— Естественно. Но ничего не могу вам рассказать. Подтверди, Вильям! Я спала. У себя в комнате. И проснулась, только когда Марта закричала.
Ее руки ни на секунду не оставляли друг друга в покое.
— А где ваша комната, мисс Крэбтри?
— Прямо над этой. Но я ничего не слышала. Откуда?
Я спала.
Сэру Эдварду так и не удалось из нее больше ничего вытянуть. Она ничего не знала, она ничего не слышала — она спала; и продолжала твердить это с упрямством напуганной женщины. Однако сэр Эдвард прекрасно понимал, что скорее всего она говорила чистую правду.
В конце концов он извинился за беспокойство и сказал, что хотел бы поговорить с Мартой. Мистер Крэбтри вызвался проводить его на кухню. В холле они почти столкнулись с высоким темноволосым юношей, направлявшимся к выходу.
— Мистер Мэтью Воэн?
— Да, но мне, знаете, совершенно сейчас некогда.
Крайне важная встреча.
— Мэтью! — раздался с лестницы укоризненный голос его сестры. — Ну, Мэтью, ты же обещал…
— Да я помню, сестренка, помню. Но, правда, никак не могу. Я должен кое с кем встретиться. И потом, что толку без конца мусолить одно и то же? Хватит с нас и полиции. Я, например, сыт всем этим по горло!
Входная дверь за мистером Мэтью Воэном с треском захлопнулась.
На кухне Марта гладила белье. Увидев сэра Эдварда, она выпрямилась, не выпуская из руки утюг. Сэр Эдвард прикрыл за собой дверь.
— Мисс Воэн обратилась ко мне за помощью, — объяснил он. — Надеюсь, вы не будете возражать, если я задам вам несколько вопросов?
Марта некоторое время молча на него смотрела, потом покачала головой.
— Они не виноватые, сэр. Я знаю, что у вас на уме, но это не так. Они все очень порядочные, что леди, что джентльмены, теперь таких почти не осталось.
— Нисколько в этом не сомневаюсь. Но это, как говорится, не доказательство.
— Может, и нет, сэр. Такая странная штука эти ваши законы… Но есть и настоящее доказательство, сэр. Никто из них не мог сделать этого без того, чтобы я не прознала.
— Ну, это понятно…
— Я знаю, что говорю, сэр. Вот послушайте, — предложила она, имея в виду раздавшийся где-то наверху скрип. Ступени, сэр. Всякий раз, как по ним идут, они просто ужас как скрипят. Уж как бы вы тихонечко ни ступали. Так вот, миссис Крэбтри, она лежала в своей кровати, а мистер Крэбтри возился со своими дурацкими марками, а мисс Магдален тоже была наверху и что-то шила, и если бы кто-то из них спустился по лестнице, я бы услыхала. Но только они не спускались.
Она говорила с твердой уверенностью, произведшей на адвоката благоприятное впечатление.
«Хороший свидетель, — подумал он. — Выдержит любой допрос».
— Вы могли и не заметить, — обронил он.
— Нет, не могла. Волей-неволей все равно бы заметила. Ну вот как замечаешь, если кто-то вышел и хлопнула входная дверь.
Сэр Эдвард заговорил о другом:
— Вы упомянули троих, но ведь есть еще и четвертый член семьи. Мистер Мэтью Воэн тоже был наверху?
— Нет, но он был здесь, в соседней с кухней комнате, и что-то там печатал. Здесь такая слышимость, сэр… Так вот: эта машинка не умолкала ни на минуту. Ни на минуту, сэр, клянусь вам! И мерзкая же штука, надо вам сказать. Стук да стук, стук да стук, с ума можно сойти.
Сэр Эдвард немного помолчал.
— Это ведь вы увидели ее первой?
— Да, сэр, я. Она лежала там, и волосы — а они у нее совсем уже реденькие были — все в крови… И никто ничего не слышал из-за этой машинки мистера Мэтью.
— Я так понимаю, вы твердо уверены, что никто не входил в дом?
— А как бы это им удалось, сэр, без моего-то ведома?
Входной звонок проведен сюда. А дверь всего одна.
— Вы были привязаны к мисс Крэбтри? — спросил сэр Эдвард, пристально всматриваясь в лицо служанки.
Взгляд ее тут же потеплел, и — ошибиться было невозможно — в нем отразилась совершенно искренняя печаль.
— Да, сэр, очень. Если бы не мисс Крэбтри… Ну, теперь это уже в прошлом, так что почему бы и не рассказать. Я попала в беду, сэр, когда была совсем еще молоденькой, и мисс Крэбтри вступилась за меня — и снова взяла к себе, когда все кончилось. Я бы жизни своей за нее не пожалела, сэр. Ей-богу, сэр.
Сэр Эдвард безошибочно умел распознавать: когда человек искренен, а когда нет, но тут сомневаться не приходилось — Марта говорила очень искренне.
— Итак, насколько вам известно, в парадную дверь никто не входил?
— Никто и не мог войти.
— Я сказал «насколько вам известно». Но если мисс Крэбтри ждала кого-то и открыла дверь сама…
— О! — Казалось, это предположение неприятно поразило Марту.
— Ведь такое возможно, не правда ли? — настаивал сэр Эдвард.
— Ну, возможно, да, но что-то сомнительно. То есть…
Марта явно была в растерянности. Она не могла возразить, но ей, очевидно, очень хотелось сделать это. Почему? Видимо, потому, что она знала что-то еще, о чем недоговаривала… Но что? О чем? Четыре человека в доме…
Неужели один из них убийца и Марта хочет прикрыть его?
Значит, ступени все же скрипели? И кто-то спускался по лестнице, причем Марте известно кто.
В ее собственной невиновности сэр Эдвард был уверен. Внимательно наблюдая за ней, он продолжил:
— Так могла мисс Крэбтри сделать это? Окно гостиной выходит на улицу. Она могла увидеть там человека, которого ждала, выйти в холл и впустить его — или ее. Возможно, она даже хотела, чтобы никто не видел, кто к ней пришел.
Марта еще больше растерялась и заметно напряглась.
— Да, сэр, может, вы и правы, — неохотно протянула она. — Как-то не думала об этом. Ну, то есть, если она ожидала джентльмена… — И, помолчав, добавила:
— Что ж, это вполне возможно.
Похоже, она начала понимать все преимущества этой версии.
— Итак, вы видели ее последней?
— Да, сэр. После того, как убрала со стола. Принесла ей расписки и сдачу с денег, которые она мне давала.
— Она давала вам деньги пятифунтовыми банкнотами?
— Банкнотой, сэр! — возразила Марта, явно шокированная. — Да и этого было много. Мы экономим, сэр.
— А где она хранила деньги?
— Точно не знаю, сэр. Думаю, носила с собой — в своей черной бархатной сумочке. Хотя, конечно, могла держать их и у себя в спальне, в одном из запертых ящиков. Она обожала запирать все на ключ, хотя частенько их, ключи то есть, теряла.
Сэр Эдвард кивнул.
— Вы не знаете, сколько денег у нее оставалось? Я имею в виду, пятифунтовых банкнот?
— Нет, сэр, точно не скажу.
— И она ничего не говорила? Не давала вам понять, что кого-то ждет?
— Нет, сэр.
— Вы совершенно в этом уверены? Что именно она говорила?
— Ну, — принялась вспоминать Марта, — говорила, что наш мясник настоящий вор и мошенник, и что я взяла на четверть фунта[5] больше чаю, чем надо, и что миссис Крэбтри привереда и сумасбродка, раз ее не устраивает маргарин, и что ей не нравится один из шестипенсовиков, которые мне дали на сдачу — а он был из этих, новых, с дубовыми листочками… Я еще насилу убедила, что он настоящий. Ах да! Еще сказала, что из рыбной лавки нам прислали треску вместо хека, и спросила, отругала ли я за это посыльного, и я ответила, что да, ну вроде бы и все, сэр.
Этот монолог как нельзя точно обрисовал сэру Эдварду характер покойницы — лучше самых подробных описаний.
Он небрежно поинтересовался:
— Довольно сложно было ей угодить, да?
— Ну, она была немного ворчлива, это да, но и вы ее поймите, сэр, она ведь так редко выходила из дому… Сидела все время в четырех стенах — надо же ей было как-то отвлечься. Придиралась, конечно, частенько, но сердце-то у нее было доброе — ни один попрошайка не уходил от наших дверей с пустыми руками. Может, она была и ворчливой, зато очень отзывчивой, очень.
— Это хорошо. Марта, что хоть кто-то может помянуть ее добрым словом.
У старой служанки перехватило дыхание.
— Вы имеете в виду… Ох, сэр, да они все ее любили, правда, в душе-то любили. Ссорились, конечно, иногда, но это же так, не от сердца.
Сэр Эдвард настороженно поднял голову: сверху донесся скрип.
— Мисс Магдален спускается, — заметила Марта.
— Откуда вы знаете? — тут же спросил он.
Служанка покраснела.
— Я знаю ее походку, — пробормотала она.
Сэр Эдвард поспешно вышел из кухни. Марта оказалась права. Магдален Воэн как раз достигла нижней ступени. Она с надеждой посмотрела на сэра Эдварда.
— Пока ничего определенного, — ответил тот на ее взгляд и поинтересовался:
— Вы случайно не знаете, какие письма получила ваша тетя в день смерти?
— Они все на месте. Полиция, разумеется, их уже просмотрела.
Они прошли в сдвоенную гостиную. Магдален, выдвинув нижний ящик комода, достала большую сумку из черного бархата со старомодной серебряной застежкой.
— Это тетина, — пояснила она. — Оттуда никто ничего не вынимал. Я проследила.
