— Продайте его мне, — сказал он ювелиру. — Я вам заплачу по вашей оценке.
— Нет, это невозможно! — ответил ювелир. — Ведь его дали мне для переделки, сказали, чтобы я сделал из него брошку. Вот так! — и ювелир показал, как надо перерезать браслет пополам и сложить его фигурою. — Тогда будет бриллиант, рубин, изумруд и опять бриллиант, рубин, изумруд. Очень играть будет.
— Кто принес вам этот браслет? — спросил Пафнутьев. — Может быть, я могу купить у него?
— Не знаю. Заказчик обещался прийти в субботу, и вы можете сговориться с ним.
Пафнутьев облегченно вздохнул.
— Вы говорите — в субботу?
— В субботу, в час, заказчик будет тут. Я переделаю браслет, а вы приходите и говорите с ним.
— Я не хочу, чтобы вы переделывали. Я хотел бы иметь именно браслет.
— Ну, — ювелир подмигнул Пафнутьеву, — вы заплатите мне немного, и я скажу, что не успел.
— Отлично!
Пафнутьев с Катей вышли из магазина. Лицо Семена Сергеевича сияло.
— Сделали дело, Катя! — радостно воскликнул он. — До субботы мы спокойны. На радостях едем в «Вену», а потом отца порадуем.
Пафнутьев кликнул извозчика и усадил Катю.
Патмосов дремал у себя в кабинете, когда Пафнутьев ворвался к нему с криком: "Нашел!" Борис Романович сразу сел на диван:
— Что нашел? Где?
— Браслетку нашел! На Гороховой, ювелирный магазин Брыкалова! Она там лежит. Приходил какой-то заказчик, принес и велел переделать в брошь. В субботу придет за заказом.
— Э, — сказал Патмосов, — это уже кое-что! От этого господина мы узнаем, как попал к нему этот браслет, а там и до самого доберемся. Спасибо! Надо сходить туда да хорошенько посмотреть эту вещицу. Захвачу с собой и Семечкина; пусть он посмотрит, может быть, это и не тот браслет.
— Ну, а ты что сделал? — спросил Пафнутьев, садясь в кресло.
— Ничего, братец! Обходил все места, где ходил Калмыков с Чухаревым, и узнал то же, что и они. Дело представляется мне очень темным. Вот что-то сделает твой браслет.
— Во всяком случае, это — уже след: мы увидим человека, у которого есть вещь убитой женщины.
Патмосов по телефону сообщил Семечкину о находке, и на другое утро тот явился чуть свет.
— Идем, Борис Романович, — торопил он. — Здесь уж лошадь стоит. Значит, мы на следу?
— Можно сказать. Это открытие решит наше дело. Патмосов быстро оделся. Они вышли.
— На Гороховую! — приказал Борис Романович, садясь в экипаж. Семечкин грузно опустился рядом. — Ну, а какой вы получили ответ от вашего приятеля?
— Глупости; ничего! — и Егор Егорович, распахнув пальто, вынул из бокового кармана смятый лист и стал разбирать каракули: — "Что касается платы денег, то плачены были наличными шесть тысяч рублей, а потом чек на Русский для внешней торговли банк. Деньги или бумаги она из банка взяла — того не знаю".
— Мало, — сказал Патмосов. — Банк несомненно платит деньгами, если она не просила бумагами. Надо навести справку.
— Можно. У меня и управляющий, и директор банка — приятели.
— Пожалуйста, пошлите телеграмму. Тот же самый вопрос: деньги или бумаги выдали Коровиной по чеку Махрушина?… Стой! — вдруг крикнул Патмосов извозчику.
Они вошли в магазин Брыкалова. Ювелир старательно чистил замшей золотую крышку часов и спросил посетителей:
— Что прикажете?
— С просьбой к вам, — обратился к нему Патмосов. — Вчера мой сын видал у вас браслет, так мне с приятелем тоже хочется посмотреть на него.
— Это который с бриллиантом, рубином и изумрудом?
— Да, да! Вот кто-то заказал переделать его в брошку.
— Ну, ну! И он вчера был и взял браслет назад.
— Что? — Патмосов даже отступил.
— Взял назад, — спокойно продолжал ювелир. — Только просил стереть прежнюю надпись и награвировать: "21 декабря 1912 года". Ну, я сейчас отдал браслет граверу с мальчиком, а заказчик сидел и дожидался. Очень нетерпеливый был, все торопил.
— Скажите, пожалуйста, каков он видом?
— Видом? Ну, господин хороший, на голове цилиндр, очень хорошее пальто и перчатки. Черные глаза и лицо, как у актера, бритое.
— Он, вероятно, сообщил фамилию, когда давал заказ?
— Да! — ювелир достал книжку, раскрыл ее и, водя корявым пальцем по странице, прочел: — Алексей Алексеевич Алексеев, Лиговка, двадцать восемь. Вот!
— Благодарю вас! — и Патмосов, кивнув головою, вышел из магазина.
— И что им надо в этом браслете? — крикнул Брыкалов в соседнюю комнату, где работал у станка его подмастерье.
— Я так думаю, что здесь какое-нибудь мошенничество. Они вот ищут, а тот, который приходил к нам с браслетом, — сам мошенник.
— Ну, ну! Если так, то слава Богу, что я избавился от этого браслета.
Между тем Семечкин решительно обратился к своему спутнику:
— Значит, теперь к этому Алексееву на Лиговку махнем.
— Бросьте… там этого господина Алексеева и в помине нет. Алексей Алексеевич Алексеев, Петр Петрович Петров, Иван Иванович Иванов — это, дорогой мой, все значит: "Ищи ветра в поле".
— Так как же? — воскликнул Семечкин. — Значит, дело пропало.
— Не пропало, а сорвалось.
— Вот тебе и крышка! Эх, незадача нам с вами, Борис Романович! Я думал, что уж за хвост поймали, а тут — на тебе, какая обида! Опять искать надо.
— Не иначе! — усмехнулся Патмосов. — Ну, поедемте домой.
— Это уж вы оставьте. Выехали мы с вами по делам не евши, а теперь как есть час для завтрака.
— Завтракать так завтракать, — согласился Патмосов.
XIV
ПОРАЗИТЕЛЬНОЕ СХОДСТВО
В окружном суде было томительно-скучно. В канцелярии скрипели перьями служащие, суетливо бегали молодые люди, кандидаты на судебную должность, время от времени проводили арестанта в сопровождении конвоя, и он оглашал своды бряцанием кандал. Уныло ходили просители; в коридорах шептались, как заговорщики, ходатаи по делам, а в уголовных отделениях шли ничтожные процессы о взломах, кражах, подлогах и убийствах в пьяном безобразии, причем и присяжные, и даже сами подсудимые скучали на своих несчастных скамьях.
Горянин с портфелем под мышкой прошел в буфет и сел к столу. Вскоре к нему подошел Хрюмин, в вицмундире, в пенсне на носу, словно отполированный, и, поздоровавшись, спросил:
— Скажите, пожалуйста, Алексей Петрович, кто этот удивительный господин Чемизов, которого я у вас видел? Он еще поразил нас опытами…
— В которых вы изобразили убийцу? — засмеялся Горянин.
— Да, да.
— Так, мой знакомый. Раньше учились в одной гимназии, недавно нечаянно встретились, и он несколько раз бывал у меня.
— Занимательный господин!
— А что?
— Очень широко играет в карты. Вчера я ему сильно проиграл, да и еще два моих товарища подверглись той же участи. Играет бешено, и у него много денег.
— Возможно! — сдержанно ответил Горянин. — Собственно говоря, я не знаю ни средств, ни рода занятий господина Чемизова, но человек он, видимо, вполне корректный.
— О-о! Разве я смею заподозрить? Но так мне показалось занимательным… Раньше его не бывало.
— Он приезжий. А что же, вы много проиграли?
— Так себе, — Хрюмин вздохнул, — но все-таки… Ну, простите!
Он пожал руку Горянину и вышел из буфета. К столику Алексея Петровича подсел Прохоров; он постучал ножом по тарелке и сказал лакею:
— Подайте мне водки и чего-нибудь есть. Что там есть в буфете?
— Ты, кажется, стал алкоголиком? — засмеялся Горянин.
— Делаюсь, — угрюмо ответил Прохоров. — Неудачи постоянные. Этот проклятый твой приятель совершенно пленил Дьякову, и я потерял всякую надежду.
Горянин покачал головой.
— Я тут с одним саратовским купчиком сошелся, вместе пьянствуем, — продолжал Сергей Филиппович, — вот теперь и все мои занятия. Надо встряхнуться, а нет сил. Просто карачун приходит.
— Ну, ну! — остановил его Горянин. — Это, брат, еще рано. Встряхнись! Скоро весна, поезжай куда-нибудь. Ты один, свободен, как ветер в поле, чего тебе печалиться? А потом как знать?… Дьякова — баба сумасбродная; увлеклась — и, может, это так угаром и пройдет.
— Не скажи, — вздохнул Прохоров. — Она мне намедни прямо сказала: "Я люблю Чемизова". Э-эх!..
— Да, у них что-то затевается. Жена говорила, что она замуж выходит, — сказал Горянин. — Приезжала на днях, показывала подарок его; красивая вещь и дорогая. Он, вероятно, богатый человек.
— Какой же подарок? — спросил Прохоров.
— Браслет, а устроен для брошки, как будто половина ошейника. Ряд бриллиантов, ряд рубинов, ряд изумрудов. Очень красиво. Застегивается на воротнике.
Прохоров на мгновение задумался, а затем спросил:
— Бриллианты, рубины и изумруды? По десяти?
— Да, по десяти!
Прохоров вдруг ударил себя в лоб ладонью и вскочил.
— Что с тобой?
— Э! Этого я даже и тебе не открою… Человек, получи! — крикнул Сергей Филиппович, бросая на столб деньги. — Я пошел.
