И Мескалито, и Меркурий компенсаторны сознанию Западного мира, в котором доминирует иудео-христианская традиция. Христос — это свет откровения и символ целостности психического, но на протяжении веков все, что оказывалось в нем темным и содержавшим намеки на зло, усердно подавлялось или исключалось из коллективного понимания этого символа Бого-человека. Мескалито и Меркурий, с другой стороны, тоже оказываются светом, но также близки и к темноте, оказываются высоким, но и низким, жизнью, но и смертью. Юнг говорит о Меркурии следующее:
В сравнении с чистотой и единством символа Христа Меркурий… двусмысленный, темный, парадоксальный и, несомненно, всецелый язычник. Поэтому, он воплощает ту часть психического, которая определенно не была сформирована христианством и ни в коей мере не может быть выражена символом Христа. [76]
В мексиканской мифологии существует параллель отношению Меркурий-Христос, в которой Кетцалькоатль (бог сознания индейцев Нахуатль) скомпенсирован в бессознательном Тецкатлипокой, богом тьмы и природных процессов. Тецкатлипока, Мескалито, Меркурий и Кауу-мари (Священный Человек-Олень) компенсируют предсказуемые, структурированные привычки сознания и приводят человека к спонтанному, естественному и высокоиндивидуальному переживанию. Они дают нам возможность ритуального вхождения в наш собственный индивидуальный миф. Но здесь присутствует и опасность.
Дон Хуан говорит Карлосу, что если бы Лусио приблизился к Мескалито с характерной для него жадностью, то Мескалито попросту его уничтожил бы. Индейцы Хуичоли выражают ту же самую мысль в отношении Кауумари, когда говорят о "другом пейоте": "Другой пейот, который кто-то покупает, не проявляет себя в манере Хуичоли. Этот человек за ним не охотился, не приносил ему жертву там [в священной земле]. Вот почему он для нас не годится".[77] Хуичоли говорят также и о двух сортах пейота, которые очень похожи: хорошем пейоте (Lophophora retusus) и плохом пейоте (Ariocarpus retusus). Тот, кто не достиг бога священным образом (путем), непременно съест плохой пейот, именуемый tsuwiri.
Если человек придет туда, не поведав свою жизнь, если он придет, не очистившись от всего, то фальшивый hikuri [пейот] обнаружит это. Пейот намерен вывести из него все злое, которое пребывает в нем и пугает его. Он знает все дурные мысли человека. [78]
Другими словами, лицо, которое мы показываем бессознательному, как в зеркале, отражено в лице, которое бессознательное являет нам. Как говорили о поведении Меркурия алхимики: "Доброе к добру, зло к злому".[79]
Посмотрим теперь на то, как бессознательное ведет Карлоса сквозь его переживание пейота. Это переживание включает затрудненность в речи, восприятие светящейся воды и игривую возню с собакой. Прежде всего, речевая трудность возникает в результате самой непосредственности переживания; разговор — один из сознательных инструментов, который Карлос использует на всем этапе своего ученичества, чтобы избежать бессознательного. Поэтому первое, что делает Мескалито, — он закрывает путь такому избеганию. Карлос вынужден остаться со своим внутренним переживанием, вместо того, чтобы излить его в разговоре.
В этом первом воздействии Мескалито на Карлоса есть послание многим из нас, поскольку мы сохраняем устойчивую тенденцию уходить в сторону от переживания самих себя, а именно, мы немедленно начинаем говорить о, а не с тем, что мы чувствуем. Как ни странно, это стремление уходить в сторону в Америке усиливается акцентом на «касательство». Этот акцент ведет нас к тому, что, уделяя слишком много внимания другому человеку, мы жертвуем своим собственным переживанием. Бессознательное часто компенсирует эту сознательную тенденцию автономным поведением, уводящим от соприкосновения, примером чему является избегание зрительного контакта, закрывания глаз, сухость, неприветливость во взгляде, позевывание. В терапии такое поведение часто и по-глупому истолковывается как сопротивление; часто это спонтанная попытка поддержать самоощущение или уйти глубже в свои переживания, чем рисковать их потерей в попытке установить такое касательство.
Восприятие Карлосом светящейся воды и игра с Мескалито обращает его внимание на подвижность, в которой он нуждается в своей повседневной жизни. Мескалито уводит Карлоса от его оцепенелости и открывает ему игривость, спонтанность и теплоту инстинктивного контакта. Проблема, о которой говорит Мескалито, — это то отчаяние, с которым просыпается Карлос. Мескалито ведет Карлоса к переживанию удовольствия и наполненности, которых ему недостает в сознательной жизни.
Поскольку дон Хуан видит, что Мескалито отметил Карлоса как «избранного», он начинает знакомить его с более трудными ступенями знания. Он пытается стряхнуть с Карлоса некоторые из его привычек, используя "Чертову Травку" и "Маленький Дымок".
Чертова Травка
В самом конце августа 1961 года дон Хуан познакомил Карлоса с "Чертовой Травкой" (Jimson Weed). [80] Он называет Чертову Травку «союзницей», ведущей человека к силе. Различные части этой травы могут быть использованы, соответственно, для лечения болезней, чтобы сводить людей с ума, для восстановления жизненных сил, увеличения выносливости, возбуждения желаний, страсти или для предсказания будущего. Только одна доля Чертовой Травки, семена, укрепляет сердце, три другие доли служат различным целям силы.
Как мы видели в случае с Мескалито и пейотом, существует психический фактор, проектируемый на Чертову Травку. Специфическая природа измененного состояния сознания, вызываемая этой Чертовой Травкой, побуждает к проекции женской фигуры мужчинами и мужской фигуры женщинами. Поэтому для Карлоса Чертова Травка выглядит отчасти, как женщина. А для женщины Чертова Травка будет вести себя скорее как мужчина.
Такие архетипические комплексы Юнг называет анима и анимус. На основе общей или архетипической человеческой тенденции и на базе первичного опыта все мы формируем вполне бессознательно образ противоположного пола. Анима есть образ женщины в психологии мужчины, а анимус — образ мужчины в женской психологии. У всех нас есть опыт Чертовой Травки или анимы-анимуса. Но обычно мы не осознаем свои переживания, поскольку проявляем мало объективности в своих настроениях, эмоциях, мнениях и вдохновении, которые в действительности берут свое начало в этом внутреннем «другом», относящимся к противоположному полу.
Каким же образом мы оказываемся пойманными в сети Чертовой Травки, и как поступить, чтобы сделать ее своей союзницей?
Давайте вначале рассмотрим переживание анимы. Вообразим мужчину, встретившего на вечеринке женщину. Есть нечто в том, как она выглядит, говорит и двигается, что очаровывает его. Он подходит к ней в возбуждении и с некоторым страхом. У них есть возможность лишь краткой беседы, но по прошествии уже многих дней он никак не может избавиться от ее образа в своем сознании. Он чувствует, что будто бы знал ее всегда; возможно, думает он, она есть его истинный душевный друг. Он встретил аниму, Чертову Травку. Что-то в этой женщине вызвало проекцию мужского образа того, что есть женщина, а поскольку он почти ничего о ней не знал, ничто и не могло препятствовать такой проекции.
Меж тем, и женщина может проектировать свой собственный образ-анимус на мужчину. Позже возникает некоторая путаница и последующие столкновения между образом и реальностью. Если оба они переживут разочарования и расстройства, то могут образовать и развить сознательные отношения; или они разойдутся, разочарованные тем, что другой человек оказался не тем, кем каждый представлял его себе. Образ, который проецирует мужчина, имеет свою собственную личность, и эта личность воздействует на его сознание специфическим образом. Если он хороший охотник или воин, то он распознает эту личность, воздействующую на него в сновидениях, через эмоции и фантазии и через женщину, на которую он может проецировать этот образ. Тот же самый процесс имеет место и для женщины с образом анимуса.
Вообразим и другое общее переживание этого спроецированного образа. У женщины бурные отношения с мужчиной. Она находит его творческим и интересным, но постоянно безответственным, раздражающе отчужденным и, по всей видимости, неверным. Она часто раздражается и сердится и однажды заявляет, что уходит от него. Но ее беспокоит и тот факт, что во всех ее взаимоотношениях с мужчинами на протяжении последних нескольких лет сама модель, схема этих отношений оказывается той же самой. Лица, имена и индивидуальные привычки были разными, но каждый партнер оказывался возбуждающимся и холодным, творческим, но безответственным. Каждое отношение во многом начиналось, развивалось и заканчивалось одинаковым образом. Образ, который она сохраняла о мужчине, анимус или Чертова Травка, вовлекал ее силой проекции в отношения именно с этими мужчинами и структурировал ее переживания этих отношений. Возможно, что она мечтала об ответственных, но скучных бизнесменах, интересных, но безответственных артистах, и испытывала определенную трудность в том, чтобы быть ответственной к самой себе и своим собственным творческим побуждениям.
