Она слегка качает головой, что заставляет меня улыбнуться. Она хочет моих ласк так же, как я хочу их подарить ей.
Когда я нависаю над ней, она откидывается назад и спускается немного вниз так, что теперь она лежит на диване. Я располагаюсь над ней, перемещая вес тела на локти. Мы просто смотрим друг на друга и в ту минуту, когда она смотрит на мои губы, мы словно окунаемся в нашу страсть с головой.
Я прижимаюсь губами к ее губам, и она испускает удивленный стон, открывая рот, чтобы впустить меня. Господи… она чувствуется словно блаженство, когда я проскальзываю языком между ее губ, и я не могу подавить стон, который вырывается из меня. Чистое наслаждение пронзает мое тело, и между ног я мгновенно становлюсь твердым. И она это прекрасно понимает, потому что мои бедра находятся между ее ног. Я держу свою нижнюю половину тела неподвижно, потому что не хочу превратиться в пятнадцатилетнего мальчишку, который кончит себе в штаны.
Я медленно углубляю поцелуй и исследую ее горячую глубину рта неспешно. Это хорошо, потому что в то время как моя похоть никоим образом не остывает, я получаю обратно совой контроль. Данни руками крепко держится за мои руки, впиваясь кончиками пальцев в мой бицепс, в тот момент, пока мы продолжаем сладко целовать друг друга. Я не могу дождаться того дня, когда эти пальцы будут сжиматься на моей заднице в то время, когда мы будем заниматься с ней любовью, но этот день не сегодня. Для нее я хочу сделать это медленно. Я понятия не имею, насколько она опытна и, честно говоря, мне плевать. Я хочу сделать все идеально для нас обоих, когда придет время, но наши отношения совсем недавно начались, поэтому сегодня явно не тот день.
Я отстраняюсь от ее губ, и она издает всхлип, оборачивая руки вокруг моей головы и пытаясь подтянуть меня обратно к своим соблазнительным губам.
— Данни, ты не облегчаешь мне задачу, — шепчу я.
Она отвечает мне хриплым смехом.
— Кто сказал, что я хочу.
Ох, Господи... я пропал, если не установлю дистанцию между нами. Я никогда еще не был так возбужден из-за девушки. Я оставляю быстрый поцелуй на ее губах и вскакиваю с дивана. На ее лице написано разочарование.
— Данни... я ничего не хочу больше, чем заняться с тобой сексом прямо сейчас...
— Но... — пытается она вставить хоть слово
— ...но я хочу, чтобы это было особенным. Я хочу, чтобы ты знала, что я готов ждать подходящего момента. Я хочу быть идеальным для тебя.
Она встает с дивана и дарит мне красивую улыбку, которая олицетворяет незабываемую красоту. Когда она смотрит на меня, на ее щеках образовываются небольшие милые ямочки. Она приближается ко мне, оборачивает руки вокруг талии и прижимается щекой к моей твердой груди. Мои руки оборачиваются вокруг нее и сжимаются. Я целую ее в макушку и прижимаюсь к ней подбородком.
Осматривая вокруг ее гостиную, я вижу несколько фотографий на конце стола. На одной мужчина в форме офицера полиции, который, я предполагаю, мог бы быть ее отцом. Я выпускаю ее из объятий и подхожу к подборке из фотографий.
Данни подходит и встает рядом со мной. Наклоняясь, она берет фотографию, на которую я смотрел.
— Это мой папа, Клейтон Кросс. Этот снимок был сделан за несколько лет до того, как его уволили.
Я смотрю на фото. Понимаю, что она унаследовала его ямочки на щеках, когда вижу, как он улыбается на камеру.
Она никак не реагирует на фотографию и заменяет ее другой. На ней красивая женщина далеко за сорок и нет никаких сомнений, что она мать Данни. Они выглядят как сестры.
Я беру фото из ее рук, чтобы взглянуть на него повнимательнее. Сходство поразительное.
— Тут не ошибешься, ты ее копия.
Она издает легкий смешок и берет снимок, нежно проводя по нему кончиком пальца.
— Так все говорят. Ее имя было Розалин.
Я ошеломлен в неверии.
— Было?
Я просто предполагал, что мать Данни была жива. Почему, я не знаю. Может, потому, что она рассказала мне, что ее отец умер, но никогда не упоминала свою мать. Очевидно, я предположил неправильно.
— Она умерла почти два года назад. Мультиформная глиобластома. Это наиболее частая и наиболее агрессивная форма опухоли мозга, которая в большинстве своем имеет летальный исход.
Я не знаю, что сказать. Ее слова наполнены грустью, но она не выглядит крайне опечаленной. Во всяком случае, она рассказывает с такой любовью о своей матери, что мне больно за нее, чтобы говорить об этом таким образом.
Она ставит фотографию своей мамы на стол и подхватывает другую, которую я не заметил. Это Данни. Она одета в длинное черное платье, которое облегает ее тело. У него короткие рукава и очень скромный вырез, который не дает никаких намеков. Волосы Данни немного короче, всего до плеч, и они с прожилками красного и черного цвета. У нее кольцо в носу и пирсинг в брови, а во всех других отношениях она выглядит так же.
Я вижу все, но не это самое интересное на данном снимке. Мне бросается в глаза и удерживает взгляд тот факт, что Данни держит скрипку в одной руке и смычок в другой.
Она играет на скрипке, и я поражен.
Я смотрю на нее, и она наслаждается шоком на моем лице.
— Фото было сделано, когда я училась на первом курсе в Джульярде[4].
Мой рот раскрывается в изумлении, и я возвращаюсь к фото.
— Ты была красивой и тогда, но мне кажется, что я неравнодушен к фиолетовым волосам, — бормочу я.
Ее смех заполняет мое сознание, она убирает снимок обратно, заканчивая обсуждение. Взяв меня за руку, она тянет меня на кухню.
— Позволь мне приготовить для нас обед, и ты сможешь задать мне любые вопросы, какие захочешь. Я вижу их на твоем счастливом лице.
Я сажусь за стойку и наблюдаю, как она вытаскивает из холодильника продукты, чтобы сделать бутерброды. Она поворачивается ко мне спиной, и я рассматриваю ее еще раз. Она такая красивая, неоднозначная и израненная в душе... и все же, с другой стороны, она самая радостная и щедрая как никто другой из тех, кого мне только доводилось встречать. Невероятно, но я понимаю, что мне есть чему поучиться у этой девушки. Присутствие Данни рядом, заставляет меня осознать, что моя жизнь была довольно унылой.
— Итак, расскажи мне больше о своей маме.
Она раскладывает все для приготовления сэндвичей, и улыбка озаряет ее лицо.
— Ох... давай я расскажу тебе... Розалин Кросс была нечто. Она была одной из самых забавных людей, каких я только знала. И она была красивая, добрая и умная.
Я наблюдаю, как Данни готовит наши бутерброды во время разговора. Она не пропускает ни одной детали, что подсказывает мне, что для нее вполне естественно и комфортно говорить о своей маме.
