— Шарлотта, — обратился к ней Хэнни со своего конца стола, — мне кажется, твоя преданность Мэйпоулу растет тем сильнее, чем дольше он отсутствует.
— Или чем больше тебе это неприятно, — парировала она.
— Возможно, Блэар сумеет положить конец и тому и другому, — предположил Хэнни.
Шарлотта оценивающе посмотрела на Блэара, взгляд ее при этом преисполнился еще большей неприязни.
— Готовы на что угодно, лишь бы только вернуться в Африку?
— Да.
— Поздравляю, — обратилась она к отцу, — ты нашел именно того, кого искал. Надеюсь, Блэар, вы получите достаточное вознаграждение?
— Я тоже на это надеюсь.
— Ничего другого, кроме как надеяться, вам не остается, — заявила Шарлотта. — Мой отец похож на Сатурна, только он не пожирает всех своих детей. Он им предоставляет возможность расправиться друг с другом, а потом съедает победителя.
Лидия Роуленд испуганно прикрыла рот ладошкой.
Хэнни поднялся:
— Что ж, вечер сегодня был очень удачным.
Мужчины перешли в библиотеку, размерами нисколько не уступавшую библиотеке Королевского общества. Два этажа книжных полок и ящиков с картами и металлический балкон посредине как будто окаймляли стоявшие в центре комнаты стеклянные колпаки с заключенными под ними райскими птицами, столы-витрины с окаменелостями и метеоритами, камин из розового мрамора, письменный стол из черного дерева и глубокую, мягкую кожаную мебель. Блэар обратил внимание, что свет в библиотеке давали настенные газовые лампы, пламя в которых горело на удивление ровно. По-видимому, Кеннелевый зал был единственным во всем доме помещением, которое освещалось свечами.
— Женщины устроились в кабинете, надеюсь, им там будет удобно. — Хэнни разлил портвейн в заранее приготовленные рюмки, двигаясь при этом слева направо. — Имение «Хэнни-холл» отстраивалось на протяжении восьмисот лет, так что теперь это нечто поистине чудовищное. Из Готической галереи попадаешь прямо в бальный зал в стиле короля Георга. Выйдя из библиотеки времен Реставрации, натыкаешься на туалет с современным оборудованием. Мойка на кухне восходит еще ко временам «Черного Принца» [23]. Как мне жаль тех несчастных, кто там работает.
— Моя тетя там работает, — проговорил Феллоуз.
— Вот и отлично. За вашу тетушку, — предложил тост Хэнни.
— Благодарю вас, милорд, — отозвался Феллоуз.
Все выпили. Потом Блэар спросил:
— Вы хотите сказать, что в доме есть вторая библиотека?
— Да. Здесь раньше была часовня, — ответил Хэнни.
— Римско-католическая, — прошептал Чабб.
Хэнни показал на небольшой, написанный маслом портрет длинноволосого человека с серьгой в ухе, шею которого обрамлял пышный воротник елизаветинских времен:
— Хэнни всегда были истовыми католиками, и во все времена помогали прятаться и скрываться католическим священникам — повсюду, от этих мест и до самого севера Шотландии. Десятый граф Хэнни, которого вы видите на этом портрете, был жалким трусом, сменившим веру ради того, чтобы спасти собственную голову и свое имение, за что все его потомки будут ему вечно благодарны. После этого часовня стала постепенно приходить в упадок и разрушаться. С нее содрали свинцовую кровлю, крыша обрушилась, рамы окон повылетали. Поскольку она находилась на заднем дворе, то никто особенно не обращал на ее развал внимания. Я решил перестроить ее во что-нибудь полезное.
Вставленный в рамку манускрипт на латыни, выписанный золотыми буквами старинным кельтским шрифтом, привел Эрншоу и Чабба в состояние священного трепета. Леверетт и Блэар застряли возле окаменелостей: папоротника с причудливо вырезанными листьями и завернувшегося наподобие виолончели поперечного среза окаменевшего дерева, прозрачностью и рисунком напоминающего хвост павлина.
Хэнни принялся открывать ящики и демонстрировать лежащие в них греческие, персидские и арабские карты, вычерченные на коре деревьев, папирусе, тонком пергаменте; штурманские карты с надписями на немецком и португальском языках. Африка на них постепенно меняла свои очертания: вначале от дельты Нила, где жили египтяне, она как бы распространилась в сторону империи карфагенян; позднее приросла огромным земельным массивом неясных контуров и пределов, окруженным со всех сторон кипящими морскими просторами; еще позднее на изображении континента, который уже стали посещать, но который продолжал еще казаться зловещим, появились первые имена знакомых европейцу святых; и наконец, его очертания приобрели современную четкую линию как в рисунке береговой границы, так и в отображении всего того, что находится в глубине этого манящего континента.
— Похоже, Африка — предмет вашего особого интереса, — заметил Эрншоу.
— Не совсем. Вот самое интересное и ценное, что есть в этой библиотеке. — С этими словами Хэнни раскрыл бархатный футляр и с величайшими предосторожностями, как бы извлекая последний оставшийся там воздух, достал книгу в почти истлевшем, разваливающемся, выцветшем до розовато-лимонного и местами почти превратившемся в труху кожаном переплете. Епископ приподнял книгу ровно настолько, чтобы Блэар и Эрншоу смогли прочитать написанное от руки на титульном листе: «Roman de la Rose».
— Во времена средневековья каждая приличная женщина имела у себя экземпляр «Романа о Розе», — произнес Хэнни. — Этот был переписан, вы будете поражены, в 1323 году для леди Хэнни, Селины.
— О чем же эта книга? — спросил Феллоуз.
— О рыцарстве, духовном начале, плотских утехах, таинствах.
— Интересно.
— Хотите, возьмите домой, почитаете вместе с женой? — Хэнни протянул ему книгу.
— Нет, нет, что вы! — Феллоуз в ужасе попятился назад.
— Ну, как хотите. — Хэнни убрал фолиант на место.
— Моя жена не знает французского, — пояснил Феллоуз Блэару.
Двери в библиотеку резко распахнулись, и от произведенного ими движения воздуха книга, казалось, издала слабый розовый запах. В комнату ворвалась Шарлотта, все еще не снявшая шляпки, таща за собой, словно разъяренный демон, тетку и двоюродную сестру.
— Хочу знать, — громко заявила Шарлотта, — что еще вы замышляете за моей спиной. Ваш Блэар имеет, пожалуй, самую отвратительную репутацию в целом мире, и такого человека вы нанимаете для того, чтобы под видом расследования опорочить безупречно чистое имя. Да я скорее соглашусь сесть в выгребную яму, чем стану отвечать на вопросы этого Блэара.
— Но отвечать тебе на них все-таки придется, — сказал Хэнни.
— Не раньше чем ты будешь гнить в аду, папа. А поскольку ты священник и к тому же епископ, то такое весьма маловероятно, верно?
Она обвела всех находящихся в библиотеке презрительным взглядом маленьких глаз и удалилась так же решительно, как вошла. «Если бы она была Жанной д'Арк, — подумал Блэар, — я бы первым сунул зажженный факел под ее костер. И с удовольствием».
Глава пятая
Блэар проснулся от грохота клогов по булыжной мостовой. В свете уличных фонарей он увидел множество мужчин и женщин, направляющихся к расположенным в западной части города шахтам, и поток девушек в платьях и шалях, устремлявшийся в противоположном направлении.
К тому времени, когда появился Леверетт, Блэар успел выпить кофе и обрядиться в купленные за день до этого подержанные вещи. Они уселись в скромную, запряженную одной лошадью двуколку управляющего и тронулись по дороге, ведущей на юг, в направлении шахты Хэнни. По обе стороны от дороги прямо по полям двигались в ту же сторону шахтеры; они угадывались в темноте по огонькам трубок и по дыханию, легким туманом повисавшему в воздухе. Поля источали запах навоза, воздух — золы и пепла. Из видневшейся впереди высокой трубы поднимался серебристый столб дыма, его верхушку уже тронули первые лучи рассвета.
— То, что Шарлотта появилась вчера вечером, редкое событие, — проговорил Леверетт. — Она отсутствует неделями, потом вдруг врывается, как вчера. Сожалею, что она была столь груба.
— Самое противное и злобное создание, какое мне приходилось видеть. Вы ее хорошо знаете?
— Я с ней вместе вырос. Не в прямом смысле с ней, но в их имении, рядом. Мой отец тоже был управляющим этим имением, до меня. Потом, когда сюда приехал Джон и когда они сблизились с Шарлоттой, я стал его лучшим другом. Просто она принимает все слишком близко к сердцу.
— А братья или сестры у нее есть?
— Умерли. Старший брат погиб в результате несчастного случая на охоте. Это была трагедия.
— Значит, во всем доме живут только она, епископ и полторы сотни слуг?
— Нет. В самом «Хэнни-холл» вместе с епископом живут Роуленды, а Шарлотта обитает в отдельном коттедже. Очень симпатичный дом, кстати. И очень старый. Она живет своей жизнью.
— Не сомневаюсь.
— Раньше она была другой.
— Она и сейчас не такая, как все.
Леверетт улыбнулся, застенчиво и робко, и сменил тему:
