«Всего чуть-чуть нашей силы…»
Твою же горелую псину!
— Деверь! Деверь! — меня трясли за плечи, — Сейчас, мы сейчас!
Я приоткрыл глаза, попробовал пошевелиться. Совсем рядом ёрзала Эвелина, и красный конец её посоха чуть не влепился мне в лицо.
Кажется, чернолунница пыталась подсунуть его куда-то, чтобы использовать, как рычаг.
— Осторожнее, — я попробовал убрать голову, но ещё раз задел затылком острый края камня.
Это чуть не отключило моё сознание, и я некоторое время вообще не понимал, что происходит. Только вот ноги почему-то не двигаются… Вообще их не чувствую.
Мои ладони нашарили впереди каменную шершавую поверхность. Да ну вашу ж луну, неужели мне ноги раздавило?!
— Василий! — голос пацана срывался, он явно тужился рядом, пытаясь сдвинуть огромный вес.
Я нашарил его вихрастую голову.
— Бегите… — прохрипел я.
— Нет! — одновременно выкрикнули девушка и пацан.
Я хотел со злости наорать на них, но тоннель тряхнуло, и камень, сплющивший мне ноги, шевельнулся. Приступ боли перехватил дыхание, и я зашипел, стиснув зубы.
Хотя бесился я скорее от осознания того, что теперь мне не выжить. Не та ситуация.
— Сил не хватает… — рядом причитала Эвелина.
Пацан тоже копошился под посохом чернолунницы, упираясь всем телом. Оружие трещало, не выдерживая веса — слишком тяжёлый камень.
— Дай мне сил, Незрима-а-а-ая!
Они не желали убегать. Я подставил лицо под свежий ветерок, который так и гулял под грохочущими сводами.
«Хочешь нашу силу? Возьми…»
Я улыбнулся пересохшими губами. Каков хитрец…
У меня тоже есть, чем удивить — я вообще в собаку умею превращаться. Увидели бы пацаны из корпуса псиоников, импланты бы от зависти сожрали.
А может, тут у меня получится? Тут, где в лицо уже поддувает воздух свободы?
Здоровой рукой я полез в перевязь, нашарил пальцы другой руки, и, кривясь от боли, попытался сложить их в особом плетении.
— Ярость пса, — прошептал я.
Где-то совсем рядом маячила тень собаки, я снова видел её в мельтешении пыли и грязи вокруг. А может, это уже глюки.
— Незримая, славься ты в веках! Дочь твоя верная и неразумная просит о помощи, — Эвелина и сама теперь плакала, не желая сдаваться и тыкаясь сломанным посохом под камень.
Нет, берсерк не запускался. Моё нутро рвалось, словно зверь через прутья клетки, но не могло протиснуться.
Теперь я понял — почему-то нужен свет Красной Луны. После посещения гробницы и общения с духами Борзовых мой берсерк стал запускаться только под Красной Луной.
А в подземелье, глубоко под Каменным Даром, её нет. И пусть тут сквозняк гуляет, а вот свет от луны не проникает так глубоко…
«Зато мы — тут. Возьми чуть-чуть силы, ты ведь узрел нашу мощь».
Это напоминало мне какую-то сделку с дьяволом. Не скажу, чтобы я был фанатичным верующим, но, хочешь, или не хочешь, на поле боя часто вспоминаешь о высших силах…
Тем более теперь, когда я уже столько раз натыкался на какие-то странные знамения. Сдаётся мне, там сверху и вправду кто-то есть.
— Мама! — Хромой не выдержал, прижался к моему плечу, — К маме хочу!
С другой стороны мне в щёку уткнулась Эвелина:
— Незримая, тебе отдаю свою жизнь, — как чернолунница не крепилась, но тоже разревелась, — Если на то воля твоя, то смиренно преклоняюсь.
— Бегите, глупцы, — прохрипел я.
Пафосные слова растянули мои губы в улыбку. Ну, что за идиоты? Бегите же, иначе капитская тупость вас погубит.
Нет, Тим, тут ты не прав. Капитам никогда не было это свойственно, жертвовать жизнью за других. За друзей, за страну…
Да, Тим, наша Свободная Федерация для них всегда была, как бельмо на глазу… Варвары, вырвавшиеся в космос со своими первобытными понятиями о чести, любви, долге.
Я улыбался, слушая, как рушится подземелье.
Да, мы варвары, которые вырвались в космос вместе с ядерными и плазменными дубинами. И мы могли влезть в глотку дьяволу, но своих принципов никогда бы не продали.
Кстати, про дьявола…
— Давай свою силу, — мой шёпот потонул в грохоте камней.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
В этот момент я почувствовал, что сознание сковывается, его хватает в свои липкие лапы что-то тёмное и такое могучее, что даже мой «кокон» не успел среагировать.
***
«Сила…»
Ещё на заре моего становления псиоником передо мной встал выбор, чью звериную ярость впустить внутрь?
«Берсерк — это настоящий уровень твоей подготовки, её суть, её выжимка», — говорил мне наставник, — «Что там говорят про критическую ситуацию, напомни?»
Ещё живой наставник, в тщательно выглаженной форме, смотрел на меня, будто прожигая насквозь. Седой, с краплёным ожогами лицом.
Говорят, это ему брызнуло в лицо расплавленным металлом, когда крейсер подбило капитским плазменным зарядом.
«Не отвлекаю?» — седой наставник заметил, что я мечтательно уставился на него.
Я усмехнулся. Потом меня тоже так научат накачивать взгляд псионикой.
«Ну, это…» — мой молодой голос так непривычно резонировал в моей черепной коробке, — «Короче, солдат в критической ситуации не поднимается до уровня ожиданий, а падает до уровня подготовки».
«Верно», — наставник кивнул, — «Только вот я считаю, что всё-таки мы не падаем, а поднимаемся на целую ступень эволюции».
«В смысле?»
«В прямом. Что такое подготовка?»
Я ещё полон энергии, и мне очень хочется блеснуть знаниями. Чтобы наставник понимал, что я тут не зря нахожусь, и не похож на этих… Ну, я не как другие, а умнее, быстрее, смекалистей!
«Ну, это, сейчас… Это совокупность всех сведений, навыков…» — я начал зачитывать определение, но наставник прервал:
«Своими словами!»
«Да псину твою!», — вырвалось у меня, и седой засмеялся:
«Осваиваешься, смотрю. По-нашему ругаешься.»
«Короче, без подготовки я не солдат. Не буду знать, как действовать при обстреле, не буду знать…»
«Это всё не то, Тим», — с улыбкой наставник похлопал меня по плечу, — «Подготовка — это твои инстинкты, понял?»
«Эээ…»
«Это воспитанный, правильно запрограммированный инстинкт. А инстинкт — это следующая ступень эволюции после разума, понимаешь?», — наставник вдруг показал мне ладонью воображаемый уровень, — «Вот здесь разум».
Тут он поднял ладонь гораздо выше:
«А вот здесь инстинкт.»
«Чего-то это попахивает…», — замялся я, искренне удивляясь, — «Ну, как бы человек от обезьяны произошёл, теорию же помните?»
«Теории свои можешь псу в задницу засунуть», — наставник, глубоко верующий человек, недобро усмехнулся, — «Вот ты в урановый реактор полезешь?»
«Нет, конечно».
«А сколько тупому разуму понадобилось лет, чтобы до этого додуматься?»
Я не нашёл, что ответить. Да и спорить со старшим по званию…
«Разум — он пытливый. Лезет куда не надо, и дохнет от любопытства. Разум делает ошибки, и погибает, погибает, погибает… Накапливает опыт, чтобы дать основу инстинкту. Программу для будущих поколений, понимаешь?»
Я не спорил, а седой продолжал вдалбливать в меня ненужные, казалось бы, знания.
Он говорил, что солдату не нужно знать о ядерном распаде, чтобы оценить опасность. Солдат не знает квантовых формул, не знает тонкостей ядерной физики, но точно знает — радиация убивает.
Как зверь не знает, что такое огонь. И не законы химического горения и окисления вдалбливают ему, что пожар опасен, а сотни обжёгшихся и сгоревших поколений.
«А у человека нет времени на тысячи лет эволюции, и разум даёт фундамент для нового вида инстинкта…» — наставник явно увлёкся, и я осторожно напомнил:
«Мы про берсерка вроде начали».
«Эх, молодой. Дерзкий».
Своим берсерком я потом выбрал киборга. Вот назло наставнику, который прямо фанател от диких зверей, и всё пытался внушить мне, что волчья ярость гораздо лучше и красивее.
«А медведь? Это же настоящие сила и мощь, спящая в холодных снегах ярость… Древний символ наших предков, ещё когда даже не появилась Свободная Федерация.»
