Да-да, именно тогда, после падения с лестницы, во время новогодних праздников, я превратилась в овощ, а Сергей… Сергей вместо того чтобы отвернуться от калеки, по окончании школы, несмотря на все аргументы и доводы шокировал меня совершенно неожиданным предложением.
***
Сквозь мутную дымку по глазам бьёт свет, откуда-то доносится вызывающее раздражение попискивание, и запах… Какой-то стерильный и кажется с примесью медикаментов? Не без труда разлепляю глаза и первое что попадает в поле зрения: на фоне огромного оконного проёма, кто-то прикорнул на стуле, положив голову на руки, сложенные на спинку кровати, где виднеется ещё один силуэт. Кто там? Не понятно. По-утреннему яркое солнце слепит, не давая ничего рассмотреть. А за окном, колышутся зелёные ветви…
Стоп! Какие зелёные? Что-то в этом неправильное. Последнее что помню — зима, наша новогодняя встреча и да, падение с лестницы. Попыталась приподнять руку и протереть глаза. Не тут-то было! Рук будто нет. И ног тоже. Ничего нет! Хотела поднять голову, тоже ничего не получилось. В ужасе покосилась вниз — тело вроде на месте, аккуратно укрыто тоненьким одеялом, руки, вот же они лежат, но сколько бы я не напрягалась в попытке их ощутить — ничего не получалось. Хотя удалось шевельнуть пальцами и даже прихватить кусочек пододеяльника. Странно это. Глаза движение видят, но ты ничего не чувствуешь. Ни прикосновения к ткани, ни тепла или холода.
— Очнулась! — услышала я какой-то усталый, но безумно обрадованный возглас, в котором тут же узнала Сергея, в мгновение ока кинувшегося к моей постели. — Как ты? — касаясь моего лица, спрашивает, а я с горечью отмечаю, что вижу его движения, но прикосновений не ощущаю.
С кровати у окна подскочила мама и тоже оказалась рядом со мною.
— Н… — попыталась ответить я, поочерёдно переводя взгляд с одного на другое дорогое лицо, и вдруг с ужасом поняла, что и язык свой тоже не ощущаю и рот, и губы тоже. — Странно, — каким-то чужим голосом отвечаю.
— Всё будет хорошо, — улыбается мама. — Теперь всё будет хорошо. Побегу бабушку порадую. А вы пока поворкуйте, голубки.
Бабушка… Бабушка жива! Ну, да, ещё жива… Не могла же я целых пять лет пролежать вот-так после какого-то падения? Хотя явно прошёл не один месяц. Вот же угораздило!
Мама тем временем умчалась, оставив нас наедине.
— Лен, прошло немало времени, — взяв мою руку в свою, словно подтверждая мои мысли, произнёс Сергей. — И я неоднократно успел всё взвесить и обдумать. Мне уже восемнадцать, и я имею право самостоятельно распоряжаться своей жизнью… — говорит и вдруг умолкает будто, не решаясь что-то сказать, или подбирает слова?
В груди всё сжалось: что я сейчас услышу? У него другая? Он уезжает, и мы никогда больше не увидимся? Грустно, но его можно понять.
— Выходи за меня замуж, — наконец-то произносит, а я в шоке аж дара речи лишилась.
— Почему ты молчишь? Не хочешь?
Молчу? Да, молчу. Пытаясь осмыслить его слова. Шутит? Не похоже, уж больно серьёзен.
— Вот выздоровлю и…
— Экзамены позади, выпускной завтра, — словно и не слыша моих слов, добавляет он.
— Тебе в город надо, в институт поступать…
— Не поеду, — упрямо мотнув головой, заявляет. — Работать буду. Ноутбук купил, программирование освоил, уже кое-какие заказы выполняю.
— Тебя же в армию заберут… — вздыхаю.
— Женюсь на тебе и, не заберут, — говорит.
— Но я же… — мысленно усмехаюсь, взглядом указывая на своё распростёртое на кровати тело.
— Поправишься. Обязательно.
— Когда? Уже выпускной, значит лето, а я… Я даже не помню ничего. Пока встану, тебя заберут.
— Тут зарегистрируют. Я узнавал. Только согласие дай, — беря мою руку и целуя пальцы, произносит он, а у меня слёзы на глаза наворачиваются.
Нет, я их не чувствую, тех слёз, так же как и его поцелуев, просто вижу сквозь них словно сквозь призму линзы. Вспоминаю как меня словно током пробивало от его прикосновений, а сейчас ничего. Вдруг не поправлюсь? Зачем ему это?
— Я люблю тебя, — словно отвечает на мои мысли он.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Шмыгаю носом, а глаза уже совсем ничего не видят. Слёзы будь они не ладны.
А в следующий миг скрипнула входная дверь и вокруг замелькали смазанные силуэты. Оказалось, примчалась врач, а с нею, бабушка и мама.
— Молодой человек, выйдите из палаты, мне надо её осмотреть, — произнёс незнакомый женский голос.
— Так ты согласна? — спрашивает Сергей.
Не знаю, может это был самый эгоистичный поступок в моей жизни, но я ответила:
— Да…
***
Сергей, как и обещал, умудрился официально зарегистрировать наш брак. Странно это лежать на больничной койке, будучи невестой.
А я ведь даже и помыслить не могла, что можно столь самоотверженно любить! Десять лет рядом с калекой. Ни слова упрёка, ни единой ссоры. Сколько раз я задавалась вопросом: достойна ли я такой любви? Смогла бы сама отдавать ему столько же тепла, оказавшись на его месте? Прежде… Не уверена. Теперь — да. Сейчас, я бы даже поняла и ни просто простила, а даже порадовалась бы, заведи он любовницу, но все эти годы Сергей не помышлял об изменах. Работал он исключительно дома, выходя только в магазин, и то, при этом брал меня с собой на прогулку, ну и изредка навещал своих родителей. Так он и крутился-вертелся, нанимал сиделок, врачей, спуская все добытые деньги на очередные бесполезные исследования и эксперименты. Только мы с Кариной знали в чём скрывается моё спасение. Надо было ждать. Но кто бы знал, как это сложно.
Кстати, за минувшие годы мы с Кариной виделись очень часто по сравнению с прошлым десятилетним жизненным циклом. Я конечно же была не в состоянии наведаться к ней, но она сама как минимум раз в три недели приезжала на выходные. Сергей привык к тому, что мы всё равно вечно шепчемся с ней наедине, и уезжал навестить родителей оставляя меня на попечение подруги.
Что мы только не наобсуждали за эти годы. На следующий виток времени, была запланирована целая куча дел. И заранее просчитаны многочисленные схемы, но к сожалению теперь мы понимали, стоит что-то поменять, и тут же, люди задействованные в претерпевшей изменения ситуации получают временную свободу действий. Как и вышло с Анжелой, успевшей задумать внеплановую месть.
Несмотря на наши планы и ожидания, подруга раз за разом предпринимала всё новые и новые попытки поставить меня на ноги. Каких только обрядов мы не проводили, я и травки всякие пила, и шаманили. Увы, то ли её ведьминские силы не столь и всемогущественными оказались, то ли подруга имела предрасположенность именно к управлению временем, собственно, как и я, но… Факт оставался фактом — никакого эффекта не было.
Тогда, десять лет назад, она, не стала спасать свою сестру, ведь если бы ей это удалось, то шансов на моё стопроцентное излечение уже не было бы. Одной и той же ведьме повторно запустить ту же петлю невозможно, а иных зацепок для возврата в прошлое у неё не оказалось. Пусть мы и проводили немало «детских» шабашей во времена учёбы, но либо не удавалось вычислить точный день его проведения, либо ближайший цикл запускался спустя несколько десятилетий. А где гарантия, что к тому времени все участники будут живы и согласятся принять участие? Правда теперь, Карина лелеяла надежду, что в случае чего и я смогу самостоятельно провести обряд. Но это теория, основанная лишь на том, что хронографом не может быть обычный человек, а значит, во мне дремлет некая сила, просто надо её разбудить. Увы, в моём нынешнем состоянии это всё равно не осуществимо.
И да, она винила себя в том, что втянула меня в эту историю. В том, что не уследила за происходящими изменениями. Ведь с кем-то другим из нашей компании без вмешательства хронографа ничего бы не произошло. По первоначальному плану, изменения могла внести только она, или… Как позднее выяснилось — я. И сколько ей не втолковываю, что именно мои поступки привели к тому, что Анжела решилась на столь кардинальную месть, но подруга остаётся непреклонна:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
