Сикх впихнул консулу в руки ружьё и рыбкой нырнул в тяжёлую, маслянистую воду.
— Вы не выстрелите, — покачал головой епископ.
— Ошибаетесь, — усмехнулся, прилаживаясь щекой к прикладу, консул, целясь в замершего перед ним многоглавого зверя. — Я буду не просто стрелять — я буду стрелять, чтобы убить. А вы что подумали, прах вас побери?!
Ствол ружья смотрел прямо в глаза красивого темнокожего юноши. Толпа застыла на мгновение — перед последним броском.
— Ну, что вы хотите ещё от меня услышать? — снова заговорил консул. — Нужно произнести речь — ура, да здравствует, за торжество принципов? Может быть, за христианскую цивилизацию? Или ещё какой-нибудь бред вроде этого? Да ни черта подобного! Я собираюсь погасить эти яркие, сияющие глаза ради удовольствия, которое мне доставит это действо! У меня нет никаких родственных чувств к этой толпе. Они марсиане. Они ничто. И сейчас я это докажу.
Грохнул выстрел. Одно из тысяч тел единого существа упало с окровавленной дырой между глаз. Но на его месте тотчас выросло новое — с квадратным тёмным лицом, мощными жвалами и ненавидящим взглядом. На консула обрушился град ударов, опрокинувших его наземь. Епископ склонился над распростёртым тощим телом бельгийца:
— Во имя Господа, я отпускаю вам ваши грехи.
— Во имя Господа, заткните пасть! — прошипел консул.
И это были его последние слова.
Гигантская многоглавая тысяченожка, зажатая перилами трапа, цепляясь тысячами рук за поручни, полезла на палубу корабля — больше ничто не преграждало ей путь. Подхваченный этим неумолимым потоком, сдавленный им, епископ опомнился уже на борту, куда его опустила людская волна — живая, но бессознательная, словно потерпевший крушение судна матрос, которого чудом выносит на дюны безлюдного островка посреди океана. В сокрушительном круговороте нечистых тел, вместе с потом и запахом источающих всеми своими порами мистический пыл, епископ потерялся, утратил себя безвозвратно. Когда «Калькуттская Звезда» отчалила, ему, в тумане подступающего безумия, помстилось: на опустевшем пирсе стая бродячих собак рвёт на части кровавое месиво, и сотни шелудивых псов, заливаясь голодным лаем, мчатся по пустынным покинутым улицам, чтобы примкнуть к ужасному пиру. «И всё? Это всё, что осталось от консула?» Только эта — единственная связная — мысль бродила в бедной епископской голове. Ему мерещилось, что он видит, как одна из собак чертит языком в луже крови какие-то письмена. Но корабль был уже далеко, и епископ ничего не мог разглядеть, хотя ему казалось — он успел ухватить взглядом какие-то латинские слова. Он сидел на палубе в странной йогоподобной позе, ритмично покачиваясь в такт ударам волн о борта корабля и тщетно пытаясь удержать разумом то, что — хотелось думать ему — видели его глаза. Епископ старался изо всех сил, старался долго — пока безумие окончательно не поглотило его.
Перевод с английского Вадима Давыдова (Перевод на английский с французского оригинала — Норман Шапиро)
Впервые издано на французском — Le Camp Des Saints, Jean Raspail © 1973
Примечания
1
Шарль Пеги (фр. Charles Péguy) (1873 —1914) — французский поэт, драматург, публицист, эссеист и редактор (прим. переводчика)
