Как-то никогда не думал, что короткое клинковое оружие — настолько эффективно. Нет, я понимаю, римский гладиус, немецкий «кошкодёр»… Но где-то в подкорке сидит представление о «хорошем» мече, как о двуручнике, или, минимум, о длинной шпаге.
Артёмий задумчиво рассматривал мой щит, повторяющий, по сути, в исходном, вертикальном положении, защитную позицию левой руки в боксе. Понято, что и действия левой руки боксёра я тоже пытаюсь повторить. В форме удара, как левым кулаком, вперёд или влево-вправо верхней кромкой щита.
При обычном хвате — удары щитом тоже делается. Но только вверх. А ещё у щита есть носик. Которым я могу бить не только вниз, как Георгий — дракона, но и влево, и назад. Почти все варианты удара локтем в рукопашном бою — очень длинным и твёрдым локтем.
Ивашко — сиял. «Сияние» происходило с мощной примесью недоумения:
— Господин-то у нас… того. Снова… уелбантурил. Остальные-то мастера такого и не видали. А наш-то… Да я и сам не всё понял. Но мужи добрые, мечники славные — слова супротив сказать не смогли. Слушали рты раскрывши.
Аким переживал. Переживал за неявное, но всем видимое, поражение своего верного Якова, за собственную неправильность с наездом по поводу мечей. Как-то стало не очевидно: кто кого учить должен.
Хотя мне самому — всё прозрачно. Учиться надо мне. И их обычным приёмам, и моим вывертам. До автоматизма в любой ситуации.
Наконец, Аким перешёл к «правильным» речам.
— Ладно. С мечами — понятно. Что ничего не понятно. Но будет стыдно, если отпрыск славного сотника храбрых стрелков смоленских — из лука стрелять не сможет.
— Вот, Аким Яныч! С этого бы и начал! Ты — лучник, ты в этом деле мастер, более других понимаешь. Тут я тебе добрый и послушный ученик. Для такой учёбы я и лук себе сделал. Чтобы тебе угодить и учению поспособствовать. Ивашко, где мой лук?
Аким крайне недоверчиво посмотрел на меня: делать серьёзные луки — занятие мастеров.
Я несколько переоценил неспособность стрелков к апоплексическому удару. При виде моего изделия Аким изобразил цветом лица — «закат в пампасах». А по звукам — возвращение утопленника к жизни.
Хорошо, что я далеко стоял: судорожные движения его конечностей сразу напомнили мне профессиональную мудрость одного неоднократно орденоносного спасателя на водах:
— Прежде всего — дай утопающему по кумполу. Чтобы отключился. Ну а уж потом… по инструкции… закинув его руку через плечо…
Дед тыкал рукой в меня, в Ивашку с луком, хрипел и закатывал глаза. Пришлось сгонять на поварню за квасом. Ну, который не то — «хренодёр», не то — «вырвиглаз». Народное средство немножко помогло. Пока Аким фыркал в кружку, жлуптал и сёрбал, глотал и икал, я продолжил демонстрацию:
— Уважаемые мастера разрешённого убийства! Позвольте представить вам редкость невиданную! Але-ап! Лук блочный!
У меня нет слов. Для характеристики человеческого мышления, выражаемого в форме технического прогресса. Никакие рассуждения о последовательности, разумности, логичности, осмысленности… человеческой мыслительной деятельности не выдерживают столкновения с данным примером.
Человечество научилось делать луки примерно 64 тысячи лет назад. Всё человечество, кроме нескольких племён Австралии и Океании. За это время сотни миллионов «мыслящих» особей использовали этот инструмент. Не для игр и развлечений, а для жизненно важных занятий — добывания пропитания и войны.
От эффективности этой штуки зависели жизни людей, существование целых народов. Миллионы хомнутых сапиенсов делали луки, думали-соображали-мучались — как бы сделать получше. Вбивали массу времени, труда, смекалки и выдумки в их изготовление. Украшали их так, что луки превращались в настоящие драгоценности, в произведения искусства.
Дальневосточные кочевые народы вели длительные войны за Алашань, за доступ к качественной древесине. В Англии королевскими указами вменялось крестьянам выращивание специальных тисовых деревьев — дерево для лука требовало особого ухода, начиная с семечка.
Бездонные океаны труда, ума, чувств, душ, жизней… И никто не додумался поставить блоки на концы — на рога лука. Пока в 60-х годах 20 века какой-то американец не замёрз на дереве так, что не смог натянуть обычный лук. Замёрз и подумал.
Бздынь…
Случилось. После 64 тысяч лет.
А до этого? — А «душа не принимает».
Все необходимые материалы и элементы конструкции были и у римлян, и у китайцев. Лук, тетива, блок… Ручные арбалеты они же делали! А вот иначе собрать, совместить… Просто нужный человек с нужной головой не залез на нужное дерево в нужную погоду.
С головой, под завязку набитой либерастией в форме свободы. Начиная с самой первой из человеческих свобод: «свободы хотеть».
«Хочу. Сделать лучше».
Свободно наплевать на опыт всего человечества: «все так делают», «всё уже перепробовали», «и до нас мудрецы жили», «нет ничего нового под луной»…
Главная свобода — внутри. Там, откуда Чехов «по капле выдавливал из себя раба».
Оборотная сторона свободы — ответственность. Собственная.
Не кого-то — перед ним, не его — перед кем-то. Перед самим собой.
«Это у меня руки замёрзли. Это моя проблема — мне её и решать».
Неправда, что «права дают», неправда, что «права берут». С правами — живут. С самым главным правом — думать свободно.
Свободные мозги нашли невиданное за десятки тысячелетий(!) решение. Первый блочный лук был сделан.
Странная конструкция не осталась единичным экземпляром, одним из обширного множества технических кунштюков, бесполезных уродцев, выкидышей технического прогресса — в обществе оказалось достаточно много свободных людей… Свободных мозгами настолько, чтобы не плеваться в странное, непривычное, еретическое, противоестественное…
— Ну нельзя придумать что-то новое в области, истоптанной всем человечеством десятки тысячелетий!
— Можно.
Я, примерно, представляю как делаются открытия. Пришлось, например, заниматься эвристикой. Сам кое-что сделал. Но малопонятен следующий уровень — как делаются люди, которые делают открытия. Да не в том смысле! Не по физиологии, а по педагогике!
«Я видел дальше, потому что стоял на плечах гигантов».
Нужна дисциплинированность ума. Привычка учиться, навык думать последовательно, находить работающий ответ, проверять и перепроверять себя. Чтобы забраться «на плечи гигантов», чтобы воспринять сумму знаний, наработанную человечеством.
Нужна свобода мышления, чтобы «выкинуть» из своей головы кусочек этой «суммы знаний», чтобы осмелиться усомниться в общепринятых представлениях, чтобы «взглянуть дальше».
И нужна смелость, чтобы — «рассказать об увиденном». О своём личном опровержении общеизвестного, очевидного.
Не одно, но три свойства. Это не прогулка «по лезвию бритвы», это — «усидеть на острие шила».
С блочным луком сработала ещё одна свобода — пресловутая «свобода торговли»: если есть покупатели — производи. Производят. Десяток фирм по всему миру. И — используют. Сотни тысяч людей на разных континентах. И меня краешком зацепило.
Я никогда проявлял особенного энтузиазма насчёт «пострелять». Когда сильно давили, типа:
— Пойдёшь в секцию стрельбы!
Всегда находил повод увернуться:
— Эта… ну… я бы с радостью… да вот… уже в шахматисты… извините.
А наезжали не единожды. Как-то так получалось, что какое бы стрелковое оружие мне в руки не попадало, я, уяснив, куда надо смотреть и на что нажимать, настреливал с первого раза на первый разряд. И всё — интереса-то нет.
Прямо скажу: из танков стрелять не пришлось. А жаль: танковый биатлон в моей России самое сексуальное зрелище на нашем телевидении. Куда там какой-нибудь порнушке!
Ничто так не возбуждает современных зрелых российских женщин как вид мощного, ревущего танка, вырывающегося на полной скорости, с поднятыми вокруг водопадами, из заполненного водой рва… А от зрелища могучей машины на огневом рубеже, замершей, осторожненько поводящей стволом в поисках цели… И чётко попадающей… в нужное место…
Мда… Так вот…
Стрельбой я не интересовался. Тут однажды выросла дочь. Пошла гулять со своей компанией, забрели в кое-какое стрелковое заведение. Мальчишки, естественно, стали красоваться:
— А вот я из магнума прямо в десятку… А вот я из винчестера…
Кроме всякого огнестрела имелся в заведении и раздел с метательным оружием. И с этими луками — тоже.
Вечером ребёнок приходит домой и начинает подлизываться. Прямо с порога. Я, естественно, сразу спрашиваю:
— Какая сумма и на что?
Оказалось, что она, единственная из компании, взяв впервые в жизни в руки лук, сумела положить все три стрелы в мишень. Дурная наследственность?