Девушка болтала без умолку, но не забывала подавать Эрфиану и Давиду лепешки и кусочки сушеных фруктов. Гость рассказывал о путешествиях и о приключениях, пережитых в пустыне. Когда он притомился, Весна принесла маленький барабан и, легко постукивая по натянутой коже пальцами, поведала слушателям историю любви дочери правителя большого города и молодого охотника. Закончилась история печально, и Давид упрекнул рассказчицу в том, что она может испортить настроение гостю. Весна не обиделась: следующей на очереди оказалась знакомая Эрфиану легенда об эльфийке-воительнице Кохабе, обретшей и армию, и любовь, и обруч Жрицы. Весна, скромно опустив глаза, призналась, что первую историю сочинила сама.
Костер начал догорать, и в него подбросили сухих веток. Давид слушал девушку, задумчиво перебирая каштановые кудри — длинные и ухоженные, любая женщина позавидовала бы. У него были непривычные для темного эльфа ореховые глаза, лучистые и ясные — глаза существа, обладающего острым умом. И он, и юная Весна говорили на нескольких языках, включая эльфийские наречия, умели читать и писать, прекрасно разбирались в астрономии и целительстве. Но больше всего Эрфиана удивляло то, как они себя держали. В них не было подобострастия, к которому он привык, общаясь с Минар. Если речь заходила о старце, его имени не называли, говоря исключительно «он», но и слов «хозяин» или «господин» тоже не произносили. Давид и Весна не вели себя как слуги, а Эрфиану было уютно в их обществе, и он решил, что подумает обо всем завтра.
После того, как хорошенько выспится.
Их с Нави путешествие по пустыне заняло пару лун. Когда небо начинало светлеть, вампирша исчезала, на закате появлялась снова. За все это время они обменялись несколькими ничего не значащими фразами и делали вид, что встретились впервые. Хотя Эрфиану и не нужно было притворяться. Что-то изменилось в нем за эти две луны. Он до сих пор думал, что Нави красива, как первые звезды. Его сердце начинало биться чаще, когда он вспоминал последнюю ночь в замке, которую они провели вместе. Он бы не сомневался ни мгновения, если бы она сказала, что хочет это повторить. Он продолжил бы говорить ей «да» и потом. Но часть его души, разбуженная вампиршей и когда-то походившая на свободно парящую птицу, превратилась в холодный камень. Так человек, которого ослепило солнце, закрывает глаза ладонью и не торопится их открывать. Эти мысли не радовали и не печалили. На ум приходило одно слово: «повзрослеть».
* * *
Давид разбудил гостя на рассвете. В путешествиях Эрфиан привык спать на земле и уже знал, что пара часов сна восстанавливает силы получше целой ночи, проведенной в мире грез. Он чувствовал себя великолепно: отличное настроение, ни намека на усталость, свежая голова и готовность к разговору со старцем, что бы эта беседа ни принесла.
— Вампирша Нави ушла, — сообщил Давид. — Она попросила прощения. И понадеялась, что ты не держишь на нее зла.
— Не держу.
Маленькую деревню, в которой жил старец, населяли только эльфы — темные и светлые. Темных Эрфиан успел повидать, а светлых встретил впервые. Они выглядели в точности так, как он себе представлял: невысокие, тонкие, светловолосые и голубоглазые (зеленые и серые глаза тоже встречались, но редко). Давид кивал проходившим мимо, они приветствовали его в ответ и дружелюбно улыбались Эрфиану. Они не смотрели на него как на чужака, не дивились на странную для темного эльфа внешность. Одна из женщин, плечи которой покрывала белоснежная мантия, весело подмигнула ему и пожелала доброго дня.
— Как себя чувствует твой хозяин? — спросил Эрфиан у Давида. — Вчера он выглядел усталым.
Губы эльфа тронула хитроватая улыбка.
— Он чувствует себя отлично и с нетерпением ожидает встречи с тобой.
— Должно быть, спит он мало. Хотя существа в его возрасте просыпаются раньше, чем посветлеет горизонт.
Давид бросил на спутника короткий взгляд.
— Я могу дать тебе совет, Эрфиан?
— Конечно. Слушаю.
— Что бы ты ни увидел в этом шатре, что бы ни услышал — не удивляйся.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Ложе старца пустовало, одеяло было аккуратно сложено, поверх него небрежно бросили несколько маленьких подушек. Слуга, как и вчера, пропустил Эрфиана вперед, и только после этого вошел сам.
— Спасибо, Давид. У меня нет поручений, вы с Весной можете полюбоваться восходом.
Эльф поклонился и оставил Эрфиана наедине с существом, сидевшим на ковре. Существо держало в руке чашу, в которой, судя по запаху, был травяной отвар, прогоняющий сонливость. Оно смотрело на Эрфиана и ждало, что тот заговорит, но не дождалось, и решило нарушить тишину первым.
— Надеюсь, Давид и Весна не слишком заболтали тебя. Разговоры о звездах, травах и путешествиях они могут вести до утра.
Эрфиан открыл рот, но не смог произнести ни звука.
Существо улыбалось.
О сидевшем на ковре мужчине вампирши сказали бы «красив как обращенный»: свежее молодое лицо с правильными чертами, янтарные глаза и длинные золотисто-каштановые волосы, убранные под тонкий кожаный обруч. Эрфиан признал в нем вчерашнего старца, вспомнил совет Давида и понял, что следовать ему будет непросто.
Улыбка существа стала шире.
— Прошу, садись и возьми травяной отвар — Весна приготовила его для тебя.
Эрфиан сел на ковер напротив хозяина шатра, принял из его рук чашу и сделал пару небольших глотков. Такой отвар он пил каждое утро столько, сколько себя помнил — мать вставала раньше всех, готовила детям по небольшой чашке и следила за тем, чтобы они выпивали все до капли.
— Спасибо.
Существо поднялось, подошло к медной курильнице на высокой ножке и бросило туда щепотку высушенных листьев из небольшого мешка. Оказалось, что хозяин шатра невысок — на голову ниже Эрфиана. Его манера двигаться и держаться наводила на мысли о пустынном коте: хищник, отдыхающий после сытного обеда.
— Меня зовут Табал, — представилось существо и огорошило гостя внезапной откровенностью: — Мы с Нави любовники.
Эрфиан молчал.
— Мы встречаемся редко — необращенные существа сказали бы «раз в вечность», — продолжил Табал. — Она приходит, когда чувствует, что моя жизнь подходит к концу. Поит своей кровью. Мы проводим в объятиях друг друга несколько часов, а потом она уходит, оставляя мне молодость и приятные воспоминания.
— Сколько тебе лет? — осторожно спросил Эрфиан.
Табал с улыбкой пожал плечами.
— Не помню, юный эльф. Но когда твоя бывшая госпожа получила бессмертие, я уже был старцем с длинными седыми волосами. Признаться, я был уверен в том, что умру и не узнаю, каково это — любить. Но Великая Тьма милостива. Эта женщина подарила мне свое сердце.
— Надеюсь, ты не сломал зубы, потому что оно каменное, — вырвалось у Эрфиана.
Но хозяин шатра не рассердился.
— Когда кто-то сделал тебе больно, ты не способен слышать то, что говорит голос внутри. «Я так хотел видеть в ней придуманный мной идеал, а она оказалась другой, и я не смог этого принять».
— Откуда тебе знать, что я…
— У нее красивое тело. Нежная кожа. Ее волосы пахнут утренними цветами. Ночь, проведенная с ней, кажется прекрасным сном. Ради того, чтобы еще раз почувствовать это, ты готов на все — даже если тебе скажут, что ты умрешь на рассвете, ты согласишься без раздумий. Но она уходит. Ты пытаешься представить себя на месте каждого из мужчин, которые появляются в ее спальне и ненавидишь их всех. Потом ты решаешь отомстить — она заставляет тебя страдать, почему бы не отплатить ей тем же? Но становится только хуже.
В ожидании ответа Табал бросил еще пару щепоток сухой травы в курильницу, отложил мешочек и занял свое место. Эрфиан был готов провалиться сквозь землю от стыда. Если бы он знал, что они будут говорить о Нави, то продолжил бы спать и видеть девятый сон и никогда бы тут не появился.
— Это правда. От нее ты не спрячешься, как бы сильно этого ни хотел. Ты мог не приходить в этот шатер, но рано или поздно тебе пришлось бы признаться в этом себе.
