– Когда поедете? – подталкивал их Корнеев.
В ответ – молчание. Значит, можно брать инициативу на себя.
– Деньги я вам привез, – сказал Корнеев. – Так что отправляться можете хоть сегодня.
– Автобуса нет.
– Какого автобуса? – не понял Корнеев.
– До Сызрани, – сказала сквозь слезы женщина. – До станции нечем добраться. Вечер уже.
– Я возьму такси.
– Дорого.
– Для Толика мне ничего не жалко, – сообщил Корнеев.
Он говорил совершенно искренне. Старики переглянулись.
– Собирайтесь! – твердо сказал Корнеев, топя последние островки их сомнений. – Сколько времени вам понадобится на сборы?
Мать замахала руками:
– Какие у нас сборы? Сейчас прямо и едем.
Корнеев поднялся из-за стола. К еде он даже не притронулся.
– Я найму машину, – заявил он. – Заеду за вами – и в путь.
Поиски машины оказались не таким уж простым делом. Сумерки опустились на городок, и он будто вымер. Ни прохожих, ни машин. Минут через двадцать Корнеев набрел на приткнувшийся у обочины «Запорожец». Водитель спал за рулем, и, когда Корнеев его разбудил, выяснилось, что тот пьян. Корнеев хотел было уже отступиться, но побоялся, что может вообще больше никого не найти, и поэтому решил все же договориться с владельцем «Запорожца».
– Щас доедем, – сказал водитель. – Домчу до Сызрани с ветерком.
Машина рыскала и все время норовила съехать на обочину. Они едва не столкнулись с темной «девяткой», вынырнувшей из-за угла. Их спасло только то, что в последний момент Корнеев перехватил руль и резко вывернул его.
– Я сам, – сказал упрямо водитель. – Говори, куда ехать, – довезу.
– Приехали, – буркнул Корнеев. – Жди меня здесь, я мигом.
Он бегом поднялся в квартиру Базылевых. Его уже ждали – дверь была открыта.
– Едем! – сказал с порога Корнеев. – Машина ждет!
Ему никто не ответил. Он прошел в комнату. Старики Базылевы лежали на полу. Им, можно считать, повезло. Сбылась мечта всех любящих стариков – они умерли одновременно. В том, что они мертвы, Корнеев ни на мгновение не усомнился. Мертвее просто не бывает, как говорил Захаров.
Глава 20
Начальники всех отделов были в сборе, когда Корнеев вошел в кабинет Христича. Он, наверное, появился слишком внезапно, потому что мгновенно воцарилась тишина. Все смотрели на вошедшего, словно это был не известный всем Корнеев, а невесть откуда взявшееся привидение.
– Мне подождать? – спросил Корнеев.
– Проходи, как раз о тебе говорили.
Ничего хорошего не говорили, понял Корнеев, – у полковника совсем мрачный вид.
– Я только что из Сызрани. Родители Базылева убиты.
– Я знаю, – кивнул Христич, и у него дрогнула щека.
– Знаете? – удивился Корнеев.
Вместо ответа полковник придвинул к нему листки с плотно набранным текстом. Милицейские сводки. Христич регулярно получал их по одному ему ведомым каналам.
– Какие-то пять минут, – с досадой в голосе сказал Корнеев. – Я только отлучился за машиной.
– Ты их видел?
– Родителей? – уточнил Корнеев.
– Убийц.
– Нет. Но видел их машину. Темная «девятка», мы едва с ними не столкнулись рядом с домом Базылевых. Думаю, это были они.
Все молчали. Молчание было нехорошее. Угрюмое и недоброе.
– Ты успел поговорить с родителями? – спросил Христич.
– Да. Обычные люди. Были в ссоре с сыном, но, когда узнали, что он в больнице, были готовы немедленно ехать в Москву.
– Они не упоминали о том, что им кто-нибудь угрожал? Или что-нибудь странное с ними происходило в последнее время?
– Нет.
– Кому же их жизни понадобились? – пожал плечами Христич.
Было видно, что эта мысль не дает ему покоя.
– Это у Корнеева надо спросить, – негромко и как-то лениво сказал майор из отдела прикрытия. – Где он ни появится, там трупы.
Черный юмор. Здесь всегда так шутили. Но сейчас это было не к месту.
– Это не так весело, как вам представляется, – сухо сказал Корнеев, стремительно белея лицом, и вдруг сорвался на крик: – Мне, например, не до шуток уже! Они каждый раз на полшага опережают нас!
В этом крике слилось все – и память о неудавшемся покушении на Базылева, и смерти, увиденные одна за другой, и последняя бессонная ночь. Корнеев так кричал, что тот майор из отдела прикрытия даже откинулся на спинку стула и смотрел на Корнеева с изумлением и настороженностью.
– Хватит! – резко произнес Христич, и Корнеев тут же захлебнулся, будто ему заткнули рот.
Полковник обвел присутствующих взглядом. Взгляд был тяжел, и под ним даже дышать становилось трудно.
– У тебя, значит, никаких версий нет? – осведомился Христич, отведя глаза в сторону.
– Нет, – глухим голосом ответил Корнеев. – Мне только одно понятно: стариков убили из-за сына.
Христич повернул наконец голову.
– Почему? – спросил он.
– Потому что профессиональная работа, – оценил Корнеев. – Опытный киллер действовал. Это не бытовуха какая-нибудь. Сделано серьезно.
Полковник подумал.
– Ты отдыхай, Вадим, – сказал он после паузы. – Устал, наверное. – И сделал жест рукой – иди.
– Я еще хотел сказать, – заторопился Корнеев. – Все это как-то связано с Молотовым. Он выбивает ближайшее окружение Базылева.
– А смысл?
– Значит, смысл есть, – с неожиданным упрямством в голосе сказал Корнеев.
– Так расскажи нам, – благосклонно предложил Христич.
Вот это «расскажи нам» неприятно кольнуло Корнеева. Значит, были «они» и был «он» и между ними образовалась пропасть.
– Я еще ничего не знаю, – буркнул Корнеев, – но все происходящее напрямую связано с Молотовым, я же чувствую.
– Хорошо, иди, – кивнул полковник.
Корнеев стал здесь посторонним. Отчуждение росло, и уже ничего нельзя было поправить. Корнеев вышел из кабинета. Он шел по коридору, с ним здоровались, он отвечал чисто автоматически, но словно с какой-то минуты перестал быть равным с этими людьми – были «они», и был «он», совершенно отдельно, он хорошо это уяснил.
– Корнеев! – окликнули его сзади.
Он обернулся. Его нагонял тот самый майор из отдела прикрытия, и с ним были двое его подчиненных – крепкие неулыбчивые парни. Когда Корнеев остановился, парни проскочили мимо и оказались за его спиной, а майор сказал, внимательно глядя Корнееву в глаза:
– Сдай оружие, Корнеев. Приказ полковника.
Вот почему парни оказались у Корнеева за спиной. Корнеев криво усмехнулся, извлек из кобуры пистолет и, держа рукояткой вперед, протянул майору. Тот взял оружие быстрым цепким движением, после чего настороженность в его глазах растаяла. Он развернулся и пошел прочь, увлекая за собой парней.
Глава 21
До вечера Корнеев успел отоспаться и, когда Рита пришла с работы, настроен был уже не так плохо, как с утра. Они обнялись, и Рита прижалась так крепко, будто муж вернулся со страшной войны. Все-таки что-то сердцем она чуяла.
– Так себе командировочка, – фальшиво бодрым голосом сказал Корнеев. – Я будто и не уезжал.
Рита протестующе покачала головой. Ей отъезд мужа не показался рядовым событием. Все происходящее она теперь воспринимала серьезно. Даже слишком серьезно.
– Как Димка? – направил разговор в безопасное русло Корнеев.
– Нормально. Две четверки.
– И это ты называешь «нормально»? – притворно возмутился Корнеев. – Скоро он скатится до уровня шалопаев…
– Ты слишком строг к нему, Вадим.
– Да уж, – важно сказал Корнеев. – Спуску я ему не даю.
Вроде бы шутил, а сам все время отводил глаза – в них была такая тоска, что он боялся, увидит Рита – догадается обо всем.
– Захаровы приходили, – сказала Рита.
– Ну и как? – тут же напрягся Корнеев.
– Посидели, поболтали. Тамара болела, но сейчас у нее все в порядке, тьфу-тьфу.
Корнеев хотел, чтобы она что-нибудь сказала о Паше, но не смел спросить.
– Ты бы позвонил им.
– Зачем? – обернулся Корнеев.
Рита, оказывается, смотрела на него. И их взгляды встретились.
– Я так и знала. Вы поссорились. Я по Паше поняла. Как только о тебе речь заходила, он становился сам не свой. Даже вилку ронял. Так нельзя, Вадим.
– С чего ты взяла, что мы поссорились?
– Так нельзя, Вадим! – строго повторила Рита. – Они нам не чужие. Надо, чтобы все было по-родственному!
«По-родственному» – это было хорошее слово, на что-то оно Корнеева наводило. Было смутное предчувствие близкой разгадки, но еще предстояло разогнать пелену тумана.
– Да, – пробормотал Корнеев. – Надо по-родственному.
Это словечко крутилось у него на языке. Он поворачивал его и так и этак, но чем дольше это проделывал, тем более гладким и безликим становилось слово. Так тает и теряет характерные очертания льдинка, положенная в рот.
Весь вечер Корнеев провел в задумчивости. И ночью плохо спал. А утром, когда брился перед зеркалом, его осенило. Даже рука дрогнула, и из неглубокого пореза потекла кровь, но он этого поначалу даже не заметил. Рассматривал свое отражение в зеркале – и не видел ничего. Наконец, словно о чем-то вспомнив, потрясенно пробормотал:
