С наступлением темноты стало тяжелее. Для Фрэнсис и Фредрика каждая минута казалась днем, для Лины — больше чем день. Бессонной ночью было нестерпимо душно, и даже теплое солнечное утро не принесло облегчения от всех переживаний.
Фрэнсис улыбнулась Лине:
— Еще один денек, и ты дома на свободе.
— Плюс еще одна ночь.
Было раннее утро, когда австралийцы позвали Фрэнсис на палубу взглянуть на изваяния Абу-Симбеля на берегу. Три статуи неподвижно сидящего Рамзеса Второго уставились на них.
— А что с четвертым корешем? — спросил Джоел, щелкая фотоаппаратом. — От него остались только колени.
— Развалился, видать, — засмеялся Род.
— Ты прав как никогда. Видно, он умирал со скуки. Просидеть четыре тысячи лет в пустыне, где даже футбол не посмотреть, — от такого испытания кто угодно развалится!
Фрэнсис проклинала тот день, когда ее потянуло в Судан. Она обещала Ричарду, что они сделают крюк, чтобы осмотреть Абу-Симбел по дороге в Каир. Теперь же ей ничего не оставалось, как смотреть на эти неповторимые святилища издалека, с середины реки.
В тот день она пошла, в сопровождении Фредрика и Пера, к капитану попросить его продолжать движение ночью, но он любезно сказал им, что это невозможно, он не может нарушать инструкции. Слишком опасно буксировать плоты в темноте.
— Но наша подруга серьезно больна.
— Я понимаю, но мне надо думать о сотнях людей, а ранним утром мы будем в Эль-Садд-эль-Али.
Подавленные, Фредрик и Пер ушли ни с чем.
— Она ждет ребенка, — сказала Фрэнсис. — Две жизни, а не одна подвергаются риску. Мы должны прибыть в Асуан как можно раньше.
— Смотри туда.
Капитан, кругленький человечек небольшого роста, подвел ее к перилам и указал на переполненные баржи.
— Я не могу буксировать их ночью. Извини, но это безумие.
И правда безумие. Несколько недель спустя на озере Насер этот самый паром был охвачен огнем и затонул с сотнями жертв на борту. Фрэнсис частенько задумывалась после того случая, остался ли жив ее благородный капитан или пошел ко дну вместе со своим героическим маленьким крейсером.
Лина была права. У нее случился выкидыш той ночью посреди озера, и это было ужасно. Когда это началось, чуть за полночь, они стояли на якоре у берега. Уже не в первый раз Фрэнсис проваливалась в забытье. Ее интересовало, как долго еще она будет лететь в эту невероятную бездну.
Она пыталась заснуть, когда услышала прерывистое дыхание с нижней койки.
— Господи, только не это, — прошептала она.
Фрэнсис попробовала не обращать внимания на стоны Лины, абстрагироваться от них, но не слышать их было невозможно. Начались схватки. Афаф включила свет и мрачно взглянула на Фрэнсис.
Они были напуганы, поскольку никогда с этим не сталкивались. Они позвали корабельного завмеда, но от него было мало толку. Он не был врачом и не имел ни малейшего понятия, что надо делать, да и не желал ничего предпринимать. Женщины сами разберутся! Он предложил только чистые полотенца и болеутоляющее и пошел на поиски профессионального медика. Система громкого оповещения не работала, поэтому пришлось положиться на моряков, которые ходили по палубе и звали доктора, но среди сотен пассажиров не нашлось ни одного человека с медицинской подготовкой.
Фрэнсис прокручивала в голове свои лживые обещания, данные в Вади-Хальфе: «Выкидыша не будет. Все будет хорошо». Как же легко было обещать, когда она думала, что ее не будет рядом, если вдруг эти обещания не сбудутся! А где тот пресловутый инстинкт, который она так красноречиво описывала, заверяя Лину в том, что он проснется у Пера с Фредриком, как только возникнет необходимость в этом? Инстинкт не проснулся. Только страх.
Живот скрутило от ужаса. Она неистово схватилась вытирать пот со лба у Лины, будто надеялась, что своей активностью сможет остановить происходящее. Как все пройдет? Как выглядит плод через одиннадцать недель после зачатия? Ей придется на него смотреть? Как узнать, что все уже позади?
Афаф догадалась, что лучше будет отвести Лину в уборную. Именно так они и сделали. Они с трудом отвели ее в туалет в три часа ночи и подержали над дыркой в полу, пока ее внутренности выходили наружу. У Фрэнсис звенело в ушах, перед глазами все плыло, еще немного — и ее вывернуло бы наизнанку, но она справилась с собой и удержалась на ногах.
После того как ребенок выплеснулся в свою могилу в озеро Насер, они дотащили Лину до кровати, где она начала метаться в бреду, потом ее бросило в жар, потом она похолодела и, в конце концов, стала бледной как смерть. Произошло то, чего так опасалась Фрэнсис, — Лина потеряла столько крови, что казалось, она не выживет. Но Фрэнсис обещала подруге, что вытащит ее из этого ада, а теперь она еще решительнее была настроена завершить начатое.
Пер и Фредрик стояли под дверью, в темном коридоре. Как только кто-нибудь из них пытался пробраться в каюту, Афаф орала на них на арабском и выталкивала за дверь. Теперь она командовала парадом, потому что она уже, по крайней мере, рожала и имела понятие, что надо делать. Стальным голосом (и с не менее стальными нервами) она отдавала распоряжения, требуя воды и больше полотенец, посылая Пера и Фредрика то за тем, то за другим, чтобы те не стояли без дела. Несмотря на ажиотаж, — капитана подняли с постели, завмед бегал с высунутым языком, — Пер так и не понял, в чем дело. Он считал, что это дизентерия. Его так потрясло происходящее, что другое ему и в голову не пришло.
К пяти утра худшее было позади. Кровотечение приостановилось, бледная Лина недвижно лежала. Фрэнсис сидела у нее в ногах, мысленно поторапливая капитана завести его богом забытое корыто. Он пообещал, что они тронутся в путь с первыми лучами солнца и прибудут в Асуан до того, как Лина умрет. Афаф прикорнула в углу, слегка похрапывая, а Джамиля так и проспала всю ночь на верхней койке. Фрэнсис вышла из каюты. Фредрик и Пер сидели согнувшись на полу. Фредрик без слов последовал за ней. Еще не рассвело, и им пришлось пробираться на ощупь между спящими на палубе телами, пока они не нашли уединенное местечко у перил. Как только Фрэнсис вдохнула полной грудью, голова у нее закружилась, и она стала валиться набок. Фредрик успел ее поймать. Миллиарды звезд на небе не помогали избавиться от клаустрофобии, от впечатления, что их поймали и оставили в ночи, а утро никогда не наступит. Это ощущение появилось, когда она проснулась в поезде и поняла, что совершенно одна, и с тех пор оно ее не покидало ни на секунду. Теперь они потеряли ребенка. Казалось, хуже уже ничего не может произойти. Перекинувшись через перила, она почувствовала, как земля уходит у нее из-под ног. Хотелось свалиться за борт. Она торчала на пароме посреди огромного водохранилища, и никто не знал, что она здесь.
— Моего ребенка больше нет? — спросил Фредрик.
— Нет.
Рассвет забрезжил у линии горизонта на черном небе. Свет пробивался из-за края Земли, а вокруг Фрэнсис, куда хватало взгляда, расстилалась водная гладь. Тишину прорезали голоса, тела шевелились, расправлялись и толкались, а звуки потянулись один за другим (как потягивается кошка после сна), раскатываясь эхом навстречу рассвету.
Фредрик рыдал. У Фрэнсис не было сил его утешать. Она не спала четыре ночи подряд. Ричард пропал. А теперь это. Она была не в состоянии даже плакать. Хотя так было бы намного легче.
5
Когда они добрались до Асуана, Фрэнсис чувствовала себя так, будто только что сдала очень трудные экзамены в университете. Ночь, которая преследовала ее, наконец-то развернулась и скрылась на цыпочках со света. Как только они устроились в «Сад-эль-Али», она взяла Лину за руку и улыбнулась:
— Вот видишь, я же говорила, что все будет хорошо. Вади-Хальфа далеко позади. Ты добралась в целости и сохранности.
— Да уж, как же, в целости.
— Лина, хочу, чтоб ты знала. Фредрик рассказал Перу о ребенке. Это я заставила его.
— Fan ocksa.
— Было бы несправедливо продолжать держать его в неведении.
— Наверное, он очень злится.
— Да, он рвет и мечет. Его взбесило то, что ты чуть не угробила себя, только чтобы оградить его от потрясения.
— Я увела у него мужчину. И я за это наказана.
— Не надо так говорить. Вам троим очень повезло. Вы вместе прошли через это испытание. И все вместе вы вернетесь к нормальной жизни.
Лина кивнула.
— И вот еще что, — поддразнила Фрэнсис, — я бы тоже не смогла сказать «нет» Фредрику в походном душе или где бы то ни было!
Робкая, слабая улыбка коснулась губ Лины.
— Теперь тебе лучше ехать дальше.
— Не говори глупости. Я поеду с тобой в больницу.
— Не надо, со мной все будет в порядке. Tы должна поехать в Каир на поиски того человека.
— Хм-м, ты думаешь, он хочет, чтобы его нашли?
— Не знаю.
