— Здесь немного мрачно, — прошептала Гермиона, усаживаясь в удобное кресло. — Не могу понять, с чем это связано.
— Отдых души слизеринца, — ухмыльнулся Майлз, и Гермиона с пониманием закивала головой.
— Да. Точно. А я в толк не возьму, что мне это всё напоминает. Знаете, я никогда не бывала в подземельях Слизерина.
— Как и я в башне Гриффиндора. Не думаю, что мы что-то потеряли.
— Согласна. Но готова поспорить на десять галлеонов… — и Гермиона устремила взгляд на сверкающие серебряные маски. — Что раньше, здесь красовалась маска Пожирателя смерти. Не поймите меня неправильно, я вовсе не намекаю…
— Вы абсолютно правы. Она была одна, — спокойно произнёс Майлз. — И никакой сцены здесь не было. До и во время войны это было пристанище Пожирателей смерти. Вы ведь хотели со мной об этом поговорить? Здесь подходящая атмосфера.
Гермиону пугала его откровенность. Сейчас пугала. В другие моменты, когда речь не шла об этой части его прошлого, наоборот восхищала. Теперь же, девушка смутилась, понимая, что может получить ответы на все вопросы. А что если ей они не понравятся? Что она будет делать?
— Мне вовсе не хотелось погружать вас в прошлое, Майлз. Столько лет прошло и все предрассудки, наверное, сошли на нет.
— Наверное. Вы правильно подметили. Если по совести, предрассудки никуда не делись. Всё по-старому, как бы нам ни хотелось об этом не думать. По сути, наше с вами общение выходит за общепринятые нормы. И мне… — Майлз опустил глаза. — Не совсем понятно, почему вы до сих пор со мной говорите.
Гермиона шумно выдохнула, и он снова взглянул на её напряжённое лицо.
— Давайте откровенно, — решительно заговорила она. В этот момент занавес раздвинулся, и на сцену вышел молодой человек с гитарой. Он сел на удобный стул и заиграл приятную мелодию. Гермиона почувствовала, как что-то внутри смягчается, успокаивается. Она отвела взгляд от собеседника, чувствуя неловкость. — Я изучила ваше дело, Майлз. Прошу меня простить, но другого источника информации у меня не было. Малфой — это не источник, а кладезь хитростей, уверена, что бы он ни сказал — этому нельзя доверять. По сути, я так ничего и не узнала, только запуталась ещё больше.
Подошедший официант заставил её замолчать.
— Как обычно, — тихо произнёс Майлз. — Для леди то же самое.
Официант слегка поклонился.
— Даже не спросите моего мнения? — немного удивлённо произнесла девушка, глядя Майлзу в глаза.
— Доверьтесь мне, — ухмыльнулся мужчина. — Вам всё понравится.
Гермиона дёрнула плечом.
— Ну, хорошо… — она начала нервно теребить накрахмаленную зелёную салфетку на столе.
Она не решалась что-то ещё сказать, и Майлз изо всех сил боролся с желанием узнать, о чём она думает.
— Вам не о чем беспокоиться, Гермиона, — с каким-то необыкновенным трепетом в голосе заговорил он. — Мне понятны любые ваши поступки. Клеймо не смыть, оно есть. Я даже не пытался от него избавиться. Это был мой выбор. Неважно, что я поддался на шантаж отца. Мог ведь и не идти на это, но решил, что так будет… правильно.
— Шантаж? — изумлённо произнесла она. — Разве это не было добровольным решением Пожирателей?
— Наши отцы делали свой выбор осознанно и давно. Нас никто не спрашивал. Таких как я, Драко, наших ровесников. Мы просто были обязаны подчиниться. У каждого были слабые места. У Драко это был отец в Азкабане. У меня… память о матери.
— Ваша мама умерла? — с сочувствием произнесла Гермиона и с сожалением вздохнула. — Как же я глупа! Простите меня, Майлз. Послушайте! Давайте просто закроем эту тему. Я узнала достаточно…
— Но, разве у вас не осталось вопросов? — немного смущённо спросил Трэверс. — Уверен, это далеко не всё…
— Я не хочу! — решительно замотала она головой, и кудри весело заплясали на её плечах. — Это болезненная тема. Моё любопытство не стоит вашего покоя. Вас оправдали. За вами ничего нет. Тема закрыта.
Майлз потёр переносицу обеими руками, закрыл глаза.
Гермиона чувствовала, что не может сейчас остановиться. Что-то упрямо вертелось на языке. Салфетка уже была вся измята. Официант левитировал перед собой большой поднос заставленный фруктами, какими-то удивительными салатниками и соусниками. Но она смотрела только на Майлза. Стоило официанту отойти, она тут же выпалила.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Скажите, почему вам стало плохо? Тогда на приёме, помните? Вы сказали, что не следили за мной и тут же побледнели… Простите, но я так волновалась потом. Этот вопрос не даёт покоя…
— Я солгал вам, — несколько резко ответил он, устремляя на Гермиону уверенный взгляд. Девушка замерла.
— То есть? — тихо произнесла она.
— Я солгал, потому мне стало плохо. Я следил за вами. С первой секунды, как вы вошли. Я помню вас со школы, маленькой девочкой. Вы почти не изменились, и, сказав, что не следил за вами, откровенно солгал. Не знаю, что на меня нашло. Не имею этой мерзкой привычки.
Гермиона не заметила, что слушала его с приоткрытым ртом и расширенными глазами. Ей самой приходилось лгать столько раз, несмотря на то, что она этого терпеть не могла ни в себе, ни в других. Молодые люди смотрели друг другу в глаза и молчали. В итоге Гермиона схватила персик и начала его грызть, чтобы хоть как-то разрядить ситуацию. Майлз, последовав её примеру, взял кусочек ананаса.
Прожевав пару кусочков, она не выдержала.
— Вы хоть представляете, какое оружие мне сейчас предоставили? — воскликнула девушка, и Майлз улыбнулся, запрокидывая голову назад. — Серьёзно! Знаете, что творится у меня в голове?! Вы приходите к моему кабинету, откровенно говорите, что хотели меня видеть… — она шумно выдохнула. — Теперь говорите, что следили за мной ещё тогда, на приёме. Я боюсь даже спрашивать… Нет, лучше не буду!
Она нервно придвинула к себе салатник и стала есть, не разбирая ни вкуса ни запаха пищи. Гермиона отчаянно фильтровала, о чём может спросить, о чём нет. Так хотелось знать абсолютно всё, начиная с того, когда и как умерла его мать и заканчивая тем, почему на суде он молчал.
Майлз начал волноваться. Это всегда сбивало его с настроя. Её мысли стали волнами проникать в его сознание. Сначала урывками, а потом бесконечным потоком.
«Почему он помнит меня с Хогвартса? Я его не помню вообще! Чем я так его привлекла? Он же старше на столько! Я на первом, он на пятом. Почему? Я же была малявка для него! И зачем он за мной следил? Чего он хочет от меня? А я чего хочу? Зачем я с ним встречаюсь? А если Малфой прав? Что если общество меня осудит? Как я смогу работать и встречаться с Пожирателем смерти? Но он же не Пожиратель, Мерлин! Малфой даже умудрился покушение устроить, а Майлз ведь ничего не сделал! Тогда почему Волан-де-Морт не убил его? Общественность! А если я так хочу? Если я хочу его видеть, говорить с ним, хочу понять!»
Она не смотрела на него. Майлз чувствовал себя зверем в капкане. Эта маленькая девочка слишком умна. Если она начнёт задавать все эти вопросы, пути назад уже не будет. Он просто станет подневольным. Не сможет солгать. Это хуже, чем допрос. Её внимательный взгляд просто раздавит. Зачем он в это влез? Почему не хочет отпускать? Есть что-то нездоровое в этом влечении. Он знает людей. Никто, никогда в жизни не интересовался им настолько глубоко. Никому не было до него дела, даже отцу. А она… Грейнджер просто хочет влезть ему в душу! И не просто влезть, она хочет поселиться там! Завладеть всем, что ему дорого и так тяжело нести одному. Довериться? А что потом?
— Знаете, Майлз, — вдруг выпалила она. — Давайте начнём сначала.
Трэверс проглотил очередную виноградину.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Что вы имеете ввиду? — неловко ухмыльнулся он.
— Нормальные люди так не делают, как делаю я. Нельзя вот так нападать на человека, пытать его, влезать в душу. Это неправильно. Люди, обычно, сами рассказывают о себе, правда же? — с надеждой спросила она. — Допустим, мы можем начать с того, что вы чистокровный волшебник, родились, выросли и поступили учиться в Хогвартс, где меня и заметили, по совершенно необъяснимым причинам…
