— Мистер Блэар, все-таки чем именно вы занимаетесь? — спросила его леди Роуленд.
Блэар чувствовал, что Леверетт с беспокойством наблюдает за ним. Чувствовал он и то, как у него в голове борются друг с другом, накатываясь попеременно с разных сторон, две волны — джина и очередного приступа лихорадки. Он бы много дал сейчас за то, чтобы избавиться от головокружения, еще более усиливавшегося от впечатления, которое производила на него столовая. Единственным признаком, свидетельствующим, что все это происходит наяву, служили стоявшие у ног каждого из лакеев небольшие ведерки с песком, припасенными на случай пожара.
— Семейство Хэнни владеет множеством самых разных шахт во многих частях света: в Северной Америке, Южной, в Англии. А я работаю у них горным инженером.
— Да, это мне известно. — Леди Роуленд обладала той особой театральностью, что присуща цветам, когда они лишь чуть-чуть перевалили за пик своего цветения и остаются все еще прекрасными, но уже как бы подернуты дымкой увядания. Леди Роуленд явно отстаивала старинное право аристократии носить глубокое декольте и имела при этом обыкновение поигрывать лежащей там ниткой жемчуга. — Я хотела спросить, чем вы занимались в Африке? Все мы читали о миссионерах и первопроходцах. Лично мне представляется чрезвычайно важным, чтобы самые первые белые, с которыми сталкиваются африканцы, были бы людьми достойными. Ведь от первых контактов во многом зависит, какое о нас в итоге сложится впечатление, верно?
— Отлично сказано, — согласился Хэнни, который как хозяин дома старался не дать разговору за столом прерваться. Леди Роуленд была матерью молодого лорда Роуленда, того самого, которого Блэар когда-то в беседе с Хэнни охарактеризовал как «опасного кретина и убийцу». «Впрочем, возможно, кретинизм вообще одно из фамильных достояний этого семейства», — подумал Блэар.
Он снова подлил себе вина, что побудило одного из лакеев тронуться с места и поставить перед Блэаром на стол следующую бутыль. Избегая прямого обмена взглядами, Леверетт опустил глаза. Управляющий имением старался выступать за столом в качестве силы, смягчающей производимый Блэаром эффект, и был откровенно ослеплен и ошеломлен тем неподдельным блеском, что излучала вокруг себя Лидия Роуленд. Но способность поддерживать непринужденную светскую беседу была Леверетту явно не свойственна, даже независимо от того, насколько соответствовал случаю его костюм. Требовать от Леверетта подобного умения было бы равносильно ожиданию, что прогулочная трость сможет при необходимости послужить в качестве зонта.
— Ну, первопроходцы умеют открывать новые места, миссионеры — распевать молитвы, однако ни те ни другие не способны отыскивать золото, — ответил Блэар. — Именно этим я и занимался в Западной Африке: составлял карты тех районов, где с наибольшей вероятностью можно ожидать найти месторождения золота. А оно там есть, потому-то те края и называются Золотым Берегом. Что же касается первых контактов с белым человеком, то ашанти уже приходилось еще раньше сталкиваться с поработителями-арабами, поработителями-португальцами и англичанами; так что встреча со мной, быть может, не уронит в их глазах белую цивилизацию слишком уж низко.
«Судя по внешности, — решил Блэар, — дочери леди Роуленд должно было быть лет семнадцать или около того». Лидия Роуленд выглядела такой же чистой и молочно-белой, как и ее платье. Волосы у нее были гладко зачесаны назад и убраны в золотистые косы с вплетенными в них бархатными бантами; говорила она с таким придыханием, словно каждое ее слово — открытие.
— Насколько я понимаю, вы единственный во всей Англии человек, который может непосредственно судить о женщинах ашанти. И каковы же они? Кокетливы, любят пофлиртовать?
— Какие глупости ты говоришь, дорогая, — заметила леди Роуленд.
— Крайне опрометчиво посылать в Африку тех, кто не имеет твердых моральных устоев, — проговорил преподобный Чабб. — Миссионеры не только распевают молитвы, мистер Блэар. Они еще спасают души и несут с собой начало цивилизации. Но ни то ни другое не требует братания с местным населением.
— Нет ничего проще, как пребывать в невежестве в отношении людей, которых предположительно собираешься спасать, — возразил Блэар. — Да и к тому же миссионеры едут туда, чтобы продвигать английские деловые интересы, а не цивилизацию.
— Но уж второй-то белый человек, появляющийся в тех краях, всегда непременно ученый, — вступил в разговор Эрншоу. — Ведь Королевское общество поддерживает экспедиции ботаников во все части света, Ваше Преосвященство, разве не так?
— Рододендроны в Кью-Гарден в этом году просто бесподобны, — заметила леди Роуленд.
— Да, поддерживает, — проговорил Блэар, — однако те же самые ботаники, что привозят из Тибета рододендроны, заодно выкрадывают оттуда чайные кусты, а те, что везут из Бразилии орхидеи, прихватывают и саженцы каучуковых деревьев: потому-то в Индии и появились плантации чая и каучука. И посвящают их в рыцари именно за это, а не за то, что они привозят цветочки.
— Вам не кажется, что это довольно предубежденный взгляд на мир, а? — взглянул на него Эрншоу. Если еще в поезде, которым они ехали вместе из Лондона, Эрншоу сразу же отнесся к Блэару с интуитивным подозрением, то теперь у него был самоуверенный вид человека, сумевшего не только своевременно разглядеть змею, но и с ходу определить ее разновидность и всю меру исходящей от нее опасности.
— Конечно, это своеобразная точка зрения, но и она по-своему заслуживает интереса, — вставила леди Роуленд.
— Нет ничего заслуживающего интереса в том, чтобы поддерживать рабство. Вы ведь именно этим занимались на Золотом Береге, разве не так? — обратился к Блэару Эрншоу.
— По-моему, истории насчет мистера Блэара, которые все мы слышали, не более чем выдумки, — проговорил Леверетт.
— Что-то таких историй слишком много, — возразил Эрншоу. — А каким это образом вам удалось обзавестись столь любопытной кличкой «ниггер Блэар»? Это что, результат ваших чересчур тесных связей с африканцами?
— Странно слышать такой вопрос, особенно от вас, — ответил Блэар. — Если на Золотом Береге вы назовете кого-нибудь «ниггером», на вас могут подать в суд. «Ниггер» там означает «раб» и ничего больше. Тот, кого вы так назовете, подаст на вас в суд за клевету и на Золотом Береге наверняка выиграет дело. Мне это прозвище приклеили лондонские газеты, только и всего. Но тут я на них подать в суд не могу.
— А что, у них есть адвокаты? — спросила Лидия Роуленд.
— Есть. Адвокаты-африканцы, первый продукт цивилизации, — пояснил Блэар.
— Так значит, вас не оскорбляет, когда кто-нибудь называет вас «ниггер Блэар»? — поинтересовался Эрншоу.
— Не более, чем если бы кто-нибудь назвал спаниеля газелью, не понимая между ними разницы. Меня не могут оскорбить слова, которые произносятся по незнанию. — Крайне довольный тем, что ему удалось найти столь сдержанный ответ, Блэар осушил еще один бокал вина. — Независимо от того, произносит ли их член парламента или кто-то другой.
В глубине бороды Эрншоу засверкали зубы. Это должно было означать улыбку.
— Внутренние районы Золотого Берега пока не цивилизованы, там находится королевство ашанти. На чьей стороне вы были во время войны с ними? — спросил он.
— Не было никакой войны, — коротко ответил Блэар.
— Простите?
— Не было никакой войны, — повторил Блэар.
— Но мы читали о ней в «Таймс», — возразил Эрншоу.
— Войска выступили на войну. И подхватили дизентерию. Никакой войны не было.
— А что было — болезнь? — спросила Лидия Роуленд просто ради уточнения.
— Эпидемия. Она косила всех подряд, целыми деревнями, и крепко задела обе армии, и английскую и ашанти. Обе были слишком сильно поражены ею, чтобы сражаться. И много народу умерло.
— Я читал, будто вы помогли ашанти скрыться, — сказал Эрншоу.
— Члены королевской семьи были больны, некоторые из них при смерти. Женщины и дети. Я их вывел.
— То есть вы были для их двора практически своим человеком. Иначе как бы они вам доверили своих женщин?
— Не волнуйтесь, Эрншоу, будет еще одна война с ашанти, и тогда вам представится возможность убить их короля и перебить всю его семью. А может быть, нам удастся до того познакомить их с сифилисом.
— Нет, он действительно ужасный человек, точь-в-точь как говорил мой сын, — заметила епископу леди Роуленд.
— Ну, значит, он вас не разочаровал, — ответил Хэнни.
Вслед за черепаховым супом подали отварную форель. От съеденного заливного Блэара стало подташнивать. Он выпил еще вина и полюбопытствовал про себя, займет ли все же кто-нибудь место, по-прежнему пустовавшее в конце стола.
— Я тут недавно прочла одну очень интересную вещь, — произнесла Лидия Роуленд. — О том, что Сэмюэл Бейкер, исследователь Африки, купил свою жену на базаре рабов в Турции. Она венгерка — то есть, я хочу сказать, белая. Нет, вы только представьте себе подобное?!
