Но Саша не спешил вставать. Более того, Илья шёпотом сказал ему: «Придурок, ты забыл кольцо», и Саша тут же достал из кармана бархатную коробочку, которую открыл только со второго раза.
— Кто-нибудь уберёт этого сумасшедшего гнома с ковра? — возмутилась я.
Они молчали. И продолжали смотреть на меня в ожидании решения.
— Ребят, мне сегодня не до игр. Честно.
— Он не шутит, — Олеся хмыкнула.
Миша кивнул:
— Мы пытались его отговорить, но Саня был непреступен как пьяная гора. Так что теперь сама разбирайся со своим женишком.
Мы с Сашей встретились взглядами.
— Вставай, — сказала я.
— Не встану, пока ты не дашь свой ответ.
— Вставай, поговорим серьёзно и без свидетелей.
Слава Богу, это подействовало! И тогда я, взяв Сашу за руку, вывела его на крыльцо.
— Что ты творишь? — прошипела я, когда он закрыл дверь.
— Ничего не творю. Я всего лишь попросил руки у любимой девушки.
Я потёрла нос.
— О какой любви ты говоришь? Тебе всего восемнадцать лет! Ты только закончил школу… Так, стоп! Ты точно закончил школу?
— Точно.
— Хоть это радует!
— Когда речь шла об Артёме, возраст тебя не смущал, верно?
Я закатила глаза:
— Достаточно.
— Да я люблю тебя, господи, — он прижал мои руки ко лбу, — как же ты не поймёшь. И плевать я хотел на возраст, на мнения. На всё плевать хотел! Для меня только ты важна.
Слова «я не люблю тебя» застыли на моих губах, не сумев сорваться.
— Только что у меня был не самый приятный разговор с вашим дружком, поэтому мне не до шуток. Мне приятно осознавать, что между нашими ссорами, ты сумел увидеть во мне что-то такое, что тебя всерьёз зацепило. Но поверь, это скоро пройдёт. Это не любовь. Это влюблённость. Первая детская влюблённость. Она чиста и наивна, — я коснулась его щеки и улыбнулась, — как ты.
— Это любовь, — упёрся Саша, — и я докажу тебе, что мои намерения серьёзны!
Видимо, ничего лучше ему в голову не пришло, как привести меня к себе домой. Да ладно домой, к отцу!
Мы застали чету Герц, когда они обедали, сидя на веранде.
— Папа, есть разговор. Серьёзный. И подождать он не может!
Нарочито медленно Алексей Владимирович промокнул губы салфеткой и посмотрел на меня.
— Марина, кажется?
— Да.
— Очень приятно, Алексей Владимирович— мужчина протянул мне руку; и после того, как я её пожала, добавил, — говнюк.
Я растерялась.
— Простите?
— Алексей Владимирович Герц, говнюк. Вроде так вы меня однажды обозвали?
Я начала краснеть, синеть, и мне просто становилось дурно, а он делал вид, словно любезничал со мной.
— Моя жена Виктория, — мы кивнули друг другу. — Отобедаете с нами?
— Спасибо, но нет.
— Брезгуете?
Я не знала, как реагировать на подобные вопросы, и насколько они были приняты в их семье, я тоже не имела ни малейшего представления. С надеждой я посмотрела на Сашу, который напоминал статую: непрерывно смотрел на отца, который, похоже, был больше увлечён своим обедом, нежели чем беседой со мной.
— Просто не голодна.
— Может, хотя бы чаю с нами выпьете?
Понимая, что ещё один отказ приведёт к новой порции колкостей со стороны мужчины, я согласилась. И знаете, даже сидя за столом, Саша не отпускал мою руку. Это не могло не отразиться на отношении его отца к нам.
К нам? Я сказала «к нам»? Ну, всё. Это первый звоночек. Как бы ненароком ещё на этот брак не согласиться…
— Расскажите нам что-нибудь о себе, Марина.
— Что Вы хотите узнать?
— Мой сын в Вас так влюблён, что я готов слушать из Ваших прелестных уст всё, что угодно, лишь бы Саша был доволен. Вы работаете или учитесь?
— Закончила в этом году университет. По возвращению в Москву буду искать работу.
— А хобби есть?
— Как же без хобби.
— Саша сказал, что Вы пишете книги, это правда?
Я бросила недовольный взгляд на своего спутника.
— Скорее, пачкаю бумагу.
— Вас не издают?
— Нет.
Он хмыкнул:
— В наше время издают всё, что умеет стучать по клавиатуре. Посыл и стиль написания не так важны. Так почему же среди всего этого хлама не мелькают и Ваши книги? Вы настолько бездарны, что Вас обходят стороной?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Я сочла эту фразу за личное оскорбление, хотя спорить не решилась. В конце концов, может, мужчина и прав. Я же не могу объективно оценивать текст, который сама же и создала.
— Полагаю, что владею способностью к русскому языку ничуть не хуже, чем Вы к остроумию.
Взгляд Алексея Владимировича, который до этого блуждал по всей комнате, застыл на мне.
— Язык-то у Вас, я смотрю, тоже длинный?
Я улыбнулась:
— Вы так проницательны.
Он издал странный звук. Не то хрюкнул, не то крякнул.
— Саша, — Алексей Владимирович вновь вытер рот салфеткой, — выйдем на пару минут, есть разговор.
Когда они удалились, я поняла, что самое худшее, что со мной могло сегодня случиться — это Виктория. Женщина, которой на вид было не больше тридцати пяти (лет на пятнадцать она была точно младше своего супруга), смотрела на меня и мило улыбалась. Ах, да. Ещё она без конца предлагала мне какие-то засохшие розовые пирожные.
— А вы с Сашей давно встречаетесь?
— Нет.
Господи, женщина, ты о чём вообще? Этот школьник сразу перешёл к решительным действиям!
— А у вас с ним всё серьезно?
И как я должна ответить на этот вопрос?
— Ну, я не знаю, наверное.
Не говорить же ей прямым текстом, что её пасынок бестолковый эгоист, которому я чисто из жалости не могу сказать, что мы не пара. Приходится играть! С одним уже поиграла, почему бы и с другим так не поразвлекаться?
— Между нами говоря, Марина, — Виктория перешла на шёпот, — Саша отличный парень. Заносчивый, правда, и порой чересчур упрямый, но у всех есть недостатки, Вы же понимаете?
К чему ты клонишь, старая ведьма?
— И хоть он мне не родной сын, но я волнуюсь и переживаю за него как за своего собственного. Поверьте мне на слово, вам рано ещё жениться: встречайтесь, ходите вместе в кино, но не расписывайтесь. Сами же потом об этом пожалеете.
О, да. Вот именно эту фразу я и ждала. Чтобы унестись в закат, перекинув ответственность на другого человека. И только я собралась изображать скандал, как Саша с отцом присоединились к нам.
— А мы тут с Маришкой немного посекретничали, — улыбнулась Виктория.
Маришка. Слово-то какое страшное. Словно морошка, покрытая плесенью.
— Мы не закончили говорить о Вашем хобби, нашу беседу пришлось прервать. Вы отправляли роман в наше издательство? Саша мой единственный наследник. Рано или поздно издательство достанется ему. Так отправляли или нет?
Что за глупый вопрос? Я отправляла свой опус во все существующие и уже даже несуществующие издательские дома нашей необъятной родины. А в ответ, либо отказ, либо тишина.
Я закусила губу. Солгать или признаться честно?
— Да, отправляла.
— Отказ?
— Разумеется.
Алексей Владимирович медленно (он вообще хоть что-то делает быстро?) помешивал в кружке сахар, и ложка, ударяясь об одно, издавала мерзкий звук. Мужчина о чём-то очень усердно думал.
— Попробуйте отправить его ещё раз, — наконец, сказал он, — думаю, в издательстве были какие-то сбои в работе. Такое иногда случается, если предприятие крупное. Только постарайтесь это сделать до зимы. После Нового года у Вас уже будут другие заботы.
— Какие же?
— Подготовка к свадьбе, я так полагаю.
Я встала из-за стола.
— Так Вы решили меня купить? — он пил чай, не поворачивая головы в мою сторону. — Думаете, раз Ваш сын сделал мне предложение, то я обязана согласиться, потому что Вы готовы взять мой роман, который Вы даже в глаза не видели?
— А Вы разве не хотите стать известной писательницей?
— Не такой ценой.
Мужчина хмыкнул:
— У жизни свой прайс. За всё приходится платить, хотите Вы того или нет. Я не покупаю Вас, а предоставляю выбор. А знаете, что я сказал Саше, пока вы тут беседовали с Викторией? — я выпрямилась. — Я сказал ему, что ваш брак не продержится и недели. Не потому что он молод, а потому что Вы корыстны. Вы сами только что обозначили цену вашему союзу.
