– Можно подумать, ты что-то знаешь о фейри, – заметила Жюли.
– Ну, я точно знаю, что не отказалась бы пришить парочку-другую.
Жюли резко выдохнула, словно кто-то проткнул ей легкое.
– Я тоже. Если бы это было так легко…
Саймон не особо-то разбирался во взаимоотношениях нефилимов с Нижним миром. Единственное, что он точно знал, так это то, что теперь фейри – враг номер один для Сумеречных охотников. Строго говоря, этим самым врагом для нефилимов был Себастьян Моргенштерн, развязавший Смертельную войну и обративший многих Сумеречных охотников в толпу поклоняющихся ему зомби. Но он давно мертв, а его тайные союзники, Благословенный народец, продолжают его темное дело. Даже Сумеречные охотники вроде Беатрис, ничего не знающие об оборотнях (ну, максимум, что те просто более волосаты, чем о бычные люди) и восторженно вопящие от одного только упоминания имени Магнуса Бейна, не отзывались о фейри иначе, как о противных, расплодившихся повсюду тараканах.
– Джордж, сегодня утром ты был прав, – сказала Жюли. – Они не имеют права посылать нас вот так, в самое пекло. Мы не готовы. Никто не готов.
– Говори за себя, – мрачно заметил Джон.
Троица принялась препираться о том, легко ли убить вампира, и Саймон поднялся на ноги. Паршиво, если все думают, что он лжец. И еще паршивее, что частично он и есть лжец. Саймон не помнил ничего из тех времен, когда был вампиром, – во всяком случае, ничего полезного, – но вот остальное… Остальных воспоминаний вполне хватало, чтобы его передергивало даже от одной мысли кого-то убить. Пусть даже оно неразумное. Саймон был вегетарианцем, и список убитых им существ ограничивался экранными драконами и компьютерными морскими змеями.
Неправда, напомнил ему прозвучавший в голове голос. У тебя руки по локоть в крови.
Саймон предпочел пропустить это мимо ушей. То, что он ни о чем не помнит, конечно, не значит, что ничего страшного с ним никогда не происходило. Но стоит лишь притвориться, что это так, – и жизнь становится легче.
Но быстро исчезнуть не удалось – Джордж схватил его за руку.
– Прости за… за… ну ты понял, – попросил он. – Мне стоило бы тебе верить.
– Определенно стоило, – вздохнул Саймон, понимая, что сосед сейчас искренен как никогда.
Он уже прошел почти половину коридора, еле освещенного мерцающими свечами, когда услышал позади шаги. Его кто-то догонял.
– Саймон! – крикнула Жюли. – Подожди!
За последние несколько месяцев Саймон узнал столько всего, что голова шла кругом. Магия и демоны на самом деле существуют. Его воспоминания о прошлой жизни так же фальшивы и ненастоящи, как старые бумажные куклы его сестры. Ах да, а еще он все бросил, чтобы попасть в волшебную невидимую страну, и теперь учится драться с демонами. Ошизеть можно.
Но шизел Саймон не от этого, а от того, с какой скоростью увеличивался список потрясных красоток, которым от него все время что-то было нужно. И его это не сказать чтобы сильно радовало.
Он остановился и дождался Жюли.
Девушка была выше его сантиметров на десять. Она стояла и смотрела на Саймона сверху вниз ореховыми с золотыми точечками глазами. Цвет их неуловимо менялся от малейшего ее движения и здесь, в тусклом свете канделябров, больше всего походил на жидкий янтарь. Двигалась Жюли с неуловимой грацией – как балерина, если, конечно, балерины имеют привычку резать людей на кусочки кинжалами, украшенными рунической вязью. Иными словами, она была Сумеречным охотником, и по тому, как она вела себя на тренировочной площадке, Саймон давно уже понял, что демоноборец из Жюли получится превосходный.
А как любой превосходный Сумеречный охотник, она не особо-то рвалась общаться с простецами. Даже с теми, кто спас мир практически ценой собственной жизни, хоть и не помнит об этом. И уж тем более не стала бы иметь дело с простецом, который когда-то был нежитью.
Но с тех пор, как в Академию заявилась Изабель Лайтвуд и в буквальном смысле предъявила свои права на Саймона, Жюли не сводила с него пытливого взгляда. Не так, конечно, чтобы вот прямо сейчас попытаться затащить его в кровать, но Саймон определенно вызывал у девушки интерес. Она внимательно его рассматривала, как изучают под микроскопом букашку, и пыталась понять, что именно могло привлечь к нему красавицу вроде Изабель Лайтвуд.
Саймон, впрочем, не возражал. Ему нравилось острое, нетерпеливое любопытство, легко читавшееся во взгляде Жюли. Девушки, оставшиеся там, в Нью-Йорке, – Изабель, Клэри, Майя, – утверждали, что знают и любят его, и Саймон им верил. Но он понимал, что на самом деле они любят не его самого, а его двойника, того Саймона, который был с ними в Сумеречном мире. И когда они смотрят на него, то видят – хотят видеть – того, прежнего парня по имени Саймон.
Жюли, должно быть, его ненавидела – да нет, она точно его ненавидела, – но она тоже видела того, другого Саймона.
– Слушай, это правда? – наконец спросила девушка. – Ты ничего не помнишь? Не помнишь, как был вампиром? Демонические измерения? Смертельную войну? Вообще ничего?
Он вздохнул.
– Жюли, я устал. Давай сделаем вид, что ты задала мне эти вопросы еще миллион раз, получила миллион одинаковых ответов, и мы разбежимся, а?
Она взмахнула ресницами, и Саймон вновь задумался: может ли быть такое, что Жюли Боваль испытывает настоящие человеческие чувства? Что она пытается не расплакаться, неважно по какой причине? Но в коридоре было слишком темно, и все, что он мог разглядеть, – лишь неясные очертания лица девушки да тусклую золотую вспышку, когда ее кулон шевельнулся в ложбинке между ключиц.
Рука его сама собой дернулась к груди. Саймон вдруг вспомнил, как оттягивал его шею тяжелый камень, как вспыхивал он рубиновым светом. Вспомнил биение пульса под тонкой кожей – в такт ударам сердца; вспомнил выражение лица, с которым она, прощаясь, отдавала ему кулон. Осколки памяти никак не желали складываться в целое. Но стоило только спросить себя, с кем он так печально прощался, чье лицо видел перед собой, как в голове будто сам собой появился ответ.
Изабель.
Всегда Изабель.
– Я тебе верю, – ответила Жюли. – Не понимаю почему, но верю. Наверное, я просто надеялась…
– На что?
В ее голосе Саймону послышались незнакомые нотки – мягкие и странно неуверенные. Он поднял глаза и увидел почти такое же растерянное выражение на лице девушки.
– Я думала, ты, в отличие от других, сможешь понять, – сказала она. – Понять, что значит сражаться за свою жизнь. Сражаться с Нижним миром. Думать, что вот-вот погибнешь. Видеть… – Тон ее голоса не изменился, выражение лица тоже, но Саймон почти почувствовал, как заледенела кровь девушки, словно она заставила себя это сказать: – Видеть, как падают мертвыми близкие тебе люди…
– Мне жаль, – отозвался Саймон. – То есть… я знал, что произошло, но…
– Но это не то же самое, что быть там, – закончила Жюли.
Саймон кивнул, вспоминая, как провел много часов у постели отца, пока удары сердца на мониторе в изголовье не превратились в одну горизонтальную линию. Он знал, что отец никогда не проснется. Когда-то Саймон думал: «Да ладно, я знаю, как это бывает». Он видел кучу фильмов, в которых умирает отец героя. Он считал, что понял, что такое горе. Он даже пытался нарисовать лицо Люка Скайуокера, когда тот вернулся к развалинам своего дома на Татуине и осознал, что дядя с тетей мертвы.
– Есть многое, чего ты никогда не поймешь, пока сам через это не пройдешь.
– Ты никогда не задумывался, что я здесь делаю? – спросила Жюли. – Почему я учусь в Академии, хотя могла бы с тем же успехом тренироваться в Аликанте или в любом Институте?
– Вообще-то… нет, – признался Саймон, уже понимая, что, наверное, стоило бы и вправду задуматься. Академия десятилетиями стояла закрытая, и семьи Сумеречных охотников предпочитали самостоятельно учить своих детей. Особенно сейчас, после Смертельной войны, когда родители и вовсе старались не отпускать отпрысков далеко от себя.
Жюли отвернулась. Пальцы ее сжались, словно девушка старалась что-то удержать.
– Я сейчас тебе кое-что скажу, Саймон, но ты никому никогда этого не повторишь.
Ответа она, похоже, не ждала.
– Мою мать обратили одной из первых, – голос Жюли ослаб и был едва слышен. – И она пропала. Мы эвакуировались в Аликанте, как и многие другие. А когда на город напали… то взрослые закрыли детей в Зале Договоров. Они думали, мы там будем в безопасности. Но в те дни такого безопасного места на земле просто не существовало.
В Зал зашли фейри, а потом – Отреченные. И они бы убили нас всех, Саймон, если бы не ты и твои друзья. Моя сестра, Элизабет… она погибла одной из последних. Я видела того фейри с серебристыми волосами. Он был таким прекрасным, Саймон! Прекрасным – и опасным, как жидкая ртуть. Вот о чем я думала, когда он опустил меч, – о том, что фейри, убийца моей сестры, прекрасен.
