тому, как колотится сердце. Ну что ж… Нет худа без добра.
Я снова попыталась зарифмовать самый главный вопрос своей жизни:
– Зеркало, милое, мне отвечай, как мне вернуться обратно и зай… ке вернуть её мать? Зеркало-зеркало, ты должно знать.
Снова пещера и темноволосая красавица с холодным взглядом. Её аж передёрнуло от «красоты» моих стихов. Но мне было не до поэзии.
– Исполниться должен отмеренный срок.
Дева покинет тогда лишь чертог,
Жизнь когда отлетит и душа.
Если твоя, то будешь мертва.
Жизнь на жизнь ты поменяй,
Или в неволе по дочке страдай.
«Стерва!» – выругалась я мысленно. А вслух кисло заметила:
– Ты тоже не Пушкин. На чью жизнь я должна поменять свою? Ты же не хочешь сказать, что я должна убить Белоснежку, да?
Дама промолчала. Я нахмурилась и начала мысленно подбирать рифму. Рифма пряталась и упорно не желала подбираться. И тут дверь скрипнула. Подпрыгнув от неожиданности, я резко обернулась.
В дверях стоял Румпельштильцхен. Он не проходил внутрь, лишь смотрел в мою сторону глазами, ставшими неожиданно янтарным. То есть, не на меня, я-то оставалась невидимой. Скорее на зеркало. Я затаила дыхание. Мужчина потянул носом воздух и криво усмехнулся.
– Выходи, – произнёс низким голосом, – я тебя чувствую.
«Вот ещё», – подумала я. По ногам потянуло сквозняком.
– Живая всегда чувствуется среди мёртвых, – пояснил Румпельштильцхен.
У него… у него зрачки вертикальные! Мамочки… И когти… когти лезут из пальцев! Кривые, жёлтые. Нет, дяденька, Майя сегодня гулять не выйдет. Я замерла. Дама в зеркале снова усмехнулась. Это была такая ледяная улыбка, что я тотчас ощутила, что нахожусь в одной лишь разорванной сорочке. Меня затрясло.
– Илиана, ты видишь её? – спросил монстр.
Но ведьма лишь смерила капитана королевской гвардии высокомерным взглядом. Румпель сузил глаза.
– С-стихи? – прошипел, и между его чёрных губ проскользнул раздвоенный язык. – Может прикажеш-ш-шь с-сразу и с-серенады с-спеть?
Он менялся на глазах. Лицо покрывалось трещинами, словно фарфоровый сосуд. Знаете, мелкая такая сеточка, когда ваза ударилась, но не разбилась? Я стояла перед зеркалом ни жива, ни мертва. Тогда Румельштильцхен вскинул когтистую руку вверх и… Дамы ожили. Они вытянули руки, слезли с крючьев и двинулись ко мне. Медленно, но настойчиво.
– Лучш-ш-ше с-сама покажис-с-с-сь, – посоветовало чудовище.
Оно стояло, широко расставив ноги в чёрных кожаных ботфортах. Шпагу капитан вынимать из ножен не стал. И тут я поняла, что делать. У меня оставалась пара секунд. Я бросилась бегом прямо на врага, а затем резко села и, скользя по крови на тыквенных башмачках, въехала под арку его ног, выскочила, скидывая обувь, и бросилась бегом.
И, пролетев обратно не меньше трёх метров, угодила в его захват. Но – как?! Как он мог, не догоняя, схватить меня руками за плечи и швырнуть обратно? Сердце билось так, что я всерьёз испугалась, что оно пробьёт рёбра.
– Не бойс-с-ся, – прошипел он мне на ухо, при этом от его дыхания словно всё замораживалось, – я могу и помочь. Давай заключим с-с-сделку?
Не бойся? Серьёзно?!
Румпель вышел в коридор и закрыл дверь в страшную комнату. Он по-прежнему крепко держал меня. Я с опаской скосила глаза на свои плечи и увидела обычные мужские руки с гладкими, ровно обрезанными ногтями. Что за галлюцинации?
Так, Майя, соберись. Сделка… Это как раз по твоей части. Ты менеджер или кто, в конце концов? Хотя… помнится, никто из тех, кто заключал с Румпелем сделки, потом не был особенно счастлив. Но мы-то умеем читать то, что написано мелким шрифтом. Или нет?
– Сделка? – пискнула я. – Готова рассмотреть ваши предложения…
Он провёл ладонью по обнажённой коже моей руки снизу-вверх. Натолкнулся на сорочку на плече. Провёл по ней, исследуя ключицу. Я замерла, судорожно сглотнув.
– Кажется, я понял, почему ты не захотела показываться в комнате, – хрипло шепнул Румпель мне на ухо.
Его рука остановилась на моём ключице. А вторая держала за талию.
– М-мы можем как-нибудь выйти из башни? – тоненьким больным голосом поинтересовалась я. – М-мне тут страшно.
А уж как дискомфортно! Он был высоченный и словно выкован из железа.
– Да. Я могу донести тебя до комнаты, – предложил капитан всё тем же нервирующим шёпотом. – А что ты дашь взамен?
– Ты и об этом хочешь сделку?
Нет, ну это уже слишком!
– Да.
Так… а что ему предложить-то? Кольцо? Нет уж! Оно мне и самой может пригодится. А больше у меня и нет ничего…
– Тыквенные башмачки, – выпалила я, не подумав. – Очень полезно для кожи ступней. В тыкве содержится кератин, витамины А, Б, С, Е, калий, магний, железо… Очень-очень хорошая вещь! Рекомендую. Профилактика от туберкулёза и кариеса.
– Что?
– И клетчатка. И белок ещё. В три раза больше, чем в перепелиных яйцах! Короче, берите – не пожалеете!
– Хорошо, – согласился Румпель, не выдержав, видимо, моего напора. – С-с-сделка заключена. С-сделка с-с-состоялас-сь.
Он закинул меня куда-то наверх, почти на плечо, подхватил рукой под попу и набросил поверх плащ. Только сейчас я поняла, насколько же мне холодно.
Когда мужчина поднялся из подвалов башни в сад, и я снова заглянула в его лицо, освящённое мертвенным светом луны. Нормальное лицо. Обычные чёрные глаза, не очень большие. Носатое лицо. Не красавец, но и не урод. Длинноногий. Шёл немного враскачку, как цапля. Или журавль. Я закуталась поплотнее в его плащ. Меня колотило от холода и нервов.
Капитан поднялся на балкон и аккуратно спустил меня с плеча.
– Это же не то, к чему ты стремишься, Майя? – спросил в пустоту, так как я по-прежнему оставалась невидимой. – Что ты ищеш-шь? Чего хочешь? В чём твоя проблема?
Психотерапевт-недоучка.
– Ты хочешь заключить новую
