщина, – неохотно объяснил Андрей. – Сначала вышла из строя печка, перестал тянуть дымоход. А топить приходилось часто – лето выдалось хреновое. Ну, ты понимаешь, чем это грозит – насмерть угореть можно. Мать один раз еле успела Женьку с Лёлькой на улицу вытащить, а потому послала всё к чёрту. Такой ценой чистый воздух нам не нужен. К тому же, Лёлька простудилась. Да и хозяйка объявила, что на следующий год нам комнату не сдаст. Какие-то подозрительные личности у её забора крутятся. А раньше ничего такого не было. Вот она и решила, что они за мной охотятся. Ещё вдруг стрелять начнут да попадут в неё или в мужа…
– Ну и дрянь! – возмутился Минц. – Неизвестно, откуда эти типы взялись, а она всё на вас сваливает! Плюнь на неё, не надо за эту дачу держаться – другие найдутся, – успокоил он.
– А я и не собираюсь! – хмыкнул Андрей. – Сам-то я эту бабу плохо знаю, рассказываю со слов матери. Она-то, конечно, тоже не молчала, так что скандал получится на славу. Уже машина с вещами отъезжала, а они всё лаялись…
– И где именно та дача была? – осведомился Минц.
– Да около Ропши, в Ильино. Ладно, хватит о ней! Мы к Шапкам подъезжаем, – выглянув из кузова, сообщил Андрей. – Надо условиться насчёт связи. Мы же по городу сейчас с оглядкой ходить должны. Самое главное, нельзя противника недооценивать. Алима уже потеряли, и никогда об этом не должны забывать, оправдывать себя. Были слишком самонадеянны – и получили. – Андрей на полном ходу оторвал веточку от какого-то дерева, стал её жевать. – Мне раза два придётся с Ариной встретиться. Это, конечно, если после первого я не вылечу вон из окна, – счёл нужным предупредить Андрей. – Арина – она такая. Уж врежет – так врежет…
– Дерётся? – удивился Саша.
– Да нет. Но ругается, как на базаре. Наверное, потому за «рыночного» и вышла. Но мы обернём этот факт себе на пользу, Сашок. Если её благоверный будет участвовать в переброске оружия, он должен как-то объяснить жене свою длительную отлучку. Арина – единственная, кто может задавать Сакварелидзе вопросы, не вызывая у него подозрений.
– Так я не понял… – Минц плотнее завернулся в свою куртку. – Она что, грузинка?
– Нет, что вы! Её мать – карелка, из Олонца. Отец, вроде, русский, но тоже из тех мест. Это – натуральная блондинка, на которых так падки южные мужчины. – Озирский бесстыдно и намекающе оглядел Сашу и подмигнул. Тот потупился и покраснел. – Разумеется, дело может и сорваться. Будь готов и к этому. Всё слишком нервно, напряжённо. С её, конечно, стороны. Впрочем, Арина могла и утешиться с Сакварелидзе, много о себе возомнить. Она теперь – богатая дама, а это очень портит людей. Но, пока я с ней не встретился, ничего говорить не буду.
– Когда ты к ней пойдёшь? – торопливо, поглядывая через борт кузова на дорогу, спросил Саша.
– Думаю, что завтра вечером. Скорее всего, мужа в тот момент дома не будет. Я разведаю это по своим каналам, так что не беспокойся. Вы с Захаром не надейтесь на меня, как на Мессию, но в любом случае я сообщу о результатах. Где бы нам встретиться в понедельник утром? Только не у меня и не у тебя. И уж, тем более, не у Горбовского.
– Это само собой! – Минц глубоко дышал чистым, прохладным воздухом. – Где живёт твоя Арина?
– По моим сведениям, на шоссе Революции. Они там квартиру четырёхкомнатную снимают. Сакварелидзе недавно перебрался туда из Горской. Решил, что молодой жене в пригороде будет не очень комфортно.
– Шоссе Революции? – переспросил Саша. – Кто же у нас там есть поблизости? Не хотелось бы Люду Масик тревожить – она очень переживает из-за Алима, вероятно. Давай-ка вот как поступим… Есть у нас с тобой человек, который живёт на проспекте Тореза и может пользоваться доверием. Догадываешься? – хитро прищурился Саша.
– Да ну тебя с твоими викторинами! – разозлился Андрей. – Говори толком. Вон, уже Тосно виднеется, и нам скоро слезать.
– Клава! Клава Масленникова. Родная твоя дочурка.
Озирский криво усмехнулся и почесал подбородок.
– Ещё её впутывать… Ладно, Сашок, подумаем. Ты ей про меня лишнего не наболтал? Насчёт её происхождения?
– Нет. Она ничего не знает. Просто влюблена в тебя по уши. Лучше бы в меня, честное слово! – завистливо сказала Саша. – А то – ни себе, ни людям.
– Да что я – содомит какой? – Озирский надел рюкзак на спину. – Неужели до сих пор сохнет?
– Конечно. Она мне сама говорила.
– Тогда приходи к ней в воскресенье вечером. Короче, когда хочешь, но чтобы в понедельник утром был там. По телефону я на эти темы говорить не стану. Только согласится ли Клавка нам помочь?
– Она за тебя жизнь готова отдать, не то что устроить у себя явку. Для неё твоё имя – всесильный пароль, – уверенно сказал Саша.
– Тогда, Сашок, договоримся так. Утром девятнадцатого числа мы встречаемся у Клавдии и обсуждаем обстановку. Тогда уже будет ясно, удалось ли мне договориться с Ариной. Ты немедленно едешь и докладываешь всё Горбовскому. И держи себя в форме – не пей с ней, не гуляй, в постель не прыгай. И про меня ничего не говори – пусть пока поживёт в неведении.
– Постараюсь! – Саша сверкнул белыми зубами на смуглом лице. – Кажется, тормозим…
– Приехали! – Андрей, как всегда, выпрыгнул из кузова ещё на ходу. Верный ученик, как всегда, последовал его примеру.
Когда рыжий шофёр открыл дверцу и выглянул из кабины, оба его пассажира уже стояли рядом. Саша копался в бумажнике, Андрей – в рюкзаке; и оба делали вид, что ничего особенно не произошло.
Получив четвертной, бутылку «Столичной» и блок «Мальборо», Шофёр разинул рот, немного так постоял, озадаченно почесал макушку и, за неимением должного словарного запаса, от души послал всех по матушке.
