— Да я что, не моряк, что ли, не понимаю? — обиделся Илья. — Понимаю и знаю, что капитану предлагали вылететь, а он остался с нами. Хотя мог и должен был подлечиться там. И ему могли бы судно дать, но он не бросил нас. Все понимаю. А все-таки досада берет… Борис Александрович, а какие еще есть здесь острова? — спросил Бахирев, видно занятый какими-то новыми мыслями.
— Южнее и восточнее от нас — Борнео, Ява, а за ними — остров Рождества и Кокосовые острова, дальше — Новая Гвинея, вулкан Кракатау, еще дальше — Австралия (материк), западнее расположены Суматра и полуостров Малакка. Но ближе всего находится Борнео. Кроме того, между Большой Натуной и островом Борнео целая группа островков Южная Натуна. Это нам на руку, если поплывем на Борнео. Островов здесь много, особенно мелких. Между ними в древности из Азии шли народы на острова Тихого океана. Теперь и нам они пригодятся.
Бударин аккуратно, как делал это на судне, затушил окурок о камень и продолжал:
— Хотя мы все и очень заняты, надо что-нибудь придумать с солью. Малайцы получают соль с Борнео — покупают ее у голландских купцов, и она здесь очень дорогая. Нельзя ли нам попробовать самим выпаривать соль из морской воды? Пресная пища опротивела, хотя малайцы и выручают нас немножко. Если дело на лад пойдет, мы и малайцев научим выпаривать соль, избавим их от необходимости переплачивать голландским купцам. А за то, что дело пойдет, говорит вот эта веточка. — Бударин поднял с песка ветку, выброшенную морем. — Смотрите, ветка высохла на солнце, и соль белым налетом отложилась на ней… Ну, друзья, отдохнули, да и жара чуть спала, теперь — за работу!
Все снова принялись тащить шлюпку:
— Взяли! Еще раз взяли!..
— Э-эх, сама пойдет!..
— Эх, не идет… Тяжелая, не по песку ей идти, а по воде…
— Еще взяли! Э-эх, дубинушка, сама пойдет! — не выкрикнул, а, скорее, выдохнул тяжело Бударин. И подумал про себя: «Сильно измучены люди, изголодались, обессилели. Надо быстрее браться за шлюпки, а то еще хуже будет».
Шуршит песок, хрустят ракушки, плавник под тяжелой шлюпкой. И приятно, что и вторая шлюпка, хотя и медленнее, но подвигается на берег.
Бахирев подобрал на берегу три воздушные банки[14]из разбитой шлюпки.
— А что, если из этих банок сделать жаровни для выварки соли? — спросил он.
— Завод солеваренный построим. А? — засмеялся с издевкой Бакалов. — Простите, но в морской соли столько примесей, она горькая будет.
— А чего же ждать? Пока шлюпки отремонтируем, сколько еще времени пройдет! Смотри, и завод будет свой. Соль начнем варить, — сказал, будто не замечая ехидства Бакалова, Илья.
— Товарищи, все надо собирать: пробку, кусочки смолы, доски, даже водоросли. И куски манильских тросов пригодятся, и пучочки пакли. Здесь складов снабжения нет. Материалы для ремонта шлюпки самим надо добывать. По крохам, а собирать надо. Весь берег обойти, все бухточки осмотреть! — обратился ко всем Бударин. — Об этом просил сказать вам и капитан…
Внезапно налетел ветер. Зашелестели листва деревьев, кустарники, лианы и вайи пальм. Птицы стремительно запорхали низко над землей, скрываясь в зарослях. Упали первые капли дождя, оставляя темные круглые пятна на запыленной листве, песке, шлюпках, и уже в следующую минуту с гулом обрушился ливень. Казалось, море разом поднялось и выплеснулось на землю — таким сплошным потоком лил дождь. Стало темно и душно, словно весь воздух исчез и нечем было дышать. Моряки спрятались под опрокинутую вверх килем и подпертую с одной стороны бревнами и камнями шлюпку, терпеливо пережидая грозу.
Дождь прекратился так же внезапно, как и начался. Снова брызнуло своими лучами ослепительно яркое солнце. Мокрая листва, покрытая блестящими каплями, поникла к земле, и лишь вайи пальм, состоящие из треугольных, словно отполированных желобков, на которых капли не могли держаться и сразу же скатывались, — казались сухими.
Когда выбрались из-под шлюпки, всех удивило, что было безветренно, а с пальмы упал кокосовый орех. И тут заметили, как по стволу дерева карабкается пальмовый вор — краб. Присмотревшись, неподалеку от пальмы, в песке, моряки нашли нору, а возле нее — краба: короткого, с мощными клешнями, которыми он легко пробивает скорлупу орехов, а затем выедает всю сердцевину.
— Товарищи, осторожнее, — предупредил моряков Погребной. — Этот разбойник может в два счета отрезать клешнями палец.
Над морем стояло чистое, прозрачное небо, словно ливня и не было.
МОРЯКИ ДОБЫВАЮТ СОЛЬ
После прошедшего накануне дождя было прохладно. Над горными вершинами острова растянулись розовые облачка. Раннее утро. Блестят мокрые камни, сверкает мелкая рябь, словно кто по морю разбросал стеклянные полоски.
Бахирев и секретарь комсомольской организации Алексей Бакалов, похожий на подростка, вытянувшийся и от этого казавшийся худющим, ступали по мокрым водорослям, выброшенным вдоль берега у прибойной полосы, собирали плавник. Подошли Макаренков и Бердан и стали им помогать. Вскоре на берегу выросла куча дров. Бахирев разрубил пополам пробитые пулями воздушные шлюпочные цинковые банки, загнул их края и сделал поддоны-жаровни. Бакалов и Макаренков выкопали в земле печи с отверстиями для поддонов. Бахирев, перегнув свою плоскую фигуру, тщательно установил поддон, наполнил его морской водой и развел под ним огонь. Потянулся белый дымок, а когда красновато-желтое пламя задрожало, поднялось и лизнуло цинковое дно жаровни, дым исчез; через несколько минут пламенел жар, хотя огня и не было видно в солнечных лучах наступившего дня. Дрова потрескивали, огненные искры падали на землю, быстро серели, сжимались, превращаясь в пепел.
Устроив еще несколько таких же печей, Бакалов, Макаренков и Бердан пошли к дальней лагуне, отделенной от моря коралловым рифом. Здесь не грозила опасность встретиться с акулами, треугольные плавники которых часто показывались на синеве моря. Искупавшись и выстирав одежду, моряки сполоснули ее в пресной воде реки и развесили на ветки сушиться. Они сидели у берега, наблюдая с настойчивостью исследователей жизнь в воде.
Под прозрачной толщей воды медленно ползли по дну различные брюхоногие моллюски в раковинах, напоминающих то блюдечко, то таежную улитку — только в десятки раз побольше, то маленький конус, то веретено. Были видны морские звезды — пятилучевые, многолучевые, как солнце на древних гравюрах, и разных цветов: красные, синие, голубые, радужные. Рядом медленно ползали морские ежи, мчались стайки голубых рыбок, мелькали крохотные креветки — цветные, прозрачные, как стекло; и, если бы не темные крапинки на их спинках, трудно было бы их и заметить. Креветки то ныряли, то быстро проносились куда-то или, чуть шевеля длинными усами и едва опираясь на длинные, тонкие ножки, что-то выжидали, пританцовывали на месте. А то вдруг стремительно исчезали и через секунду снова появлялись и начинали плясать свой танец в зеленовато-голубом полумраке водной толщи… Внезапно, как метеор, пронеслась и вспугнула жителей дна многоцветная рыба — морской петух.
Алексей и Женя размечтались об учебе, об исследовании жизни в морях, о спуске на огромные глубины в батисферах[15]. Скорей бы домой, пошли бы на фронт, а кончилась бы война — сразу учиться…
Василий Макаренков, вздохнув, сказал:
— А я хоть и стар скоро буду, но тоже не прочь пойти учиться. Вон уже почти полвека прожил, да так вот кочегаром и остался… Давно надо бы механиком быть. В гражданскую войну я против интервентов воевал. Много плавал, а за учебу не брался, всё откладывал. Поэтому только на кочегара и выучился. А вы еще молодые, у вас вся жизнь впереди…
Бахирев за первым поддоном установил еще пять.
Вода вскипела, запенилась. Запрыгали белые пузырьки. Над поддонами Илья осторожно положил ветки, чтобы выносимые паром крупинки соли могли осаждаться на них. «Вот и завод солеваренный получился», — рассуждал он про себя.
Медленно тянется день, еще медленнее выпаривается вода из поддонов. «А может, ничего и не получится?» — сомневался Илья. Но вот в двух поддонах сначала поднялась шапкой белая пена, затем опустилась, облепив пузырчатой коркой днище и бока поддона. Бахирев высыпал белый осадок из поддона на доску, бросил поддоны и нетерпеливо взял пальцами щепотку горячего порошка, попробовал на вкус. Приятнее, кажется, нельзя было ничего представить себе в этот миг. Вкус соли Илья ощущал кончиком языка. Попробовал снова — и опять ощущение соли! Настоящая соль, только чуть горьковатая.
Илье не терпелось поделиться с кем-нибудь своей радостью. Соль здесь, на острове Натуна, начали добывать они, советские моряки! И ему казалось, что выварены не граммы, а целые пуды тончайшей, белой, вкусной соли.
