По Н. Луману, правовая система – это саморегулирующаяся система. Правовая система – это нормативно закрытая система. В то же время она является открытой для обмена когнитивной информацией со средой, ибо правовая система – это не просто система норм, а система юридических операций по самовоспроизводству норм и отбору внешней информации. Благодаря обмену она может приспосабливаться к изменениям среды, если ее когнитивная структура в достаточной мере генерализована[155]. Правовая жизнь со всеми ее противоречиями (внутренними противоположностями)[156] – это та среда, в которой и формируется (развивается) правовая система.
Необходимо, по всей видимости, в правовой жизни различать два уровня: естественный, или собственно «жизненный мир», и сознательный, или системный мир. «Жизненный мир» права – это сфера правовых взаимодействий, сфера реализации потребностей и правовых интересов, а также поиска вариантов правовых возможностей, выбора правовых средств, осуществляемого в зависимости от всех деталей и нюансов конкретного правового взаимодействия, от характеристик и качеств участников взаимодействия (субъектов правовой жизни). «Системный мир» – это сфера официальных легитимированных и осознанных правовых форм, опосредующих извне изначально заданный людям порядок, задающий разумные рамки «возможного» и «должного». «Жизненный мир» представляет собой совместный (коммуникативный) процесс конструирования права в соответствии с конкретными интересами и целями действий участников «правовой ситуации», ситуации, в которую заложена необходимость получить ее юридическое разрешение[157].
В статье известного представителя Франкфуртской школы Ю. Хабермаса «Право как средство и право как институт» различаются «материально организованные отношения», существующие независимо от правового регулирования, подчиненные внутреннему механизму «неформального» регулирования, и «формально организованные», т. е. впервые возникающие в форме правоотношений, не существовавшие ранее в качестве отношений жизненного мира. Формально организованные отношения являются результатом применения в различных сферах общественной жизни (в частности, в экономике) права как средства социального управления. Материально организованные отношения – это сферы социально интегрированных коммуникативных действий, так как формально организованные – системно интегрированных действий. Системная интеграция подчинена требованию рационализации общественной жизни. Для права как средства управления достаточно легитимирования процедурой (легитимированность сводится к формальной корректности нормативно-правового акта). Однако там, где уже существуют материально организованные отношения, легитимированное право может существовать лишь как обусловленный ими правовой институт. Право как институт – это юридические нормы, которые не могут быть легитимированы лишь посредством процедуры. Они нуждаются в материальном обосновании, поскольку затрагивают порядок самого «жизненного мира» и вместе с неформальными нормами поведения образуют основание социально интегрированных коммуникативных действий. Право как институт не создает новых отношений, не формирует их, а лишь регулирует существующие. Юридизация существующих отношений, социальных институтов – это установление правовых институтов. Именно правовые институты, по мнению Ю. Хабермаса, служат гарантиями свободы, когда устанавливаемые нормы ориентируются на существующие институты и юридически воспроизводят социально интегрированные коммуникативные действия. Закономерным итогом исторического процесса юридизации стало стремление к рационализации «жизненного мира» юридическими средствами. Право как средство вторгается в сферы правовых институтов и в рамках правового института социально интегрированные отношения становятся системно интегрированными; институт утрачивает свою материальную легитимированность. Нередко это может приводить к дезинтеграции в самих сферах коммуникативных действий. Поэтому правовое регулирование социально интегрированных сфер не должно выходить за объективные пределы, сохраняя жизненную энергию правовых институтов[158].
Правовая рациональность «жизненного мира» (коммуникативная рациональность) и инструментальная рациональность «правовой системы» – это две взаимосвязанные сферы, которые интегрируются и воспроизводятся посредством свойственных им механизмов и взаимно легитимируются при помощи санкционирующего «признания», с одной стороны, и, главным образом, санкционирующего «принуждения» – с другой. Это два взаимосвязанных порядка, которые и составляют «правовую жизнь» социума. На стыке этих двух миров (жизненного и системного), составляющих в сумме объект правовой науки, нужно искать закономерности, которые представляют предмет общей теории права и которые «с высокой степенью постоянства воспроизводятся и повторяются в правовой жизни общества»[159].
Констатация наличия «системного» и «жизненного» уровней, позитивного и негативного, формального и неформального в праве, образующих единый комплекс правовой жизни, должна стать тем «исходным допущением» современной правовой науки и ее фундаментальной основы – общей теории права. И в этом случае, «если берется за основание предмета общей теории права «организация правовой жизни общества… то концептуальные выводы и положения общей теории права будут теориями функционирования правовых требований не в правовой системе, а в системе социальной жизни общества»[160].
Важная роль правовой науки проявляется в том, чтобы давать ответы на «непосредственные вопросы жизни». Ее основная цель – удовлетворить стремление людей «… по возможности расширить свое знание, придать ему характер общности, так, чтобы всякий вопрос, выдвигаемый жизнью, находил себе надлежащее освещение и удовлетворяющее решение», поскольку «для жизни – эту цель никогда не должна терять из виду живая наука – отрывочное знание непригодно»[161].
Доктрина «правовой жизни», как представляется, – это именно та особая теоретическая конструкция, с помощью которой можно рассматривать широкий спектр проявлений права. Сама категория «правовая жизнь общества», будучи предельно широкой, позволяет установить (уточнить) границы иных категорий, так или иначе с нею связанных («правовая система», «правовая реальность» и др.); упорядочить данные взаимосвязанные категории, увидеть то, в чем проявляется эта связь. Свойственный ей эвристический потенциал позволяет интегрировать различные грани права, демонстрировать аспекты генезиса, развития и исчезновения правовых институтов, их действенность, эффективность, социальную ценность. Концептуальная линия данной доктрины расширяет горизонты рассмотрения правовых проблем, преобразует исследовательские параметры, предлагая возможность учитывать то, что ранее оставалось за рамками научно-юридического контекста. В современной общей теории права теоретико-методологический ресурс такого подхода требует своего применения с целью придания самой науке права предметного характера и ориентированного непосредственно на проблемы и сложности социально-правовой жизни.
4. Социально-детерминационная природа правовой жизни общества (В. А. Пономаренков)
В последние годы учеными-юристами уделяется много внимания исследованию различных сфер жизнедеятельности российского общества, и особое место занимают правовая жизнь и правовая политика, и это не случайно, ведь они играют значительную роль в современном обществе, поскольку социальные, экономические, политические и другие пласты нашей действительности все больше требуют четкого правового регулирования.
Это обусловлено активизацией процессов использования права для решения возникающих проблем и разрешения конфликтов, в основе которых лежат сложные процессы формирования правового государства, проведения административно-правовой и судебной реформы, а в целом правовой модернизации.
Сегодня понятия «правовая политика» и «правовая жизнь» часто встречается в научных публикациях, средствах массовой информации, нормативно-правовых актах, поэтому их можно считать признанными, вполне устоявшимися и распространенными правовыми категориями.
Безусловно, понятия правовой жизни и правовой политики представляют собой разноаспектные явления. Однако раскрытие их сущностной природы осуществляется чаще всего с позиции узкоправовых подходов, что не позволяет увидеть весь их спектр проявлений и содержательный потенциал.
Следует отметить, что сегодня имеет место определенный пробел в исследовании социальной природы правовой жизни и игнорирование необходимости их учета в формировании правовой политики, что указывает на научную и практическую необходимость обоснования многоаспектности данных юридических явлений, ибо без этого государственно-правовое познание современного общества не может считаться полным.
