— Не совсем, — ответила Кейт с набитым ртом, стараясь придать голосу таинственность.
— Бог ты мой, вы только посмотрите на нее! — фыркнул отец, входя в кухню. — Вырядилась как на карнавал.
— Оставь ее в покое! — не прекращая вязать, велела ему бабушка. — Детка, ты великолепна! Хороша, как морковка! — И она подмигнула внучке.
Кейт заставила себя улыбнуться. Она старалась вовсе не для того, чтобы выглядеть как морковка или участница карнавального шествия. Утонченная сексуальность — вот к чему она стремилась. Девушка ужасно измучилась: полчаса искала короткую черную юбку-стрейч, которую уже очень давно не надевала, а потом еще полчаса заново изучала содержимое косметички. Запланированное короткое свидание с «Жиголо с севера» было в итоге отложено, поскольку она очень долго пыталась подобрать себе губную помаду. Идет ли ей красный цвет?
— Чай?
Мать плеснула темно-коричневую жидкость в чашку с надписью «Слэкмаклетуэйт в цвету». Кейт видела, что она сливает остатки — такой чай казался сухим на вкус, и от него еще сильнее хотелось пить. А еще он был такого цвета — Кейт заглянула под стол, — как бабушкины колготки.
— Я так понимаю, ты наконец освободила ванную? — многозначительно поинтересовался отец.
Кейт пристально посмотрела на него. Разве она виновата, что маску для волос нужно держать пятнадцать минут? И при этом она не теряла времени даром — сбрила волосы под мышками, на ногах и между ног.
— Не обращай внимания, — шепотом успокоила ее бабушка, — ему еще повезло. Раньше у нас был только таз с водой, и обычно мы мыли сверху и снизу то, что могли. — Она придвинулась к Кейт и захихикала: — А потом, когда все выходили из комнаты, домывали все остальное.
Кейт прыснула в чашку:
— Ой, бабуля, ты испортила мой макияж!
Из часов «Птицы Британии» раздалось чириканье московки — было девять утра.
— Мне пора идти, — ахнула Кейт. — Я опаздываю.
Уходя, она с опаской посмотрела на бабушкино рукоделие. Безрукавка — в этом уже не оставалось никаких сомнений — была близка к завершению, и Кейт такое открытие совсем не порадовало.
— Я вчера сорок минут ждала автобуса, — радостно сообщила бабушка, стуча спицами, — и за это время довязала спину.
К огромному разочарованию Кейт, когда она подъехала к редакции, сына владельца «Меркыори» на улице не оказалось. Она помрачнела и вошла внутрь. Прошло целых полчаса, прежде чем дверь офиса открылась. Кейт резко обернулась — ее сердце замерло в предвкушении — и увидела… не ухоженного, сексуального Ната, а Даррена в еще более готическом виде, чем обычно. На голове «иглы» в голубую полоску, голубая помада с металлическим блеском, ногти такого же цвета и фиолетовая дымка на опухших веках.
— Отличные тени, — заметила Кейт.
— Нет, это не тени… Давай будем считать, что это результат спора о моде с футболистами у входа в ночной клуб.
— Что?.. Они смеялись над твоей одеждой?
— Нет, наоборот, это мы смеялись! — Он потер бледный лоб рукой, на которой блестело кольцо в форме черепа. — Мы так много выпили! Боже мой, мне очень плохо…
— Похмелье?
— Как минимум на шесть баллов по шкале Рихтера. И в автобусе теперь новый водитель — он в каждый поворот входит так, будто мы на трассе в Монце. К концу пути завтрак просится наружу!
— А с кем ты был?
— С ребятами из «Велветс». Мы отмечали успех в «Панч ап».
— Несколько преждевременно, тебе не кажется? Вы ведь выступаете в пятницу.
Даррен кивнул и тут же сморщился:
— Ой, больно!
— Почему вы решили не ждать?
— Ты ведь знаешь, что такое «Панч ап». Если зрители останутся довольны, они нальют нам пива. А если нет… — Его кадык нервно задергался. — В общем, мы решили выпить загодя.
— Ох, Даррен, не переживай, — улыбнулась Кейт. — Ты рожден для славы. Разве не об этом ты мне постоянно твердишь?
— Да, я знаю. Думаю, у меня просто сдают нервы.
— Не волнуйся, если кто-то и может сдержать завсегдатаев «Панч ап», то это Джелин Шоу. У нее черный пояс по карате. — Это было самое необычное, что хозяйка паба сообщила о себе.
— Да, только там у всех черные пояса по выпивке и провокации насилия.
— Ну, ты в этом деле тоже не промах. Быть избитым футболистами!
— К твоему сведению, не они нас, а мы их побили. Кстати, об одежде… — Он внимательно посмотрел на Кейт. — Вот это да! Я не видел тебя в таком виде с тех пор, как Ричард Уайтли зажег рождественскую елку.
Кейт покраснела.
— Это обычная юбка!
— Но при этом очень короткая. Я удивлен. Не думал, что ты согласишься следовать новым указаниям свыше!
— Каким новым указаниям?
— Хардстоун звонил вчера, пока ты так до-о-олго сидела в кафе со своим возлюбленным.
— Он не мой возлюбленный…
— Но ты очень этого хочешь, — кисло заметил Даррен.
— Ничего подобного.
— Да!
— Нет… — Ладно, какая разница? Даррен и Нат, похоже, не выносят друг друга. К тому же в словах младшего репортера есть доля правды. — Так что же сказал Хардстоун?
— В основном то, что попытка увеличить прибыль за счет роста количества рекламных объявлений не удалась.
— Не понимаю, как это связано с моей юбкой.
— Теперь он требует, чтобы мы пошли по другому пути. Хочет добавить немного… гламура.
— Гламура? — удивленно переспросила Кейт.
— Как Хардстоун сказал Уэмиссу, для того чтобы выжить, нам нужно резко увеличить тираж, или, если цитировать дословно, «стимулировать интерес к нашему органу». — Даррен театрально вытаращил глаза, вокруг которых темнели фиолетовые круги. — В общем, суть такова — нам требуется больше секса.
— Больше секса?.. — Кейт попыталась представить статью о сексе на страницах «Меркьюри» и не смогла. Помнится, Уэмисс однажды убрал слово «сосок» из рассказа о скандале, разразившемся вокруг грудного молока.
Но это было в те времена, когда они еще освещали серьезные новости.
— Наш великий лидер прислал тебе кое-что. Посмотри у себя…
Кейт метнулась к столу, где поверх кипы рекламных листовок из супермаркета и прочей ерунды лежали две сложенные страницы — судя по всему, вырванные из какого-то газетного приложения.
Развернув их, она увидела заголовок — «Бесстыдный шик». Просмотрев несколько первых абзацев, Кейт закипела от злости и взглянула на Даррена:
— Статья какой-то журналистки, посещавшей занятия в Лондонской школе стриптиза… Она пишет, что это занятие сейчас в моде.
Вроде бы именно об этом говорил вчера Нат? Внезапно поняв суть вопроса, она залилась румянцем.
— Хардстоун хочет, чтобы я пошла на курсы стриптиза?
