Стоим и маемся. Сколько так простояли? Часов ни у кого нет – спросить не у кого. Когда только у нас всё будет начинаться вовремя? Но вот все зашевелились и заговорили. Кафе открылось. Это кафе у нас прозвали «Аквариум», потому как все стены у него стеклянные. Летом от жары внутри его – душегубка, а зимой – настоящий холодильник. Вот бы сюда поселить архитектора подобных «аквариумов»!
Над головой вдруг заголосил радиодинамик, подвешенный к столбу. Кто-то прокашлялся и грубым басом объявил: «Граждане-участники, не ломитесь вперёд – соблюдайте очередь. До трёх часов всех пропустим. Каждый тур – не более двадцати минут. Всего у нас десять мест. Есть компетентное жюри. Всё по правилам. Платить при входе – по пятьсот «деревянных». Почти бесплатно. Да, ещё – принимать блины можно любым способом: жевать, глотать, хоть руками, хоть ногами. Шутка! Результаты сообщаем сразу. Награждение – по окончании соревнования. Ну, вот и всё. Погнали…»
Стеклянные двери открылись, и первая партия страждущих вошла внутрь. Радиодинамик заработал, но с перебоями: «…энергично приступают к трапезе… Кто же успеет больше? Ага, вот один… Иван Полосухин… слабо охает и падает на пол… Впереди Фёдор Жучкин… на второй десяток… Всё из него назад… Кто бы мог подумать?.. Двадцать второй блин! Уважаемая Мария Евлампиевна, как это вам удаётся – поделитесь… Хоть раз душу отвести? Поздравляем… в первом туре…»
И пошло, и пошло. Из дверей кафе вываливались участники блинного марафона с перекошенными физиономиями и ошалелыми глазами. Кого-то выводили под руки. Подъехала «скорая».
Я хотел есть до тошноты. В животе – настоящая революция почище октябрьской. Через два часа я понял, что съем сто блинов вместе с поваром. Долгое стояние в очереди настроили меня на альтруистический лад. Мне стало жаль всех этих людей, пришедших сюда не столько ради выигрыша. Сколько ради сытой и дешёвой еды. Никогда не думал, что в городе столько нуждающихся! Мне даже показалось, что это кафе само, как хищник, глотает людскую массу и лениво пережёвывает её под бодряческие объявления радиокомментатора.
Не помню, как я дождался своей очереди. Уселся за П-образный стол где-то с краю. Разнесли нам горки блинов на тарелках. Непередаваемый запах поджаренного теста опьянил сразу так, что слюни потекли обильнее, чем у павловской собаки. И никакой сметаны. Ешь всухомятку. Но всё равно – прекрасно! Я набросился на блины, как тигр на добычу. И моментально опустошил тарелку. Мне подсунули вторую. И её одолел моментально. Потом ещё и ещё. По радио услышал свою фамилию – Кирилл Авоськин. Вспыхнули вспышки фото- и видеокамер. Но мне было не до этого. Я бросал в рот блин за блином, предварительно свёртывая их в трубочку. Так кочегар бросает уголь в топку котла.
Очнулся я от встряхивания. Кто-то дёргал меня за плечо. Три дюжих молодца в кожаных куртках и в нарукавных белых повязках – охрана.
– Ну, ты даёшь! – восхищенно выкрикнул один из них с золотым зубом. – Кончай, а то копыта отбросишь. Это сверх рекорда! В Книгу Гиннеса! Шестьдесят восемь блинов!
Я чуть со стула не свалился от этой цифры. Не может быть! Откуда-то налетели фотографы, люди с телекамерами, цветами. Начали тискать, хлопать по плечу, отрывать пуговицы, целовать куда попало. Потом объявили меня досрочным и абсолютным чемпионом и всучили пакет с призом. Живот благодарно молчал, переваривая рекорд.
Остаток дня я болтался по городу, изучая свои ощущения. Странно – часа не прошло, как я снова хотел есть. Всё сильнее и сильнее. Какое-то наваждение, болезнь, чертовщина. Так не может быть. Конечно, можно было разменять «зелёненькие» и предаться чревоугодию. Но валюту я берёг для жены. Вы понимаете – почему. Терпел. Кстати, в туалет трижды заглядывал. Из меня, как лава из вулкана. Но домой идти боялся. Почему? Чего? Из-за ненормального моего нынешнего состояния? Как я с таким аппетитом заявлюсь? Что скажу? Как объясню? Поймёт ли она меня? И вообще – надолго ли у меня этот недуг? И дёрнуло меня согласиться на идиотский укол! Как я ругал себя тогда!
Я занервничал, задёргался. Нужно было срочно разрядиться. И решил: пойду-ка в аптеку к «яну» и потребую вернуть прежнее состояние, поскольку не знал: надолго ли оно такое протянется. Даже если на это придётся премию отдать.
Прихожу. Накрашенная девица в белом халате заявляет, что Хугинян, или как там его, вчера вечером уехал в Израиль.
– Куда? – закричал я. – Что армянину делать в Израиле? А как же я теперь?
– А вы договор подписали, что претензий не имеете. Юридический документ. Вас предупреждали. Так что – ничего не знаю.
– А может это ваш «ян» в сговоре с устроителями конкурса?
А она молча пытается оттеснить меня к выходу. Вот тут-то меня и разобрало по-настоящему.
– Ах, мать вашу!.. Как людей травить – вы знаете, а как отвечать за это – так в Израиль! Счас я без всякого суда вашу лавочку раскидаю!
Девица от испуга стала белее халата и убежала с криком: «Милиция! Милиция!»
А я начал крушить всё подряд. Какие-то стеклянные этажерочки, полочки, баночки-скляночки. Звон разбиваемой посуды. Вонь от пролитых химикатов. Дым столбом. Я же сделался как сумасшедший. Ничего не соображаю в гневе. В раж вошёл. Понимаю только, что надо отомстить за своё несчастье.
В самый разгар моих необузданных, но извинительных поступков ворвались милиционеры, заломили руки и потащили на улицу. Впихнули в машину и вот…
Ночь провёл в изоляторе при милиции, насчёт живота я уж и не говорю. Муки адовы! Ну, дали мне кусок хлеба и какой-то бурды… Это даже и не червячка заморить, а так – пылинка. Не спал. Нары жёсткие. Утром жена прибежала. Вся в слезах.
– Тебя по телевизору областному показывали. Как же ты это? Я всю ночь тебя искала. И в больнице, и в морге. Прости меня – не жалела тебя, ругала. Дура я, дура!
Хотел я ей доллары отдать, полез в карман – тю-тю, нету их. Наверняка при обыске в отделении взяли в долг без отдачи. Ну, паразиты!.. Объяснять стал жене, а она руками машет:
– Ничего мне не нужно. Только сам скорее возвращайся. Ждать тебя буду, – и опять в слёзы.
– Не реви, – говорю. – Не имею на тебя обиды. Не ты виновата, а время такое дурацкое, да ещё этот армянин, чтоб ему самому такой укол просверлили. А также конкурс свихнутый, над людьми издевательский.
И в тот же день меня в суд за причинённый ущерб.
– Вот, граждане судьи, спрашивается: кто виноват? Кого судить надо? Меня или тех, кто дурацкие конкурсы устраивает? А как мне теперь жить с моим желудком? Это какие же миллионы нужно иметь, чтобы мою утробу прокормить? Где мне заработать эти миллионы? А кто мне мой выигрыш вернёт? Подскажите, судьи дорогие. Помогите!
После этих слов суд удалился на совещание и надолго засел там. В ожидании приговора я с вожделением поглядывал на пухленькую секретаршу суда. Уж очень аппетитная, чертовка!
Экскурсбюро «Экстрим»
Экзистенциальная повесть
1
Терпеть не могу чёрных кошек. Не потому, что я суеверный, а просто по факту. Стоит этой твари перебежать мне дорогу – обязательно со мной приключится какая-нибудь гадость. Так и сегодня. Только вышел из дома, как вдруг чёрная кошка (а может и не кошка – хрен их разберёт) как шуганёт из-под ног. Хотел я ей туфлёй поддать под хвост, но не успел. Удрала, зараза.
Настроение сразу упало. Ну, думаю, добром этот день не кончится. И как в воду глядел! Но об этом потом…
Иду себе по улице. Солнце обливает августовским жарком людские физиономии. Прохожие бегут туда и сюда, будто куда опаздывают. Машины мчатся, как угорелые. Столько их развелось – даже пробки на улицах образуются, несмотря на то, что наш город – глубинная провинция, забытая богом и властями.
А чего тут удивляться? Настроение и до кошки было неважным, а после неё и подавно стало хреновым. Вообще-то у меня отпуск. Чо хочу, то и делаю. Хочу – весь день на диване валяюсь, как летний валенок. Но это скука… Это не по мне. Мне что-нибудь этакое, чтоб адреналин закипел. А на улице – всё может случиться. Машина с копыт собьёт. Хулиганы пристанут. Споткнусь и ногу вывихну. Кирпич с крыши свалится на голову! Столько возможностей для развлечения! А всё потому, что я любитель сильных ощущений! Хотел в этот отпуск с приятелем по горам полазить. А он, как на грех, заболел. Вот и ошиваюсь, как неприкаянный, один по улицам и ищу на свою задницу приключений!
Вот над входом в двухэтажный дом вывеска: «Экскурсбюро «Экстрим». Читаю раз-другой, слева направо, потом справа налево. И никак не врубаюсь в смысл вывески. Насколько я помню, раньше здесь адвокатская контора была. Разогнали их что ли? Или рейдеры захватили? Сейчас это модно. Ну «Экскурсбюро» – это понятно. Прогулки там всякие, поездки по интересным местам в городе и его окрестностях. А где у нас эти интересности? Сразу за городом – глиняный карьер. С другой стороны – мусорная свалка. Там обанкротившийся завод железобетонных изделий. Ерунда какая-то с этими экскурсиями. А вот что означает «Экстрим»? Сплав на байдарке по нашей речушке с тухлым запахом из-за дырявых очистных сооружений? Прыжки с парашютом с крыши трёхэтажного дома городской администрации? Тоже мне – экстрим. Вообще-то, как я уже сказал, я человек рисковый. Если то, что на вывеске написано, не туфта, не замануха, а серьёзно, то стоит заглянуть. Чем чёрт не шутит. Может чо стоящее?
