– Ему нравится ходить, – заметила она, с грустью глядя на отца и сына. – Дома он хватается за мебель, чтобы дойти до нужного ему места. На прошлой неделе я купила ему первую в его жизни пару ботиночек.
– Подвинься немного назад, Джул, и вытяни руки, – предложил Эдвард, поставил мальчика на ноги и отпустил его. – Ну, малыш, иди вперед.
– Дорогой, – присоединилась она, – иди к своей Джулии.
– Ты не приучаешь его называть тебя «мама»? – Эдвард удивленно взглянул на нее.
По чистому совпадению мальчик выбрал именно этот момент, чтобы сделать первые самостоятельные шаги. Шагнув раз, потом другой, третий, он, весело хохоча, упал в объятия тети.
– Хороший мальчик! – воскликнула Джулия, подхватывая ребенка и осыпая его поцелуями. – Ты мой маленький спортсмен? Я так горжусь тобой!
– Мистер Гонсалес…
К ним подошла председатель церковного комитета, организовавшая пикник, блондинка около сорока с лишним лет. Она напомнила Гонсалесу, что пришло время ему выступить перед собравшимися.
Страстная речь Эдварда о нуждах работников-иммигрантов привлекла всеобщее внимание и вызвала бурные аплодисменты.
По необъяснимой причине Джулия чувствовала себя счастливой. Гордясь Эдвардом, она радовалась, что пошла на этот пикник.
Она горячо аплодировала ему вместе со всеми.
Тем временем солнце начало клониться к горизонту. Джонни заснул на руках у Джулии.
– Не надо будить его, – предложил, усаживаясь рядом с ней, Эдвард. – Можно мне обнять тебя? И давай чуть-чуть посидим вместе, а потом поедем домой.
Она позволила ему обнять себя и не сопротивлялась, когда он запечатлел на ее губах легкий поцелуй.
На соседнем одеяле братья и сестры недавно обретенного ими «друга» Джонни, глядя на них, захихикали. Джулия была уверена, что почти все присутствующие наблюдают за ними.
С наступлением темноты парк закрылся, и пришло время возвращаться. Когда они ехали обратно, гармония между ними казалась полной. Джулия берегла свое кратковременное счастье и все откладывала разговор о Джонни.
Путь домой показался ей короче обычного. Когда они подъехали к крыльцу, она все еще не успела решиться на разговор с Гонсалесом.
– Я подержу Джонни, пока ты откроешь дверь, – предложил он.
Дом был темный и молчаливый. Уезжая утром в парк, Джулия оставила окна открытыми, поэтому комнаты были наполнены запахом свежескошенной с газонов травы.
Уложить бы Джонни, а самой заняться с Эдвардом любовью! Так, как написано в книгах. А потом бы заснуть в его объятиях. По иронии судьбы он, несомненно, тоже думал о постели, но явно не был литературным героем. С ним нельзя было строить будущее.
Задумавшись, Джулия стояла посреди комнаты. Все еще держа Джонни на руках, Эдвард тоже остановился.
– Куда его положить? – спросил он.
– На мою кровать, – шепотом ответила она, увлекая его в свою спаленку с узкой кроватью. – Мне надо переодеть его. Он даже не проснется.
Эдвард пожал плечами.
– Мы всегда сможем укачать его.
Он умел обращаться с детьми. Конечно, он проводил много времени с племянниками и племянницами, но от него еще исходило какое-то необъяснимое тепло. Джонни подсознательно тянулся к нему. Если этот мужчина и не был рожден для роли мужа, то прекрасно подходил на роль отца, думала Джулия. Она уже не сомневалась, что ее племянник только выиграет, обретя такого отца.
Возможно, потому, что Джулия сама была сиротой, она не хотела, чтобы Эдвард растил Джонни один. Детям нужны и мама, и папа. Она заменила племяннику мать. С возрастом Джонни будет нуждаться в ее нежности не меньше, чем в поддержке отца.
А если честно признаться, то ей нужны они оба. У нее сохранялась слабая надежда, что Эдвард поймет это. Возможно, он не станет добиваться полной опеки над сыном.
Уложив племянника в кроватку и поцеловав его в розовую щечку, она выключила свет.
– Пойдем, посидим на террасе, – сказала она Эдварду. – Нам надо поговорить.
Что у нее на уме? – в недоумении подумал тот, поймав ее тоскливый взгляд. Может, она решила, что не будет встречаться со мной? Произнесет речь о том, как я был добр к ней, и сообщит, что все еще не забыла отца своего ребенка?
Как бы то ни было, он не хотел говорить с Джулией. Он хотел целовать ее до тех пор, пока она не выбросит из головы все надуманные разделяющие их преграды.
Они стояли в темной спальне так близко, что даже чувствовали дыхание друг друга. Преодолев это незначительное расстояние, Эдвард обнял Джулию. Их губы слились в поцелуе, мгновенно выбившем у нее почву из-под ног.
Это походило на вспышку пламени от уголька, тлевшего в ее сердце. Джулия так долго хотела быть вместе с этим мужчиной, что не сдержала радостного вздоха, когда ощутила прикосновение его пальцев под блузкой.
Никогда еще она не подпускала настолько близко к себе мужчину. Но как можно отказать в этом Эдварду? Ведь он был ее второй половинкой, ее судьбой. Она твердо знала это.
Но он был и отцом ребенка ее сестры, которую бросил, человеком, казавшимся недавно Джулии исчадием ада, и между ними стояли тайна рождения Джонни и ее жизненные принципы.
– Эд… мы не можем этого делать, – выдохнула она, пытаясь вырваться из его объятий.
– В чем дело, Джул? – Он не отпускал ее.
– Я не собираюсь спать с тобой! – продолжала она настаивать на своем.
– Почему нет, если нам обоим этого хочется? – спросил Эдвард и притянул ее еще ближе.
Щеки Джулии залились краской. Неужели она так явно выражала свои желания?
– Нет. Я не хочу спать с тобой, – прошептала она.
Но Эдвард потребовал объяснений:
– Почему? Ты все еще любишь отца своего ребенка? Или боишься, что родишь еще одного вне брака?
– Ты ничего не знаешь обо мне! – вспылила она.
– Ты скажи мне!
– Я скажу… рано или поздно.
– Ты не можешь не знать, что я не оставлю тебя, Джул, и не поступлю с тобой так, как он.
Цинизм его утверждения отнял у нее способность говорить.
– Каждый раз, – продолжал он, – когда я прикасаюсь к тебе, ты ведешь себя как девственница, но ты же мать одиннадцатимесячного ребенка.
– Это не так, – возразила Джулия.
Она не хотела все рассказывать ему в пылу спора, но теперь уже ничего не поделаешь.
– Ты должен узнать правду, – начала свое признание Джулия, каждым словом нанося смертельные удары их отношениям. – Я считаю себя матерью, но не я родила его.
7
У Эдварда было такое чувство, будто он попал на съемки фильма. Джулия говорила на английском языке, но ее слова не имели смысла.
– Наверное, лучше все-таки выйти на террасу, – сказал он.
Идя на террасу, Джулия видела, как он хмурится все больше, и почти физически чувствовала, что теряет его.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
