— Как неловко говорить об этом с отцом своего жениха, верно?
— Не жениха, Алексей Владимирович, а просто молодого человека.
— Хм. Саша, наверное, тебе рассказывал о своей матери?
Да что там рассказывать? Мама есть мама! Которую он безмерно любит, уважает и ценит. Тем более, что она воспитывала его одна.
— Совсем немного.
— Мы с Катей поженились рано, но по большой любви. На момент росписи оба студентами ещё были. Как видишь, брак наш не состоялся и счастья особого не принёс. Всё, что у меня осталось от нашего союза, — это сын и огромные долги её бывшего любовника.
Я нахмурилась:
— Саша говорил, что это Вы изменяли Екатерине Павловне.
— Екатерина Павловна изменяла мне не реже, чем я ей. Но суть далеко не в этом. С возрастом начинаешь понимать, что не так важно, кто первый начал изменять. Мы отвлеклись. Выпьешь чего-нибудь?
Это вопрос с подвохом или как?
— В последнее время я стал поклонником хорошего коньяка. А ты пьёшь вино или мартини?
— Правила таковы, что женщинам не к лицу выбирать другой напиток.
— Ты так говоришь, словно хочешь выпить водки.
Мне так неловко, что я готова сейчас утонуть в бочке с водкой!
— Красное вино.
Герц улыбнулся:
— Упрямая, но вполне управляемая. Саше будет с тобой легко.
— Я не привязала Вашего сына, он в любую секунду волен уйти.
— Он не уйдёт, пока ты его об этом не попросишь.
Глупо было рассчитывать на то, что Алексей Владимирович решил пойти на мировую. Кажется, скоро он начнёт петь старую песню о мечте и свободе.
— Вы хотите, чтобы я попросила?
Он хмыкнул.
— Поверь, я не стал бы об этом просить, если бы знал, что ты любишь его. Но я вижу, что тебя интересует совсем другое.
Ну вот. Началось.
— Мне не нужны ни Ваши деньги, ни Ваша громкая фамилия. Мне вообще от Вас ничего нужно.
— Насколько я помню, я не предлагал тебе ни денег, ни фамилии. Ранее мы обговаривали цену твоей свободы. Но условия нашего договора поменялись, и теперь я хочу спросить: сколько стоит свобода моего сына?
Я улыбнулась:
— Задайте этот вопрос Саше.
Да, возможно, я поступила не хорошо по отношению к Алексею Владимировичу, но он не оставил мне выбора! Я назначила Саше встречу в этом же ресторане ровно на пятнадцать минут позже того времени, которое мы обговорили с его отцом. И пришёл он, как нельзя, вовремя.
— Похоже, вы нашли общий язык? — улыбнулся Саша и поцеловал меня в щёку.
— Ты знал, что твоя девушка любит красное вино?
— Нет. А что в этом такого?
— Ничего, просто с каждой секундой я узнаю о ней всё больше и больше.
Я подняла бокал.
— Ваше здоровье, Алексей Владимирович!
Не сводя с меня глаз, мужчина выпил рюмку коньяка.
— Вы планируете там задержаться? — спросил он.
Саша улыбнулся:
— Смотря, что именно ты подразумеваешь под словом «задержаться».
Продолжать диалог с сыном Герц явно не собирался. Мужчина бросил на стол деньги и сказал мне:
— О последствиях я тебя предупредил.
Я кивнула:
— Разумеется.
Не попрощавшись, он в спешке покинул ресторан. Саша пересел на его место.
— О каких последствиях вы тут говорили?
— О тех, которые бывают после незащищённого секса. И речь шла далеко не о болячках.
Саша покраснел. Вряд ли он был скромным. Скорее, неопытным.
— У меня и в мыслях ничего такого не было…
— Алексей Владимирович переживает не за твои мысли, а за мои. Наверное, он думает, что на даче я собираюсь тебя изнасиловать.
Смущённая улыбка не смогла затмить недетского интереса в его глазах.
— Я был бы не против.
— Мы это уже обсуждали.
Вам когда-нибудь приходилось объяснять молодому парню с бушующими гормонами, что близости ни сейчас, ни в далёком будущем между вами не предвидится? А я вот попробовала. И спешу поделиться с вами своим опытом. Мой совет весьма прост: даже не пытайтесь ему это объяснить. Пока вы будете рассказывать ему о светлом и прекрасном чувстве, о чистоте души и тела, он будет пялиться на ваши сиськи. И если у него в этот момент не будут течь слюни, вы уже можете засчитать себе это как огромное достижение.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Он выпрямился:
— Я дал тебе слово, и я его сдержу.
О, да. Я стрясла с него обещание, что до свадьбы между нами ничего не будет. Сами понимаете: мораль и всё такое. На самом деле я совершенно не планировала доводить наши отношения до свадьбы, о чём Саша, конечно же, не догадывался. Или догадывался, но молчал. В любом случае он воспринял мою просьбу (а просьбу ли?) так серьёзно, что на протяжении нескольких месяцев пока ещё даже не сделал ни одной попытки меня поцеловать. Грустненько, ребята. Вот как раз от поцелуя с ним я бы не отказалась.
— За что ты меня полюбил?
Нельзя мне пить красное вино; сразу на разговоры тянет.
— А разве обязательно нужно любить за что-то?
— А по-другому, мой мальчик, и не бывает. В противном случае, и самой любви тогда бы не было.
Он улыбнулся:
— Не знаю. Просто полюбил и всё. Не за что-то, просто так.
Боже, что за детский лепет?
— А ты меня?
Чего? Кто тебе вообще говорил, что я тебя люблю?
— Я тебе пока в любви не признавалась.
— Но однажды этот день обязательно настанет.
Да? С чего бы?
— Время покажет.
Саша был таким милым, нежным, заботливым, щедрым, одним словом, идеальным, что меня от него уже порядком тошнило. Вы решите, что я просто с жиру бешусь, но нет: на самом деле юноша мне совсем не нравился. Точнее, я не воспринимала Сашу как мужчину. Чёрт возьми, да он взрослел на моих глазах, как я могу его хотеть?! Думаете сейчас об Артёме? Хотите сказать: «а разве Артём не рос на твоих глазах»? Нет, дорогие мои, не рос: этот перец сразу показал, кто есть кто.
— Ты встречаешься со мной из жалости, да? — он опустил глаза.
— А разве тебя надо жалеть?
— Нет, но всем своим видом ты создаёшь именно такое впечатление: смотрите! Я встречаюсь с ним из жалости! Ведь его не за что любить! Смешно тебе, да? А вот мне иногда от этого грустно.
— Я никогда не говорила, что тебя не за что любить.
— И, тем не менее, ты меня не любишь. Даже не пытаешься полюбить.
Я приподняла бровь:
— Я уже говорила тебе о первой влюблённости?
— У тебя глупые отговорки, по твоим словам всё упирается в возраст.
— Именно в него.
— Мне пойти сменить паспорт?
Я посмотрела на него и улыбнулась:
— Вино действует на меня отрицательно. Ещё немного и я начну нести чушь.
— Ты уже её несёшь, Марина!
Марина. Из его уст это имя звучало слаще, чем из остальных. Ма-ри-на. Прежде никто не произносил моего имени, вкладывая в его звучание свою душу.
— Интересно, а всё ли так созвучно в этом мире?
— Ты о чём?
— Послушай, как звучит: Герц Марина Викторовна. Чувствую себя учительницей младших классов.
Недовольный до этого Саша вновь стал мягким и покладистым.
— У меня по телу даже дрожь прошла.
— Настолько всё вместе созвучно?
— Да.
Я смотрела на него и гадала: любит или не любит? А, может, искусно притворяется?
Спасибо тебе, добрый официант, за то, что незаметно подкрался к нашему столику и подлил в мой бокал вина! Я же ещё не наговорилась!
— Я могу задать тебе вопрос?
— Конечно.
— Говорят, что в идеальных отношениях один любит, а другой позволяет себя любить.
Он кивнул:
— Слышал такое.
— Что выберешь ты: любить или быть любимым?
Он серьёзно посмотрел мне в глаза:
— Любить.
А я «быть любимой»! Как ни крути, до чёртиков совместимы!
— Мама говорит, что у нас с тобой будут красивые дети, как кофе с молоком. У тебя светлая кожа, голубые глаза, ты холодная. Я, наоборот: смуглый, кареглазый. Горячий, видимо, — он засмеялся. — Забавное сочетание. И красивое. По крайней мере, так думает мама.
Ага, пока твоя мама представляет, какие у неё будут внуки, твой отец оставляет нам деньги на презервативы, чтобы, не дай Бог, не стать так рано дедом!
