— Возможно, я просто ждала одного… весьма конкретного похитителя, — кокетливо взмахнула она длинными ресницами.
Намек был яснее ясного. И не было ничего проще, чем принять это открытое приглашение в постель. В конце концов, ведь клин клином вышибают, не так ли?
— И что же, ты тут совсем одна? — продолжил я эту игру.
— Ну, я хотела взять с собой Миру, — поморщилась в ответ Натали, — но в ее положении…
Она осеклась, а я закашлялся, подавившись коктейлем от услышанного. В каком-таком, черт возьми, положении?
Натали тоже, очевидно, сообразила, что сболтнула лишнего и тут же поспешно добавила:
— Я имею в виду ее замужество! Ей теперь не по статусу ходить в такие места.
Она лгала. Я не сводил взгляда с ее лица и мог бы поклясться — Натали лгала. А это значит…
У меня все внутри похолодело. Мира могла оказаться беременна. Я не использовал защиту ни разу, полагая, что глупая девчонка пользуется таблетками. А она, значит, была весьма не против начать рожать новых Вознесенских!
А может, это был вообще не мой ребенок. За прошедшее время малыш Никки вполне мог переступить через свою брезгливость и залезть к ней в постель. И эта мысль вызывала еще большее отторжение, чем перспектива самому оказаться папашей.
Нужно было выяснить правду. Нет, не так. Для начала ей придется выслушать, как все было на самом деле, а потом… я найду способ узнать, добрался ли этот мерзавец до главного лакомства.
— Извини, мне нужно идти, — сказал я поспешно Натали, выбираясь из-за стойки.
Погруженный в свои мысли, я перестал улавливать вокруг себя что бы то ни было. И не заметил ни тени, следовавшей за мной по пятам, ни тяжелых шагов, когда запрыгивал на мотоцикл, чтобы немедленно мчаться к Мире.
Только резкая, невыносимая боль, прорезавшая тело в один миг, вернула меня к реальности. Но ненадолго. Испуганный женский вскрик — последнее, что отпечаталось в сознании перед тем, как мой мир погас.
Часть 16. Мира
— Тчшшш! — велела я Наташке, которая прибыла ко мне с пакетом фруктов на следующий день моего добровольного заточения в дедовой квартире. — Дедуля спит. Этот черт мохнатый совсем его умаял, — пожаловалась на четвероногий «подарок», скачущий вокруг нас меховым шариком.
— Ой, я не удивлена. Но дед хоть гулять начал выходить, — покачала Наташа головой. — Я тогда руки помою и к тебе, а ты чего-нибудь поесть сообрази, хорошо?
— Опять гуляла, что ли? — усмехнулась я.
— В баре была. Кстати, Сашу там… видела, — выдала Наташа и тут же осеклась, словно сказала лишнее.
Я нахмурилась, потому что показалось, будто подруга побледнела. Но сосредотачиваться на этом не стала — махнула рукой на свою комнату, скомандовала:
— Давай… иди, я мигом.
Горячие бутерброды заняли от силы полчаса времени. Правда, мне показалось, что минуты тянутся, словно приторная помадка. Мысли, которые я усиленно гнала от себя, так или иначе возвращались к Саше. И почему я так остро реагирую на него? После того, что эта скотина сотворила, последнее, чего мне должно хотеться — тратить на него время, раздумывая о том, не стоит ли обсудить случившееся тет-а-тет. Не то чтобы я не верила мужу, напротив… Но и услышать версию главного виновника не помешало бы.
Когда на смену этим желаниям пришла уже привычная злость, я мысленно приказала себе успокоиться. Сейчас я должна была думать прежде всего о себе и своем ребенке. А не испытывать потребность встретиться с Сашей и выписать ему пару пощечин, которые, по сути, уже ничего не изменят.
Взяв фрукты и бутерброды, я направилась к себе в комнату, где меня ждала Наташка. Разумеется, делиться с нею тем, что узнала не так давно, я не планировала. Иначе могла попросту сгореть от стыда на месте, хоть моей вины в случившемся и не имелось. И это тоже было дополнительным поводом возненавидеть Алекса.
— Держи. — Я поставила тарелку перед подругой, и она тут же принялась уплетать бутерброды. — Ешь все, я не голодна.
— Не очень хорошо выглядишь, — прожевав первую порцию, проговорила Ната. — Бледная очень. К врачу не ходила?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Пока нет, но собираюсь.
— Умммм!
Наташка дала знак, что сейчас доест и продолжит, и я налила ей сока и протянула стакан. От такой жадности, с которой она поглощала бутерброды, можно было и подавиться.
— Я ж тебе как раз и хотела кое-кого присоветовать. Дарья Викторовна Поклонская. Она принимает в своей собственной клинике. Машка Кречетова обещала с ней договориться. Я не сказала, что для тебя, ты же знаешь: я — могила!
Наташа произнесла эти слова так торжественно, что я, не сдержавшись, хихикнула. Правда, веселье тут же исчезло, когда по лицу подруги прошла тень.
— Что-то случилось? — выдохнула я, мысленно начиная предполагать самое худшее.
— Нет-нет, — поспешно заверила Наташа, надевая на лицо натянутую улыбку. — Так вот, Поклонская. Сходи к ней, она лучшая в этой области. Ну, после своего мужа. Но профессор сейчас не принимает.
Я покосилась на подругу с сомнением. Кажется, она что-то от меня скрывала, но понять, что именно, я не могла. И не трясти же ее на предмет признаний?
— Хорошо. Скинешь мне контакты в Вотсапп?
— Да. Скину. — Ната принялась за яблоко, и между нами повисло молчание. — Кстати, как я поняла ты здесь не просто так? — обвела она рукой мою комнату.
Врать подруге, что я просто соскучилась по дедушке, было глупо. Поэтому сказала, как есть, умолчав о том, что знать никому не полагалось:
— Скажем так… У нас с мужем все не так гладко, как хотелось бы.
— Ой, милые бранятся, только тешатся, — махнула рукой Наташка. Впрочем, безмятежное выражение ее лица быстро сменилось удивленно-встревоженным: — Ты же не хочешь сказать, что все это из-за твоей беременности? — выдохнула она недоверчиво.
— Он не знает. В курсе только ты. Ну и я.
— Оу…
Наташа прикусила губу, как будто о чем-то крепко размышляла в данный момент. Я же в очередной раз осознала, насколько отвратительна та ситуация, в которой оказалась.
— Ты сказала, что видела Сашу, — проговорила тихо, и у Наташки снова появилось то выражение лица, «считать» которое у меня никак не получалось.
— А! Да ерунда, — отмахнулась она, правда, не слишком искренне. — Так, перекинулись парой слов.
Она наверняка что-то скрывала… но что? Может, они провели вместе ночь? Ха-ха, очень смешно. Особенно если учитывать тот факт, что Алексу было плевать, кто с ним в постели. Он просто брал то, что хотел. И я не стала исключением.
От этого вновь затошнило. Казалось, что я заталкиваю знание о том, что переспала с Сашей, куда поглубже, но оно так или иначе переполняет меня, просится наружу. При этом все настолько отвратительно, что кроме тошноты я не чувствую ровным счетом ничего.
Но почему — почему?! — мне не плевать на то, что Алекс мог вот так просто лечь в постель с Натой после того, что между нами было? Вернее, не так. После того, что он мне сказал.
«Для меня все изменилось после той ночи…» — вспомнила я его слова. И нет — я не хотела знать, что там для него изменилось и в чем именно. Я просто должна была сосредоточиться на своей жизни, которая, казалось, сейчас летит черт знает куда. И на своем спокойствии, от которого зависело благополучие моего ребенка.
— Хорошо, — подернула я плечами, выуживая из горки фруктов мандарин. — Ладно, давай о чем-нибудь хорошем. Расскажи, чего там у других ребят творится…
Дарья Викторовна оказалась… молодой. Мне даже почудилось, что ей столько же лет, как и нам с Наташкой. Двадцать два-двадцать четыре, не больше. Она улыбнулась мне, указала на стул и, устроившись на своем месте, сказала:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— А я вас знаю. Вы Мира Вознесенская. И не подумайте, я не подсматривала в вашу карточку.
Я сделала глубокий вдох. Да, наша свадьба с Никитой засветилась в новостях, но я не думала, что стала настолько большим достоянием общественности.
