– А тут есть кто нибудь, под мостом, кто стоил бы меньше сорока миллионов долларов?
И, конечно, в ответ – только грохот машин, проезжающих по мосту.
Чуть позже они гуляют, толкая перед собой магазинные тележки, по какой то промышленной зоне. Инки с Маффи идут впереди, с одной тележкой на двоих. Пакер и Скаут отстали. Инки говорит:
– Знаешь, раньше я думала, что хуже несчастной любви бывает только любовь счастливая… – Она говорит: – Я так безумно любила Скаута, еще со школы, но ты сама знаешь, как это бывает… сперва все волшебно, а потом начинаются сплошные разочарования.
На руках Инки и Маффи – перчатки без пальцев, чтобы было удобнее разбирать пустые жестянки. Инки говорит:
– Раньше я думала, что счастливый конец – это когда вовремя опускаешь занавес. Чтобы закончить в момент наивысшего счастья, потому что потом все опять будет плохо.
Эти люди, которые стремятся попасть в высшее общество, они постоянно переживают, что сделают что то не так – боятся взять не ту вилку, впадают в панику, когда за обедом приносят чаши для омовения пальцев, – но у бездомных гораздо больше поводов для беспокойства. Ботулизм. Обморожение. И надо все время следить, чтобы случайно не выдать себя. Отбеленными зубами. Дуновением «Шанель № 5».
Тебя может выдать любая мелочь.
Они превратились в «великосветских бомжей оборотней», как это называет Инки.
Она говорит:
– А теперь? Теперь я люблю Скаута. Люблю, как будто мы с ним не женаты. – Здесь, на улицах, они ощущают себя пионерами, начинающими новую жизнь в диком краю. Но вместо волков и медведей им следует опасаться, говорит Инки, пожимая плечами, наркодилеров и стрельбы из проезжающих мимо машин.
– И все равно, это – лучшее, что есть у меня в жизни, – говорит она, – хотя я понимаю, что вечно так продолжаться не может.
Новый календарь общественной жизни уже заполняется под завязку. Все эти мероприятия «на дне». Вечер вторника занят: она собирается рыться на свалке вместе с Малявкой и Гепардом. Потом Пакер со Скаутом планируют выйти на сбор алюминиевых банок. А после этого они всей толпой отправляются в бесплатную клинику, где какой нибудь молодой, темноглазый доктор с вампирским акцентом будет рассматривать их ноги. Пакер говорит, что алюминиевая банка – это крюгерранд улиц.
Стоя на эстакаде, где машины съезжают с шоссе. Инки говорит:
– Думай об этом как о Высокой концепции. Представь, что снимаешь авторский документальный фильм для какого нибудь телеканала.
На листе коричневого картона Инки пишет черным маркером: Мать одиночка. Десять детей. Рак груди.
– Если все сделаешь правильно, – говорит она, – люди сами дадут тебе денег…
Маффи пишет: Инвалид, ветеран войны во Вьетнаме. Умираю от голода. Хочу добраться домой.
И Инки говорит:
– То, что надо. – Она говорит: – Прямо «Холодная гора». Это их маленький городской лагерь. Место, где можно спрятаться у всех на виду.
Бомжей никто не замечает. Будь ты Джейн Фонда или Роберт Редфорд, но если ты бродишь по улицам средь бела дня с магазинной тележкой, одетый в три слоя грязных лохмотьев, и бормочешь себе под нос матерные слова, – тебя никто не заметит.
Этим можно заниматься всю жизнь. Скаут с Инки планируют встать в очередь на получение дешевой квартиры для неимущих. Им нравится высиживать длинные очереди в стоматологических клиниках, чтобы молодые и привлекательные студенты на практике бесплатно лечили им зубы. Они могли бы подать прошение на бесплатный метадон, а потом «дорасти» и до героина. Образовательные курсы для взрослых. Жареные гамбургеры. Можно еще посещать автошколу и ходить в бесплатную прачечную, и так они постепенно пробьются в низший средний класс.
По вечерам Пакер с Эвелин обнимаются, лежа под мостом или на картонке, разложенной поверх исходящего паром люка горячего водопровода. Он шарит рукой у нее под одеждой и доводит ее до оргазма на глазах у прохожих. Эти двое, они никогда не любили друг друга так сильно, как любят теперь.
Но Инки права. Вечно так продолжаться не может. Конец наступает внезапно. Все происходит так быстро, что они понимают, что произошло, только на следующий день, когда об этом уже написали в газетах.
Они спят у входа в какой то склад. Так хорошо и уютно им не бывало еще нигде: ни в Банффе, ни в Гонконге. Теперь их одеяла пахнут совсем одинаково. Их одежда – их тела – по ощущениям, это и есть настоящий дом. Спать в объятиях мужа – это не хуже, чем спать в двухэтажной квартире на Парк авеню. Или на вилле на Крите.
Именно в эту ночь у обочины резко тормозит черный автомобиль: то есть сначала виляет в сторону, а потом тормозит и ударяется о бордюр, так что одно колесо даже выскакивает на тротуар. Фары, два круга яркого сияния, светят прямо на мистера и миссис Кейс, так что те просыпаются. Открывается задняя дверца, и из салона доносятся крики. Головой вперед, молотя руками ногами в воздухе, с заднего сиденья вылетает голая девушка и падает на тротуар. Длинные черные волосы закрывают лицо. Девушка поднимается на четвереньки и пытается отползти прочь от машины.
Пакер с Эвелин лежат, зарывшись в свой домик из старых тряпок и сырых одеял. Голая девушка ползет прямо к ним.
У нее за спиной из открытой дверцы машины показывается нога в мужском черном ботинке. Нога встает на тротуар. Нога в черной брючине. Из машины выходит мужчина в черных кожаных перчатках. Девушка встает на ноги и истошно кричит. Кричит: пожалуйста. Помогите. Она стоит совсем близко, так что видны одно… два… три золотых колечка у нее в ухе. Второе ухо – его просто нет.
Эта полоска, похожая на тоненькую косичку: на самом деле, это темная струйка крови, стекающая по шее. Там, где раньше было ухо, осталась лишь окровавленная дыра.
Девушка бросается к Кейсам, зарывшимся в одеяла, так что видны только глаза.
Девушка хватается за их тряпки, когда мужчина хватает ее за волосы и тащит обратно в машину. Она брыкается и скулит, не выпуская из рук одеяло. Одеяло сползает, и вот они: Пакер и Эвелин. Все еще сонные, моргают в ярком свете фар.
Мужчина их видел, наверняка. И тот, кто сидит за рулем, тоже видел.
Девушка кричит:
– Пожалуйста.
Она кричит:
– Запомните номер… – и ее втаскивают в машину. Дверца захлопывается, шины визжат. Автомобиль уезжает, оставив лишь пятна крови и следы черной резины на темном асфальте. В сточной канаве, среди смятых бумажных стаканчиков, лежит оторванное бледное ухо, то ли выпавшее, то ли выброшенное из машины во время схватки. В ухе поблескивают два золотых колечка.
Уже после завтрака в номере «Шератона» – омлет со склизкими грибами, английские булочки, чуть теплый кофе и остывший бекон, – им попадается эта газета. В разделе местных новостей; похищена дочка владельца одной бразильской нефтяной компании. Там же ее фотография. Это та самая голая девушка с длинными темными волосами, которую они видели ночью, только на снимке она улыбается и держит в руках кубок с крошечным золотым теннисистом сверху.
В статье написано, что у полиции нет никаких зацепок.
И ни одного свидетеля.
Кейсы, конечно, могли бы сообщить, куда следует. Но они же не видели ничьих лиц. Они не видели номер машины. Они видели только девушку. И кровь. Пакер с Эвелин – реальной помощи от них никакой. Обратиться в полицию – значит, только унизить себя, и все. Уже можно представить себе заголовки в газетах:
«Пара из высшего общества разгуливает по трущобам в поисках острых ощущений»
Или: «Миллионеры играются в бедных».
И упаси Господи упомянуть Инки и Скаута, Скини, Туфлю и Костяшку.
Если Пакер с Эвелин выставят себя на посмешище, они все равно не спасут эту девушку. Их страдания не облегчат ее участи.
В газетах на следующей неделе: найдено тело похищенной девушки.
Но Инки не переживала. Бедным, оборванным, грязным бомжам нечего опасаться на улицах. Девушка, которую убили, – она была молодой. Чистенькой, симпатичной и очень богатой.
– Когда тебе нечего терять, – сказала Инки, – теперь это новая разновидность богатства.
А Пакер сказал:
– Намылить, смыть, повторить еще раз.
Нет, Инки не собиралась отказываться от своего счастья и возвращаться к унылой жизни богатой и знаменитой великосветской дамы. Р1 Пакер все чаще и чаще выходил на улицу вместе с ней. Говорит: чтобы ее защищать. И вот как то вечером, когда Эвелин была на благотворительном вечере в помощь больным раком толстой кишки, у нее зазвонил мобильный. Это Инки. На заднем плане слышны громкие вопли. Кричит мужчина. Голосом Пакера. Инки тяжело дышит в трубку. Она говорит:
– Маффи, пожалуйста. Маффи, нас кто то преследует. – Она говорит: – Мы пытались звонить в полицию, но… – и тут все обрывается.
Как будто Инки вбежала в тоннель. В подземный переход.
Заголовки в газетах на следующий день:
«Известный издатель и генеральный директор текстильной корпорации зверски зарезаны прямо на улице».
