В "Сказках о Силе" дон Хуан объясняет, что возрастание бессознательного приводит к расщеплению одного на два. Пока сам ученик не имеет силы оставаться невредимым и желания вернуться обратно в сознание, это может означать для него смерть или психоз. (Симптомы, которые он описывает, действительно, напоминают шизофреническое состояние). Слишком много людей, которые уходят в бессознательное и в духовные поиски, теряют способность видеть опасность в своих начинаниях. Хотя в бессознательном имеются факторы, выстраивающие и обогащающие сознание, есть и такие аспекты, которые могут все это снести напрочь. Комплексы негативной матери или отца, например, появляются под многими масками и прочно удерживают сознание. Если мы усыпим свою бдительность в неподходящий момент или отнесемся к злу с наивной беспечностью, эти комплексы могут вызвать весьма разрушительные последствия и даже привести человека к смерти.
В качестве примера одна женщина рассказала мне сон, в котором она находилась в автомобиле вместе со своей матерью. Мать остановила автомобиль неподалеку от крутого прибрежного склона и вышла из машины что-то проверить. «Случайно» она не поставила машину на тормоз, а рычаг коробки передач оставила в «нейтральном» положении. Автомобиль начал скатываться вперед, и сновидица успела управиться с тормозами буквально за секунду до того, как машина скатилась за край обрыва. На следующий день эта женщина по рассеянности начала переходить улицу в момент переключения светофора. Она бы точно угодила под машину, торопившуюся проскочить перекресток на желтый свет, если бы оказавшийся рядом другой пешеход не удержал ее за руку в последний момент. В тот момент она была озабочена своими отношениями с другим человеком, оказавшимися под угрозой потери, и горькая и гневная смута кипела в глубине ее души. Материнский комплекс в данном случае был в ответе за блокирование эмоции и кажущееся внешнее спокойствие. Сон явился предупреждением о последствиях быть «нейтральной» в связи с потерей отношений и не признавать свои действительные чувства.
Даже сама попытка бессознательного лечить наши психические раны может иметь разрушительный эффект, если бессознательный материал не интегрирован в повседневную жизнь правильным образом и если сама бессознательная мудрость не противоречит юмору, чувству, повседневным делам и здравому смыслу. Фон Франц комментирует возможные опасности переживания Самости:
Темная сторона Самости является самой опасной вещью именно потому, что Самость есть самая могучая сила в психическом. Она может вынудить людей «раскручивать» мегаломанические или другие обманчивые фантазии, которые захватывают и «овладевают» ими. Человек в таком состоянии переживает огромное возбуждение и думает, что ему доступны самые великие космические загадки, которые он может разрешить; поэтому он утрачивает все связи с человеческой реальностью. Верным симптомом, указывающим на такое состояние, является потеря чувства юмора и человеческих контактов. [86]
Я помню молодого парнишку, который сказал, что ощущает себя "мировой куклой". Бессознательное пыталось компенсировать такой односторонний негативный образ самого себя, возникший из ранних детских переживаний, наряду с равно односторонним образом спасителя. Он переживал видения и глубокие инсайты (прозрения), но не имел способа сделать их личностными. Он двигался из одной крайности в другую, поскольку не мог удержать напряжение противоположностей. Он не мог уравновесить эти два образа и понять, что, будучи одаренным, не являлся спасителем и, будучи в замешательстве, вовcе не оказывался куклой или чучелом. В то время как вторжение коллективного бессознательного потенциально являлось исцеляющим, на самом деле оно оказывалось гораздо опасней, чем предшествующий негативный образ себя, обусловленный личной историей.
Посмотрим теперь на некоторые отличительные аспекты пути воина. Отношение воина таково, что самое худшее уже произошло; он рассматривает себя как уже мертвого, и, таким образом, ему уже нечего терять. То же самое отношение заложено и в природе шаманизма. Шаман часто переживает свое собственное расчленение тела и его восстановление, и в его костюме можно увидеть кости или их металлические заменители. Мирча Элиаде поясняет:
В иллюстрации попытки имитировать скелет, человеческий или птицы, костюм шамана свидетельствует об особом статусе своего хозяина, «носителя», который, в некотором смысле уже был мертвым человеком и вернулся к жизни…
Шаманы верят в то, что их убивают духи предков, и после «приготовления» (cooking) их тел в пищу, считают кости и заменяют их, скрепляя вместе железом и покрывая новой плотью. [97]
Ритуальная смерть и возрождение являются существенным аспектом переживаний шамана и пути знания вообще, где бы они ни возникали. Поскольку воин пережил разрушение своих старых путей и был «приготовлен» бессознательным, то может сказать, что он уже мертв.
Мы можем вполне сознательно поддерживать и развивать в себе это отношение воина. Например, существуют моменты, когда мы охвачены страхом и тревогой, потому что, сознательно или полусознательно, мы ожидаем самого худшего. В той степени, в какой мы этим ограничены и стеснены, ограничены и наши возможности и стеснены нашим страхом; мы уклоняемся от самого вызова. Альтернативой в такой ситуации является, как считает дон Хуан, осознание того, что все худшее уже случилось, и следует все это принять. Воин может нарочно приветствовать это худшее для того, чтобы узнать его секрет. Худшее может даже обернуться самым лучшим шансом. Если худшее оказывается неудачей, то может возникнуть потрясающее чувство освобождения от возможности неудачи, будь это провал на экзамене, крушение брачного союза или потеря работы.
В "Особой Реальности" дон Хуан объясняет, что воин способен найти пищу, потому что он не голоден, и в состоянии остановить то, что наносит ему вред, поскольку не чувствует боли. Не выдержать голод и избегать боли — это не путь воина. Голод и боль являются символическими комплексами. Они имеют жесткий и ограниченный набор привычек и схем поведения и обычно доминируют в поле сознания. Воин вовсе не игнорирует свой голод или свою боль — в конце концов они тоже часть его пути, но он эффективно работает с этими комплексами, поскольку не идентифицируется с ними и не следует их привычкам.
Для описания бесконтрольного подчинения комплексу дон Хуан часто использует слово «потворство» (indulgence). Потворство отождествляется с комплексом, будь это комплекс эго или какой другой, появляющийся из бессознательного. Если возникают подавленное настроение, сила побуждения или какое-то желание, то «потворствовать» (индульгировать) означает слепо принимать те предпосылки, цели и эмоции комплекса, которые за ним находятся. До тех пор, пока мы находимся в этих сетях, мы не можем по-настоящему их видеть. Поэтому воин умышленно выражает свое настроение или желание; он тренирует контролируемую несдержанность. Безупречность воина заключается в его способности испытывать как бессознательное, так и границы, относимые к эго, не отождествляясь при этом ни с тем, ни с другим. Несдержанность оказывается отрицательной, когда подавлен контроль, и сам контроль становится отрицательным, когда он оторван от своей противоположности, несдержанности. Вместе они образуют настроение воина, чьим путем является равновесие. Дон Хуан говорит, что воин — "пленник силы". Работая с бессознательным, воин сталкивается со своей судьбой и личным мифом. Однако воин повязан необходимостью выполнить ту задачу, которую перед ним ставит его бессознательное. Хотя воин охраняет свою свободу и избегает рутинных схем комплексов, его единственным выбором в этой свободе является стать самим собой. Воин ищет жизнь в связи со своей тотальностью, всеобщностью или с тем, что Юнг называл архетипом Самости. Эта тотальность, однако, накладывает на воина свои требования, и, таким образом, он оказывается пленником той Самости, которую он ищет. Как писали алхимики: "Этот камень [философский камень, цель алхимического процесса] пребывает под тобой, как повиновение, и над тобой, как повеление."[98] Юнг истолковывает это высказывание следующим образом:
"Применимо к Самости, это могло бы означать: "Самость подчинена вам, однако, с другой стороны, управляет вами. Она зависит от ваших собственных усилий и вашего знания, но превосходит вас и включает в себя всех тех, кто оказывается схожими в устроении своего разума". Это имеет отношение к коллективной природе самости, поскольку самость составляет целостность личности."[99]
Путь воина — гармония и равновесие. Воин ищет установления отношений между интересами эго и интересами Самости, включая все персонажи бессознательного, которые в нем возникают. Этот путь парадоксов и напряжения, путь, при котором сохранены противоположности. Воин переживает крайнюю степень свободы и в то же время чувствует себя слугой, он знает полноту жизни и одновременно близок к смерти. Поиск воином равновесия сдвигает центр его личности от эго к "точке среднего пути между сознанием и бессознательным."[100] Этот новый центр равнозначен китайскому понятию Дао, "Среднему Пути и творящему центру всех вещей".[101] (Мы вернемся к этому понятию при обсуждении "двойника".)
